Через несколько дней выяснили неожиданные подробности. Отец Блэка министр земледелия в правительстве республики. Один из самых богатых и влиятельных людей. Миллионер, имеющий роскошные дворцы и владелец лучших пастбищ. Скорее всего, следующим президентом будет именно он.
Блэк старший сын, наследник огромного состояния. Атомную станцию начали строить несколько лет назад, и по окончании учебы его ждет высокое место в управлении. Отец пока не знает о желании жениться на русской красавице, но Блэк добьется благословения родителей и они поженятся с Катериной, скрепив союз в посольстве. Может быть, отец лично прибудет на свадьбу любимого сына и обязательно привезет дорогие подарки родственникам невесты. Оценив бесподобную прелесть Екатерины, он станет еще больше гордиться сыном, восхищаясь достойным выбором. И тогда ему сообщат о будущем ребенке. Радости министра не будет границ, потому что он очень добрый, чувствительный и обожает маленьких детей. А через год муж закончит университет. Они уедут в Африку и заживут в мраморном дворце среди множества преданных слуг, фонтанов и бассейнов.
В доказательство Блэк показал цветные фотографии представительного темнокожего человека в светлом костюме и пробковом шлеме на фоне дворца, утопающего в зелени огромных пальм и высоких фонтанов. Были кадры дорогостоящего внутреннего убранства и самого Блэка, стоящего рядом с отцом и малолетними братьями.
Обратила на себя внимание одна удивительная фотография. На серебристой колеснице, запряженной шестью львами и слоном, гордо откинув развивающиеся на раскаленном ветру темные волосы, в позе разгневанной амазонки, в открытой белой тунике, перехваченной широким поясом, подчеркивающим грациозную изящность гибкой фигуры девушки-воительницы, стояла молодая, красивая женщина, эффектно повернув вполоборота исполненное решимости, прекрасное лицо. Это была мама Блэка – нубийская принцесса из знатного рода африканских царей.
Геннадий не смог отвести завороженный взгляд от фотоснимка, и Зинаида вырвала его из рук, с неудовольствием показывая мужу кулак. Блэк сказал, что его мама совсем не изменилась и считается самой красивой женщиной в стране. Имеет собственный модельный салон и лучших манекенщиц. Скорее всего, Екатерина будет для нее помощницей.
«Хорошо бы!» – думал Гена, смотря на дочь. Он был потрясен красотой и величественностью матери Блэка. В том, что тот говорит чистую правду, сомневаться не приходилось, и он уже без страха смотрел в будущее, поражаясь хитрости дочери. Негр не сводил с нее любящих глаз, и было видно, что она крепко окрутила его. «И что он в ней нашел? Совсем обычная девчонка». Но втайне гордился дочкой. Зина скептически отнеслась к мечтам молодых людей, но виду не подала.
Блэк часто оставался у них ночевать. Поедал огромное количество сдобы и выпивал кружками мятный чай. Был открытым и приветливым, негромко напевая песни своего племени. С вниманием и уважением относился к Геннадию и частенько помогал по хозяйству Зинаиде. Дочь запретила предлагать Блэку спиртное, заявив, что ей ни к чему муж-алкоголик. Жених купил роскошное платье. В ателье их фотографировали, и они выслали снимки родителям Блэка, с нетерпением ожидая ответ.
Через две недели будущий зять поинтересовался у Геннадия на ломаном языке: не желает ли он подзаработать? Гена утвердительно кивнул, и африканец дал ему листок с телефоном, предложив позвонить, представившись знакомым Блэка. Там, мол, все объяснят. Геннадий позвонил и вечером приехал на встречу. Пожилой человек с бегающими глазками, объяснил задачу. Надо было ехать в Горно-Алтайск, грузиться там флягами с медом и с экспедитором, у которого будут все бумаги, вернуться обратно и помочь сбыть товар на Хилокском рынке. После продажи Геннадий получает три миллиона рублей. «Это примерно шестьсот долларов!» – подумал Гена. Он теперь деньги измерял в конвертируемой валюте, ибо гиперинфляция набирала и набирала обороты. Геннадий спешно согласился. Человек выдал деньги на бензин, сообщил нужный адрес. Велел с раннего утра выезжать, чтоб к вечеру прибыть на место. Путь был неблизким и Гена, простившись, поехал собираться в дорогу.
На рассвете следующего дня, заправив полный бак и прихватив узелок с провизией, Геннадий выехал из города, держа курс в южном направлении. Конец сентября осыпался желтыми листьями. Кроны деревьев по сторонам дороги бежали навстречу, покачиваясь от осеннего ветерка, мягко шелестящего меж поредевших ветвей.
Леса стояли в золотом и багряном уборе. Но и много зелени сохранилось. Светло-изумрудные островки часто мелькали на фоне сбрасывающей летний наряд лесополосы. За рядами стоящих по обочине деревьев раскинулся простор опустелых полей. Временами попадалась работающая там сельскохозяйственная техника. Трактора и комбайны заканчивали страду, добирали урожай. Над полями кружили птицы, высматривая осыпавшееся зерно.
Утро пылало яркое, праздничное. Невысокое солнце весело светило, слегка согревая прохладный воздух. Над землей клубящейся дымкой плыл невесомый туман, обволакивая даль фиолетовой пеленой. Осенняя свежесть врывалась в открытое окно, остужая и слегка покалывая лицо, проясняя мысли, поднимая настроение. Хотелось петь, и Гена мычал себе под нос, добавив громкость радиоприемника, пытаясь попадать в унисон с исполнителями эстрадных песен. Думалось, что не так все плохо в этой жизни. Открывающаяся панорама сибирской природы настраивала душу на позитивную волну.
Справа наплывал большой дорожный щит:
Трасса М52
Чуйский тракт
Горно-Алтайск 464км.
Вечером, добравшись без происшествий, Гена остановился у нужного дома. Это было большое частное подворье, там жила армянская диаспора. Он нашел старшего, представился, объяснил цель поездки. Армяне оказались гостеприимные и доброжелательные. Загнали грузовик во двор, усадили Геннадия за стол, накормили досыта, и вообще отнеслись к нему со всяческим уважением. Ему нравилось такое доброе отношение незнакомых людей.
Говорили о политике, экономике, возмущались расстрелу танками парламента в Москве. Геннадию тоже не по сердцу происходящие там события. Он вместе с этими милыми людьми недоумевал и ругал президента Ельцина. Армян интересовал валютный курс, цены на золото и драгоценные металлы. Гена рассказал, что знал и хозяева произнесли тост за настоящих русских людей и дружбу своих народов. Одобрительно кивая, выпили по полному бокалу сухого белого вина.
Больше он пить не стал, чувствуя, как его разморило и неудержимо клонит в дрему после трудной дороги. Его отвели в маленькую комнату, уложили на кровать и, пожелав спокойной ночи, погасили свет.
Утром отдохнувший, выспавшийся, он помогал грузить тяжелые фляги с алтайским медом. Заполнив кузов полностью, сели подкрепиться перед дальней дорогой. Появился прилично одетый экспедитор Ашот. Все бумаги-накладные на груз были у него.
Через полчаса тронулись в путь. Армянин оказался приятным человеком, опытным и бывалым. Говорил без акцента, весело скалясь белозубой улыбкой. Непримечательное лицо чуть портил крупный орлиный нос, горделиво выступающий вперед в форме плоского клюва. Но это даже шло к внешности Ашота, придавало ему солидного достоинства. Среднего возраста, имеющий кучу ребятишек, он, тем не менее, сильно любил женщин. Особенно ему нравились пышные дамы бальзаковского возраста.
С упоением рассказывал Геннадию о их преимуществе перед худосочными моделями. Молодые девушки и манекенщицы его совершенно не интересовали, так как не подходили его стандартам красоты. Ашот утверждал, что он человек старой школы и с раннего детства воспитывался на полотнах Рембрандта и Рубенса, уверяя, что в те времена понимали толк в женщинах. А современная индустриализация совершенно погубила вкус у мужчин, навязав обществу американскую Барби и бледную худобу французских шансоньеток. Естественную женскую красоту сейчас могут понимать лишь такие эстеты как он. Настоящие ценители Ренессанса. Мировые же тенденции все более склоняются к странному стилю унисекс, и если так пойдет и далее, то скоро в одежде невозможно будет отличить мужика от бабы. В чем здесь суть и почему все женщины хотят быть худыми, он искренне не понимал и очень интересовался мнением Геннадия.
Тот вспоминал, что жена Зина не один раз пыталась освоить волшебную диету, но не выдерживала и набирала вес. Зачем она изнуряла себя и почему так расстраивалась, глядясь в зеркало, было ему непонятно. Ведь он все равно любил ее.
Однажды она сильно похудела. Гене казалось, будто он с другой женщиной. Чувства были необычные, волнующие. Но супруга поправилась опять, и Геннадий быстро забыл о странных, но приятных ощущениях новизны. Он не разбирался в красоте женского тела, привык к жене. Хотя сильно толстых не любил.
Но Ашот быстро доказал ему обратное, сославшись на эстетический опыт средневековых живописцев оставивших нам восхитительные образы телесной красоты и чудесные формы в изобилии отпущенные природой обнаженным натурщицам. Сколько грациозной женственности, соблазнительной силы хранят в себе переполненные чувственностью тела! Сколько необузданной страсти таится в крутых изгибах, сколько таинственности скрывается в плавных линиях бедер, какую бездну наслаждений дарит изящная выпуклость мягкого молочно-белого живота!..
Экспедитор говорил чрезвычайно убедительно. Было видно, что он безупречно разбирается в этой теме. Геннадий слушал с большим интересом. Перед глазами возникла голая Зинаида. Он сладко вздохнул, беспокойно заерзал по сиденью. Хотелось приехать домой…
Ашот долго еще перечислял достоинства, в упоении закатывая глаза и громко щелкая языком. Потом по секрету рассказал, что у него есть потрясающая любовница, и он едет к ней с подарками. Показал запечатанную коробку дорогих французских духов «Clandestine». Геннадий искренне уважал этого культурного начитанного человека, настоящего ценителя. «Хороший мужик!..» – размышлял Гена, говоря о своей жизни, семье, дочери, ее женихе Блэке. Ашот слышал о нем и одобрял выбор Катерины. Говорил, что сам мечтает уехать в Лос-Анджелес, к родному дяде Гургену, имеющему неплохой бизнес по переработке металлического лома.
Несколько раз грузовик останавливали автоинспекторы. Но документы были в порядке и никаких проблем не возникало. Время быстро шло. За дружеской беседой незаметно добрались до города. В наступающем сумраке покружили немного по тесным улицам и остановились перед железными воротами Хилокского рынка. Пронырливый, всезнающий Ашот пошел договариваться с охраной. Через пятнадцать минут, уладив формальности, въехали на территорию. Огромное пространство плотными рядами заставлено огромными фурами с фруктами и овощами. Электрический свет
