Штаны

Однажды зимой я вырос, вырос настолько, что стал выше мамы на полголовы.

Все брюки мне одновременно стали очень коротки. Они скорее напоминали летние бриджи, чем одежду для холодного времени года. Только в брюках из школьной формы, купленной "на вырост", предательский зазор между ботинками и их началом был на пределе приличия. И я, вынуждено, ходил  в них постоянно, что меня – подростка сильно смущало.

"Как ты вырос, сынок!"  - удивилась мама, решив сделать мне настоящий подарок – пошить брюки у мастера.

Мы сходили в Центральный харьковский универмаг и долго выбирали ткань в отделе на третьем этаже. По жестким критериям:  чтобы цвет был немаркий (пацанячий), чтобы эта ткань не мялась, чтобы ноская была. На последних двух пунктах, перед девушкой-продавцом особенно настаивала моя мама.

Брюки, по сложной протекции "соседкиной сестры - зятя - деверь, но он - еврей", взялся шить старый мастер. Сам он работал в мастерской при еще более старом цирке, или наоборот... Или они были ровесниками...

Наш выбор ткани он одобрил и предложил несколько вариантов "своего" сатина на подкладку. Я с ним удалился за занавеску, где среди обрезков блестящих тканей, и недорасшитой бижутерией лошадиной сбруи мастер быстро снял мерки растянутым метром, записывая их в засаленный блокнотик огрызком химического карандаша.

Кто шил себе одежду при Союзе, тот знает, что есть целый ритуал – хождение на примерку. Там ты мог наблюдать, как из куска ткани появляется изделие. Вначале оно сметано белыми нитками, и мастер, подгоняет крой с помощью булавок, потом …
Ну, потом это уже - технические подробности.

Но мой мастер, во время второй, последней примерки, начал качать своей практически лысой головой, узрев только ему видимые недостатки в практически готовых брюках. Он долго дергал брючины в разные стороны и рисовал полоски на ткани тоненьким обмылком.

Как было договорено заранее через три дня я пришел с 15 рублями за обновкой. Состоялась историческая примерка-приемка готового изделия.

Я стоял пред мутным старым зеркалом, которое больше придумывало изображение, чем показывало реальность и любовался своим  начинавшимся, как было заказано - модным, от "чуть повыше" колена, полуклешем.

Старый мастер громко вздохнул и с говором, характерным для большинства харьковских портных начала 70-х, сказал:
"Молодой человек, послушайте меня, старого еврея! Я сшил столько брюк, что в Харькове нет ни одной проститутки, перед которой их не снимали, и все мои клиенты всегда оставались очень довольны этим".

При этих словах я - покраснел,

"Но, не обижайтесь на меня, когда я скажу Вам одну тайну про Вас!"

Я - тринадцатилетний, после тирады об проститутках, очень напрягся и очень сильно покраснел.

"Слушайте! Есть люди которые…",

я был уже в полуобморочном состоянии от паузы, которую сделал старик, многозначительно поднявший указательный палец,

"…которые умеют носить одежду, их сразу видно в толпе гуляк на Сумской и в саду Шевченка. Так, вот, Вы не из них! Вы не умеете носить даже эти замечательные брюки!" – сокрушенно закончил фразу мастер.

Он так расстроился, что взял только 10 рублей из 15 которые я протянул ему, когда он заворачивал мне эти первые мои взрослые брюки в газету "Труд".

Из этих брюк я вырос за три месяца...

Мне уже за 50, я уже дедушка, а за всю жизнь я так и не похвастался перед проституткой практически вечным сатином своих брюк. Ни разу не возникло такой нужды. Старый мастер был прав - я не умею правильно носить штаны.