пота изо всех пор и без того изнемогающих тел.
Пот, кровь и рвота.
Вопли, стоны, пронзительное лошадиное ржание и отчаянная ругань.
Выпущенные из распоротых животов кишки, расколотые черепа, острые обломки костей, торчащие из зияющих ран.
Вот он, истинный лик битвы, о которой потом будут слагать возвышенные оды.
Вот он, человек, к которому Кайя прорывалась сквозь ряды своих и чужих.
Чёрный Бран, командир мечников князя Эврила, союзника короля Мартина в этой битве, повернулся к ней, оскалившись в усмешке, которая мерещилась ей вот уже двенадцать лет.
Наконец-то!
– Эй, щенок! – гаркнул Бран, уставившись на неё налитыми кровью шальными глазами. – Чей ты оруженосец? Поди сюда, помоги мне перевязать чёртову рану! Проклятье, я чуть было не лишился яиц!
Он весело выругался, крепко зажимая ладонью бедро пониже кольчуги.
Кайя метнулась к нему, но остановилась, не добежав пары шагов.
Мама. Отец. Брат. Сёстрёнки.
– Чего встал? В штаны наложил? – захохотал мечник. – Да, я Чёрный Бран! Узнал?
– Узнала, – негромко поправила его Кайя, снимая и отбрасывая шлем. Кудри рассыпались по плечам. – Сейчас ты умрёшь, – сказала она просто. – Защищайся!
– Чего-о? – неверяще протянул Бран, машинально беря меч наизготовку. – Девка?! Да ты кто такая?
Не отвечая, она взмахнула мечом. Клинки скрестились со скрежетом.
Он был опасен, как раненый вепрь, но Кайя уже не была восьмилетней девочкой, распластавшейся на трупах родных. Она была воительницей.
Она уворачивалась и вновь рубила, отступала и нападала, пока он наконец не дрогнул. И, почувствовав это, девушка из последних сил удвоила натиск.
– Не сметь! – зло зарычал Бран своим подбегающим воинам. – Я сам прикончу эту сучку! Я…
Острый, как бритва, кинжал Кайи вошёл ему в горло, и слова перешли в сдавленный хрип, но, повернувшись к ней, Бран нанёс последний, самый страшный удар.
Кайя отпрянула, уже понимая, что не успевает, не успевает уклониться...
Что ж, долг исполнен.
Прощай, Габриэль.
* * *
– Катерина, Катя! Очнись! Ты вся горишь… Да что такое с тобой, Господи!
Что-то мокрое легло ей на лоб, капли упали на пересохшие губы.
* * *
– Пить…
Кайя медленно разлепила воспалённые веки.
Над головой маячила туго натянутая тёмная ткань. Остро и дурманяще пахло травами.
«Палатка лекаря», – поняла Кайя.
Бой закончился. Она была жива, а Чёрный Бран – мёртв.
Как ни странно, она не чувствовала ни ликования, ни удовлетворения, а только тяжкую, бесконечную опустошённость.
Сцепив зубы до хруста, она попыталась приподняться на локтях с одеяла, на котором лежала, но беспомощно завалилась на бок, вскрикнув от пронзительной боли в правой руке.
В правой руке?
Не веря своим глазам, Кайя уставилась на тщательно забинтованный обрубок – всё, что осталось от её руки чуть ниже плеча.
Она медленно провела пальцами по сырым окровавленным бинтам, наконец-то ощутив звенящее облегчение.
«Я расплатилась»…
Теперь она могла смело принять королевскую кару.
– Кто пустил её на поле боя?! Она же телохранительница принцессы! – прогремел вдруг снаружи искажённый яростью и отчаянием голос
Габриэль?!
Полог платки резко отдёрнулся, и в проём хлынул яркий солнечный свет.
Всегда непроницаемое лицо застывшего на пороге Габриэля передёрнулось, как от острой боли.
– Это принцесса отпустила меня, – переглотнув, хрипло проговорила Кайя и отвернулась, чтобы не видеть этой муки в его взгляде.
Не говоря больше ни слова, он двумя шагами пересёк палатку и опустился на колени возле постели, поспешно доставая из-за пазухи маленькую фляжку. Бережно приподнял девушку, подсунув ладонь ей под затылок.
Жидкость во фляжке была кисловато-терпкой, но пахла почему-то мёдом, и Кайя с наслаждением глотала её, чувствуя, как прохладные капли щекочут подбородок, падают на шею. Ощутив, как пальцы Габриэля осторожно стирают эти капли, Кайя в замешательстве приоткрыла глаза.
– Что он сделал тебе? – почти шёпотом спросил мудрец.
Девушка глубоко вздохнула, так, что голова опять закружилась:
– Когда в Ферране был переворот… двенадцать лет назад… – она остановилась. Габриэль задумчиво кивнул. – Мой отец принял сторону бывшего князя. Бран тогда командовал отрядом наёмников, которые уничтожали отступников и их семьи… – Кайя снова запнулась.
– Он погубил твою семью, а ты выжила и стала воительницей, чтобы отомстить, – медленно закончил мудрец.
– Чтобы стать сильной, – покачала головой Кайя. – И… да, чтобы найти его… если боги будут благосклонны…
– Они были благосклонны к тебе, а не к нему, – прозвучал чужой негромкий голос, и Кайя невольно вздрогнула. – Но он был нашим союзником.
У входа, пристально глядя на них, стоял король Мартин. Голова его была перебинтована, серый плащ – в бурых пятнах, тонкогубый рот сурово сжат.
Габриэль крепче прижал девушку к себе, и Кайя почувствовала, как отчаянно заколотилось его сердце прямо напротив её сердца.
– Я готова принять твою кару, властитель, – она вызывающе вскинула голову, не обращая внимания на вновь вспыхнувшую боль.
– Боги были благосклонны к тебе, – спокойно продолжал король, – но они взяли за это свою дань, – он кивком указал на её плечо.
– Ваше величество! – воскликнул мудрец, и король перевёл на него усталый взгляд:
– Она больше не сможет служить принцессе. Что станет с нею?
Кайя замерла, затаив дыхание.
– Я буду её руками, – просто и твёрдо промолвил Габриэль.
Скупая усмешка мелькнула на лице Мартина, и он, не сказав больше ни слова, шагнул прочь. Полог, качнувшись, опустился.
В полутьме палатки воительница и мудрец молча глядели друг на друга, глаза в глаза.
Каждый вбирал в себя другого.
Отдавал себя другому.
Кайя первой нарушила молчание.
– Ну вообще-то у меня ещё осталась одна рука, – выпалила она почти весело, – так что ты не очень-то задавайся, мудрец!
Габриэль ошеломлённо моргнул. Губы его задрожали, и он вдруг зарылся лицом в спутанные кудри Кайи, стискивая её в объятиях и осторожно покачивая, словно ребёнка.
– И я всё равно воительница, не забывай, – продолжала она прерывающимся голосом, зажмуриваясь и вжимаясь в него так, словно хотела раствориться в нём. – И ужас какая вспыльчивая. И вздорная. И ветреная. И упрямая. И.. много болтаю…
– Ну с этим-то последним я точно знаю, что делать, – выдохнул Габриэль, решительно беря её за подбородок.
Когда поцелуй наконец прервался, Кайя блаженно уткнулась носом ему в шею, и вправду ничего уже больше не говоря.
Она наконец была дома.
* * *
Катя осторожно села на кровати и ошеломлённо огляделась, чувствуя странную пронзительную печаль.
И… зависть?
Она отчего-то точно знала, что этот удивительный сон больше никогда не продлится.
Потому что всё закончилось.
Кайя, воительница, обрела мир.
«А ты, Катерина?»
К стакану с клюквенным морсом на тумбочке была приложена записка. Мамин строгий учительский почерк.
«Меня срочно вызвали в школу. Буду после двух. За тобой кое-кто присмотрит. Веди себя хорошо и выпей лекарство, которое он тебе даст».
Он??
Обо всём уже догадываясь, Катя вихрем соскочила с постели и запахнула на себе мамин махровый халат, готовая вылететь за дверь. Но перед глазами вдруг зарябили радужные круги, и она покачнулась, слепо протягивая вперёд руку, чтобы не упасть.
Чьи-то большие ладони поддержали её.
Подняв голову, Катя ошеломлённо встретила прищуренный, тёплый, знакомый взгляд. По спине пробежала дрожь.
«Габ..?»
– Дима? – запинаясь, пробормотала она.
– Вообще-то Митя, – голос был тоже знакомым и самую чуточку насмешливым. – Вот мы и встретились.
