* * *
Иван Жуков писем никому не писал. И ему никто не писал – уже чёртову уйму лет.
Он сидел за шатким столом на кухне убогой однушки и держал в руках извещение на посылку. Там был указан вес – 4,5 килограмма. И обратный адрес: «Джубга, до востребования». И в графе «Для письменного сообщения» – аккуратно выведено «С Новым годом!».
Почерк был ему незнаком, но, судя по этой аккуратности, женский.
Впрочем, любой почерк был бы ему незнаком.
После двух сроков на зоне – по малолетке и по взрослой статье.
А новогодний подарок он получал в последний раз лет пятнадцать назад – на ёлке для детей из малообеспеченных и неблагополучных семей. В третьем классе. Мать тогда перешила ему тельняшку Димки, старшего брата, в которой тот пришёл из армии, и Жуков воображал себя в ней отчаянным пиратом. И ему казалось, что светловолосая девчонка, – на которую он тогда запал и нещадно донимал поэтому, – смотрит на него с восхищением.
Дурак.
Мать умерла, и его отправили в детдом. Там он уже игнорировал всякие ёлки, считая, что это для сопливой мелкотни.
Брат Димка уехал на заработки и сгинул где-то на Сахалине. А может, и не сгинул, просто не хотел иметь ничего общего со своим прошлым.
Жуков вполне его понимал.
А светловолосая девчонка небось давным-давно выскочила замуж. Как же её звали? Светка? Марина?
Да что за хрень лезет в голову!
Джубга! Это ещё где?
И кто?...
Жуков провёл рукой по лицу и обнаружил, что рука дрожит, а на лбу выступили капли пота.
Стремительно поднявшись, он накинул свою слишком лёгкую для сибирского декабря куртейку и вылетел на улицу.
Главпочтамт был в двух шагах.
Операторша, или как там её, в окошке выдачи посылок с опаской на него взирала. Она видела перед собой высокого, коротко стриженого парня с лицом, будто вырубленным из камня не самым умелым скульптором. Парень слишком крепко сжимал в татуированном кулаке мятое извещение на посылку.
Она поспешно вынесла из подсобки небольшой ящик.
Жуков повертел его в руках.
«Джубга. До востребования».
Чёрт!
Он с трудом выдавил улыбку:
– Девушка, а это… что, никак нельзя узнать, кто отправитель?
– Если вы не хотите получать, – осторожно сказала операторша, – это ваше право.
Ещё чего!
– А Джубга – это вообще где?
– Краснодарский край.
Взлетев на свой четвёртый этаж, он подумал, что надо было взять чекушку, дёрнуть для храбрости, перед тем как открывать посылку.
Для храбрости?!
Да что ж его колошматит-то так, будто в посылке этой… что?
Он махом раскурочил злосчастный ящик.
И на грязный кухонный пол посыпались… мандарины.
Яркие, весёлые, круглые, они скакали у его ног и одуряюще пахли праздниками, ёлкой… радостью.
Какой ещё радостью?!
Жуков поспешно подобрал мандарины, как попало складывая их на стол, а они всё сыпались и сыпались. Руки дрожали ещё сильнее.
Кроме мандаринов, в ящике был только листок бумаги в клеточку. На листке всё тем же аккуратным почерком было написано несколько строк.
«Привет, Ваня! Ты меня, наверное, не помнишь. Алла Васильевна, наша бывшая учительница, мне написала, что ты вернулся домой. Я сейчас тоже работаю в школе, у меня в этом году первый «А». Я теперь живу далеко, и здесь всегда тепло. Мандарины нового урожая. Ешь на здоровье. С Новым годом! Надя».
Жуков тяжело опустился на трёхногую табуретку. Сердце бухало молотом. В глазах жгло так, будто туда насыпали песку.
Он судорожно переглотнул.
Надя. Вот как её звали. Надя.
Не веря себе, он снова и снова перечитывал записку.
И сидел ещё долго, очнувшись только, когда за окном уже начало темнеть.
Завтра он сходит в свою первую школу и разыщет Аллу Васильевну.
И та расскажет ему про Надю.
Джубга, Краснодарский край. На поезде, небось, пятеро суток ехать, не меньше.
И билетов не достать – перед Новым-то годом.
Но ему-то дадут!
Жуков ещё раз рассеянно потёр лоб ладонью и начал неумело чистить мандарин.
Непривычная растерянная улыбка бродила по его лицу.
И что-то было в ней такое же для него непривычное.
Надежда.
