Я посвящаю тебе этот рассказ.
Я написала его за одну ночь.
Он всегда был единственным, кому я могла сказать:
- Помнишь?
Он помнил все. Нашу университетскую молодость. А все события наших лет, проведенных вместе. Все мои ранние стихи и рассказы, статьи и случаи из моей жизни. Он помнил даже то, что я забыла.
В апреле 1985, когда на горизонте Застоя забрезжил некто с отметиной на лысине и массой затей в стране, на моем персональном горизонте возник очкарик с диоптриями минус тринадцать, внешне похожий на изогнутый худосочный неопределенный интеграл.
Почти детская фигура, размер так 46-й. Тогда я и сама была еще тростинкой. Но его хрупкость мне особенно нравилась.
Таков был мой герой времен студенческой юности. Он прочитал мою диссертацию и влюбился в нее. Попросил коллег нас познакомить.
До встречи со мной он был женат месяца три. И месяца три как развелся. С первой женой был знаком очень давно. Много рассказывал о ней. Но главное – он был влюблен в меня, когда я еще не знала его. Задолго до знакомства. Рассказывал, как тайком разглядывал самую яркую девушку факультета Вычислительной математики, рыжую, с густой копной волос до пояса, удивлявшую его легкостью, с которой я сдавала исключительно на одни пятерки все предметы, что для самого сложного ВУЗа страны было крайней степенью небывальщины, круглую МГУшную отличницу из Подмосковья, легендарную победительницу кучи всесоюзных олимпиад ( вот уж Бог наградил тем, что позднее стало «горем от ума!»), писавшую к тому же популярные на МГУшных вечеринках стихи. Так не бывает: или стихи и лирика, и поклонники, и свидания, и дискотеки, или - пятерки и диплом на грани диссертации.
У меня было и то, и другое.
Не подумайте, что я хвалюсь: мне тогда искреннее казалось, что так и надо, что все это элементарно, Ватсон. Но за этим стояло и немного снобистское отношение к тем, кому все давалось с трудом. Подойти ко мне он просто боялся. А я ходила по субботам на мехматовские дискотеку "Под интегралом" в Главном Здании МГУ, или на физфаковскую "Набла" там же, и молодой, невероятно кудрявый как героиня тех лет Анжела Девис, с по-детски большими светыми глазами Андрей Макаревич пел для нас что-то про новый поворот, и мы танцевали диско, и я влюблялась в совсем других студентов, и тайно поклонялась легендарному, любимому студентами и "сдвигавшему" исторические пласты как свои геометрические фигуры Анатолию Тимофеевичу Фоменко.
...Еще один день из того времени. Мы получаем диплом, счастливые, фотографируемся на ступеньках МГУ. Я почти на полгода младше своего курса. Среди математиков так бывает: рано закончила школу, рано поступила. Эта фотография сохранилась в нашем семейном альбоме. В тот день у меня была стрижка «под Мирей Матье», строгий с коротенькой юбкой костюмчик и сабо на огромной платформе.
Народ распределялся, кто куда. Многие покидали Москву. Я не знала, куда пойду работать. Но вдруг мне сообщили, что академик ( тогда еще только профессор, но довольно молодой, лет сорока) Николай Сергеевич Бахвалов берет меня в аспирантуру. Оказывается, перед выпускным, после того, как я сделала доклад на семинаре совсем другого профессора Ильина, Ильин, как рассказывает молва, подошел к моему будущему научному руководителю и сказал:
- Я хочу взять Виолу к себе в аспирантуру.
На что Николай Сергеевич, славившийся высказыванием, « женщина-математик – нонсенс, или женщина, или математик», ответил ( возможно, неожиданно сам для себя решив это):
- А я сам ее беру.
Его научная школа была одной из самых известных и очень престижной.
На ближайшие три года моя жизнь была предопределена.
Я не читала почти никаких математических классиков, но за два года написала диссертацию, решив проблему собственным методом. Потом мой метод нашел применение за рубежом, и статью перепечатали в США и других странах. Пройдя так называемую «предзащиту» ( то есть генеральную репетицию будущей защиты) на втором году аспирантуры, третий год я валяла дурака, устроившись, кроме прочего, на курсы французского языка, которые для нас, пятерых аспирантов, специально организовал факультет ( написали письмо, что нам это надо для работы).
Игорь учился на курс младше меня, и через год тоже оказался в аспирантуре. Его тоже считали «белой вороной» - один из самых ярких аспирантов академика Самарского. Если вспоминать, какие отношения связывали «его» и «моего» академиков, то сравнения с «теплыми отношениями» родов Монтекки и Капулетти будут в самый раз. Эти две школы конкурировали яростно и беспощадно. Помню, что на всех лекциях Самарского, как и вообще на всех лекциях и семинарах я всегда сидела в первом ряду.
Потом, на экзамене по своему предмету, Самарский ( который мало у кого принимал лично экзамены, и сделал исключение только для меня и еще пары-тройки нестандартных личностей, последние стали потом его известными учениками), сказал:
- Интересно, я все время наблюдал за вами, вы сидели в первом ряду и все время, не поднимая головы, что-то строчили. Вы даже используете те же самые обозначения, что и у меня в книге.
Он экзаменовал меня часа четыре, я решила не одну - две, а десятка два задач, решила быстро и точно. Самарский это запомнил. Возможно, язаблуждаюсь, но думаю, что если бы я не оказалась в самой престижной школе Бахвалова, то был шанс попасть к Самарскому, и тогда с мужем я познакомилась бы на год-другой раньше. Но мы были во враждебных лагерях…
После защиты - распределение на геологический факультет МГУ - решать прикладные задачи гидрогеологии и, позднее - сейсмики.
Мой будущий муж – прототип Нео, главного героя фильма «Матрица», именно ими, этими матрицами и занимался.
Большой размерности и разреженными. Это самый сложный случай.
...Несколько лет назад ушел из жизни Бахвалов. Третий инфаркт.
Мне позвонили коллеги, позвали на поминки, проходившие в МГУ. Я не пошла. Сил не было. Мне было очень больно. Незадолго до этого трагически погиб мой большой друг и один из лучших молодых поэтов России Денис Коротаев. А тут - Учитель. Я горевала дома.
Потом мне передали, что ректор МГУ, рассказывая о школе Бахвалова, упомянул и мое имя. Но как давно я ушла из науки, как долго ностальгически вспоминала о своем служении математике!
Меня позвало иное призвание – публицистика, которую я понимаю как служение России.
...Итак, снова - год 1985. 25 марта.
Вычислительный класс геологического факультета с двумя десятками допотопных по нынешним меркам компьютеров, объединенных в первую в СССР сеть. Кабель шел от Главного здания МГУ, где находился Геофак, до факультета ВМК, где находился мой будущий муж. Километр с небольшим. Это было нечто из ряда вон, сенсационное. Как и многое в МГУ. Вольница, например. Мы свободно читали почти все запрещенные книги.
Помню, как ближе к марту позвонила подруге. Та рассказала про какого-то типа, научного гения, который недавно развелся и хочет со мной познакомиться.
- Он правда сегодня болеет, пришел с температурой, но сейчас я дам ему трубку.
- Вы – Виола?
- Да.
Пауза, достойная пера …кого бы из классиков вспомнить?...
- Можно, я приду поговорить…
- Приходите… - моей улыбки Игорь видеть не мог, наверное, догадался по голосу – улыбается…
Потом он скажет мне:
- Ты меня вылечила. Пришел с температурой, а ушел здоровым, точнее – улетел на крыльях!
Итак, он пришел ко мне на факультет. На третий этаж, где и располагался этот самый мой вычислительный класс. Рядом с классом – лифтовый холл с огромным кожаным диваном.
…Помню холл третьего этажа Главного корпуса МГУ, кожаный диван, угнездившийся между высотными лифтами. Мы сидим с ним на этом диване, листаем свеженький оттиск моей статьи. Я украдкой разглядываю Игоря. Очки заслоняют большую часть его лица. Если их снять, его близорукие глаза кажутся беспомощными.
- Я думал, ты - мальчишка, у тебя сильная работа, - бросает он невзначай, дочитывая работу.
Потом, когда Игорь собрался сделать мне предложение, он выпалил:
- По всем параметрам ты превосходишь всех девушек, которых я знаю!
Высшая похвала от вычислителя: ну и сказанул - «по всем параметрам»!
Три месяца мы просидели с ним за какими-то формулами, а на четвертый были уже супругами.
Впрочем, между началом нашего знакомства, так забавно совпавшим с судьбоносным приходом Горбачева во власть, и переселением компьютерного гения ко мне домой, было еще кое-что.
… Мой внезапный побег в Одессу. Его бунт против матери-тиранши, запрещавшей ему встречаться с лицами противоположного пола лет до тридцати, бегство следом за мной в город у Черного моря и не предписанная никакими интегральными уравнениями любовь в одноместном номере 20 этажа санатория в Куяльнике.
Он ночевал в моем номере на двух креслах и стуле, составленных вместе в походное лежбище. Мы бродили по одесским улочкам, плескались в морской пене до полного растворения души и тела, я учила его плавать…
…Мы пили пиво в «Гамбринусе» под знаменитые одесские скрипочки и говорили о теории пространств и разреженных матрицах.
…И какой-то случайный пассажир микроавтобуса, увидев, как мы потянулись друг к другу, и наши очки – мои солнцезащитные и его «минус тринадцатые» - столкнулись («скрестить очки», потом называл муж это действо), спросил:
- Молодожены, на какой остановке мне сойти, чтобы попасть…, - не помню, куда он там хотел попасть, но главное, чем завершил свою тираду, когда мы его поправили - …да, хорошая из вас получится пара!
Вот тогда, именно в тот самый момент, я помню это отчетливо - мне стало ясно: я влипла, и только теоремами все это не закончится.
Наш брак носил оттенок скандальности и стал сенсацией в МГУ: еще бы, два любимых ученика двух непримиримых конкурентов-академиков. «Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролитья…». Шекспировский сюжет…
Но главная изюминка была в другом: академик явно положил на Игоря глаз как на будущего зятя, и познакомил его со свой дочерью. Все было зря: матричный гений ни видел никого кроме меня, и был влюблен в меня по уши!
После возвращения из-под Одессы я ушла из МГУ: меня пригласили возглавить (точнее, должность заместителя начальника) лабораторию по «компьютер сайнес» в МИРЭА, работавшем на оборонку, и предложили стать старшим научным сотрудником.
В МГУ же было интересно, геологи мне очень нравились, на кафедре сейсмики было здорово, висел, например, колокол с научного судна и мои коллеги иногда отправлялись в самые романтические морские плавания. Я до сих пор вспоминаю эти годы как лучшие в жизни. Но там мне пришлось бы оставаться младшим научным еще лет пятнадцать.
По возвращению из Одессы Игорь как всегда провожал меня до дома, где потом мы долго целовались в подъезде. По дороге домой я сказала:
- Верни мне "Игру в бисер», - я давала Игорю почитать разные книги из своей библиотеки. Гессе был одним из первых в моей программе по литературному образованию компьютерного гения.
Он быстро обогнал меня, преградив дорогу, и с возмущением ответил:
- Ты хочешь порвать со мной? - Голос его дрожал.
- Решай, как нам быть дальше…Завтра я жду твоего решения.
На следующий день рано утром, в день, когда мне