Первый поцелуй.
За мутным от пыли окном, проплывали унылые пейзажи – кирпичные печи, оставшиеся от сожженных хат, развалины полустанков. Чёрные стволы деревьев, протягивали свои обугленные сучья к небу, словно руки в безмолвной мольбе. Покореженная техника, бывшая когда-то грозным танком, уткнула хобот съехавшей набок башни в искромсанную землю. Мелькали свежие могилы с наскоро срубленными памятниками и вырезанными солдатским ножом звездами.
– У, какая тоска, — протянула Женька. Она лежала на верхней полке и задумчиво смотрела в окно, положив голову на сложенные ладони.
– А ты что думала, на курорт едешь? Море, пляжи, пальмы? — ответила, не отрываясь от чтения книги, Валентина. Она была на пять лет старше восемнадцатилетней Женьки, год повоевала и теперь ехала на фронт после ранения.
– Ничего я не думала, просто тоскливо, — проговорила Женька, зевнула и перевернулась на спину, — подремлю, пожалуй.
Третьи сутки шёл эшелон к фронту. В вагоне, где с комфортом расположились на полках связистки, было многолюдно и шумно. Войска, понёсшие в последних боях значительные потери, ждали пополнения.
За двое суток однообразного существования девушки подружились и теперь уже никак не хотели расставаться. Несмотря на разницу в возрасте и характере, Женька с Валентиной сразу потянулись друг к дружке.
– Знаешь, Валюха, я первый раз из дому уехала, — снова заговорила Женька. — И страшно, и муторно на душе. Школу только закончила, пошла на танковый завод, его из Харькова эвакуировали. Все наши ребята и девчонки туда устроились — кто к станкам, кто в металлургический цех, кто в кузнечнопрессовый. Рабочая карточка неплохо кормила, в семье-то нашей четверо ртов, я самая старшая, а работала одна мать. — Она помолчала немного. — Потом решила добровольцем, окончила курсы связистов и на фронт.
– Это правильно, я считаю. Если не мы, то кто же тогда детей защищать будет. Мужики-то почти все воюют. — Валентина закрыла книжку.
– Вот скажи, Валюха, у тебя на гражданке был парень? — спросила неугомонная Женька.
– Был, конечно, пожениться мы собирались, — на лицо Валентины легла тень.
– Так закончится война, поженитесь.
Валентина задумалась, закрыла ладонью лоб, глаза и произнесла глухо:
– Убили его, я и похоронку получила, он-то сиротой был, без отца-матери рос. Их ещё в Гражданскую расстреляли. Только-только мы жить начали, даже ребёночка сделать не успели. — Она вздохнула глубоко.
– Прости, — промолвила Женька виновато.
– Да чего там, год уже прошёл. Я, как получила похоронку, сразу пошла на связистку учиться, а потом на фронт.
– А у меня вот никого не было, — призналась Женька, — даже не нравился никто.
– Ну, тебе только восемнадцать, на фронте кругом мужики, влюбишься.
– Да ты что, какая может быть любовь на войне, я даже думать об этом не хочу.
– Если и не влюбишься, всё равно надо с кем-то спать, мужики голодные вокруг, жить спокойно не дадут.
Женька округлившимися глазами смотрела на Валентину.
– Как это спать с кем-то без любви? Зачем это?
– Эх, молодо-зелено. Женщина на войне, а тем более такая молодая и красивая, как ты, это приманка. Невольная приманка, — добавила Валентина, увидев откровенный ужас и страх в глазах Женьки.
– Так что я на фронте не смогу обойтись без этого, если никого не полюблю?
– Всё равно полюбишь, выбор-то огромный. А не полюбишь, трудно придётся, надо будет охрану выставлять, — пошутила Валентина.
– Нет, нет, никого я не полюблю, я считаю, что там надо не о любви думать, а о том, как лучше бить фашистов, — не приняла шутки Женька.
– Одно другому не мешает, а даже помогает, иногда.
– И что ты тоже там… это… спала с кем-то?
– Конечно. И не с кем-то, а с замполитом полка, и все знали об этом. Правда, перевели его потом в другую дивизию и мы больше не встречались.
Женька сжала кулачки, глаза её метали молнии.
– Да как ты могла? У тебя муж погиб.
– Валентина с грустью посмотрела на Женьку.
– Успокойся девонька. Я — женщина. Такими уж природа нас создала — не может женщина без мужчины, а на войне особенно, каждый миг убить могут. А мужик без бабы, тем более…
– Нет, я себе зарок дала — никакой любви, пока война не кончится.
– Ну, зарок всегда поменять можно.
Валя расстелила на полке кусок ткани, прихваченный из дома, положила шинель, чтобы укрыться.
– Эй, девчата, давай спать, хватит полуночничать, — раздалось из середины вагона.
– Спим уже, — ответила Валентина, накрываясь шинелью. А Женька долго ещё ворочалась, шепча что-то и вздыхая.
Едва забрезжило, прозвучали команды «подьём» и «собрать вещи, приготовиться к выходу». Поезд стоял на какой-то станции с одним уцелевшим зданием. Около него группа офицеров оживлённо беседовала.
– Купцы, — заявила опытная Валентина, глянув в окно.
– Какие купцы, — не поняла Женька, рассматривающая офицеров.
– Ну, это те, кому пополнение нужно, — объяснила непонятливой подруге Валентина, — представители подразделений за бойцами прибыли.
– И что мы сейчас с тобой расстанемся? — Женька тревожно посмотрела на подругу. — Могли бы и самостоятельно добраться.
– Кому нужно, чтобы ты плутала в прифронтовой полосе, часть свою искала? Тебя передадут с рук на руки, а там уже новые командиры будут, — с улыбкой объяснила Валентина.
– Я не хочу с тобой расставаться, ты сможешь что-нибудь сделать?
Валентина пожала плечами:
– Это война, девонька. Кто нас спрашивает? — Валентина посмотрела в ждущие глаза Женьки, — я попробую.
Девчонки застыли в строю, перед которым стоял командир сборной маршевой роты, задача которого — доставить бойцов до места и передать представителям частей. Вот он назвал фамилию Валентины, и когда она ответила — «я», показал рукой в сторону молодого парня, на погонах которого блестела одна звёздочка:
– Вы — в распоряжение младшего лейтенанта Белохвостика.
Валентина вышла из строя и подошла к лейтенанту:
– Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться?
Парень посмотрел на девушку, которая даже на вид была старше его, на её сержантские погоны, награды, нашивку за ранение:
– Слушаю вас, товарищ сержант.
– У меня большая просьба — не могли бы вы взять и мою младшую подругу, рядовую Никифорову. Мы хотим воевать вместе.
Лейтенант помолчал с минуту, раздумывая:
– Вы же знаете, товарищ сержант, что…
– Я всё знаю, товарищ младший лейтенант, но вы должны понимать, что молодому бойцу, тем более девушке, нужен наставник.
Лейтенант, который воевал скорей всего меньше, чем Валентина, замялся, даже покраснел слегка, что не укрылось от зоркого глаза девушки.
– У меня нет такого приказа, если командир роты…
– Не тушуйся, лейтенант, — произнесла Валентина тихо, — никуда не денется твой командир. Беру ответственность на себя.
– А, чёрт с вами, — махнул рукой младший лейтенант.
Видавшая виды полуторка мчалась по истыканной воронками дороге, взбрыкивая на колдобинах. Девушки, сидевшие в кузове, едва успевали переброситься несколькими фразами, как очередной ухаб подбрасывал их и швырял в разные стороны.
– Женька, как тебе лейтенантик? — задорно спрашивала Валя.
– Ничего себе, симпатичный парень.
– Я уже выпытала, что он совсем недавно из училища, на год старше тебя.
– Хорошо, ну и что мне с того?
– Как что? Я же видела, какими глазами он на тебя смотрел, понравилась ты ему. Ещё бы. Такая красивая девушка любого с ума сведёт, — подмигнула Валя.
Женька действительно была хороша только что расцветшей юной красотой. Светлые волосы хорошо сочетались с круглым чистым девичьим лицом, с наполненными неразгаданной тайной зеленовато-карими глазами. Военная форма прекрасно сидела на стройной фигурке с тонкой талией и высокой грудью.
– Валюш, ты же знаешь, что я категорически против всех этих нежностей и любовей. Для нас главное — бить немца.
– Хорошо тебя научили, правильно, как с плаката цитируешь. Только жизнь, она под эти плакатные установки не подпадает. Сердцу не прикажешь.
Минуло два месяца. Августовская жара стала спадать. Дивизия готовилась к наступлению.
Валентина закрутила роман с капитаном — командиром батальона, в котором ей было поручено осуществлять связь с полком и дивизией. А Женька теперь всё время проводила со своим взводным — Виктором Белохвостиком, которого, несмотря на присвоение ему звания лейтенанта, звала Хвостиком.
– Слушай, Хвостик, а откуда у тебя такая смешная фамилия?
– Так я же из Украины, у нас самые причудливые фамилии есть. Рассказывают, что предок мой в стародавние времена носил вместо одежды шкуру от какого-то животного, на которой внизу сохранился маленький белый хвостик. В бою он шёл всегда впереди и тем, кто сзади него, хвостик служил ориентиром.
– Ой, как интересно, — раскрывала от удивления рот Женька, — а моего предка звали Никифор, от него и фамилия моя.
Однако в присутствии бойцов Женька и девятнадцатилетний лейтенант Белохвостик сохраняли официальные отношения.
Приказ о наступлении пришёл внезапно, и войска двинулись вперёд, взламывая оборону противника. Впереди был Днепр. Женька, водрузив на спину катушку с проводом, шла по грязи за бойцами, разматывая бесконечную чёрную ленту. Связь в наступлении играла важную роль.
Немцы отчаянно сопротивлялись, иногда переходя в контратаки. Женька вымоталась, едва успевая ремонтировать порванную снарядами и минами связь.
В один из дней недолгого затишья в блиндаж связистов ввалилась Валентина. Прямо с порога заявила:
– Беременная я.
Женька смотрела на неё округлившимися глазами.
– Сумасшедшая, тебя расстреляют!
– Ну что ты такое болтаешь, кто это меня расстреляет? За что? Вот собираюсь в тыл ехать, мой капитан письмо своим родственникам написал и мне вручил, чтобы я передала. И подарки, конечно. В письме просит принять меня и нашего будущего ребёнка. А он, как война кончится, приедет, и мы поженимся.
– Да что ты, Валюха, разве можно на войне рожать?
– И рожать можно и любить. Одно с другим — неразрывно. Да ладно обо мне, ты-то как? Что Хвостик? Встречаетесь?
– Видимся, болтаем. Сейчас, правда, не до этого.
– Любит он тебя, неужели не замечаешь? В постель не приглашал ещё?
– Валюха, да ну тебя! Что ты такое говоришь? Какая постель? Я твёрдо придерживаюсь принципа, что на войне не может быть любви.
– Ну и дура. Неужели ты к нему ничего не чувствуешь? Прекрасный парень, редко нынче встретишь такого. Сама бы к нему подластилась, кабы помоложе была и в капитана своего не втюрилась, — Валентина рассмеялась. — Ладно, пошла я. Давай попрощаемся, не уверена, что успею ещё увидеться с тобой, сейчас весь фронт двинулся.
Девчонки обнялись крепко, расцеловались и разошлись.
Как оказалось, почти на всю жизнь.
В конце сентября вышли к Днепру. Было ещё тепло, бойцы бросились к воде. Кто лицо омывал, кто разделся и, оставшись в исподнем, нырял в днепровские воды. Женька сняла сапоги, размотала портянки и с удовольствием полоскала ноги.
Тылы отстали, целый день связисты налаживали постоянную связь с полком и дивизией, копали землянки, строили блиндажи. К вечеру похолодало, пошёл дождь. Отдежурив днём на радиостанции, Женька, укрывшись шинелью, завалилась спать.
Разбудил её Виктор Белохвостик:
– Вставай, засоня, всю войну пропустишь!
Женька недовольно поднялась, щуря глаза и растирая
|
