- Так вы - Трофимов? - удивлённо сказал Трофимов-милиционер.
- Мы - Трофимов,- подтвердил Трофимов-с-поезда, имея в виду не себя лично, уважаемого, к которому надо обращаться на "вы", а их обоих, гражданского и милиционера. И прикрыл локтем лицо, опасаясь повторного удара кирпичом в лицо, который, кстати, лежал рядом.
А дело было в том, что наш дядя Миша оказался как две капли воды похож на нового начальника милиции со станции. К тому же - его однофамильцем. За что и схлопотал кирпичом по голове от обидевшихся на милицию мужиков. Ошибочно, конечно.
Начальник милиции посочувствовал своему двойнику и отправил его в деревню на милицейской машине.
Родственников в деревне у дяди Миши было много, и длительность его пребывания в деревне зависела от того, как быстро он надоедал всем родственникам.
Отдыхал дядя Миша в деревне "по круговой системе".
Приехавшего в гости по неписаным деревенским законам сажали за стол, ставили бутылку. Бутылку дядя Миша выпивал. Чаще в одного, по причине занятости хозяина в летней страде. Реже с хозяином. Если хозяин любил выпить - доставали вторую бутылку. Зная бесконечность желаний дяди Миши в отношении выпить, обычно на этом возлияния заканчивались и дядю Мишу, если дело было вечером, пытались уложить спать. Этому дядя Миша категорически противился и бродил по комнатам всю ночь, ворча себе под нос недовольства и то и дело разогревая чай. Чифирить приучился дядя Миша тоже в "тех" местах.
К утру хозяева были сыты гостем по горло. На осторожную дяди Мишину просьбу: "Похмелиться бы..." отвечали радостным согласием, если водки не было, занимали у соседей, приглашали за стол. Поступались, так сказать, меньшим, чтобы не потерять большее.
Дядя Миша быстро хмелел. Его под белы рученьки выводили за калитку и со словами: "А про тебя Катя (или Нина) спрашивала, хотела видеть...", слегка подталкивали в спину, придавая поступательное движение в сторону проживания Кати или Нины. На третьем шагу дядя Миша уже твёрдо верил, что идёт к горячо любящей его Кате или Нине по собственной воле и по их настойчивому приглашению.
Другие родственники принимали дядю Мишу, и цикл повторялся.
Через несколько дней, обойдя всех дальних и близких родственников, дядя Миша возвращался к дому, стоящему на том конце деревни, что ближе к железнодорожной станции, и от которого он начинал своё гостевание. Родственники запускали дядю Мишу по второму кругу.
Но на втором круге система приёма гостя начинала давать сбои: дядю Мишу за стол сажали, но водкой угощали уже не все. Второй круг дядя Миша пробегал быстрее, у тех, кто не наливал, не задерживался.
А потом родственники, зная, что где-то бродит дядя Миша, и вообще начинали запираться.
- Что, не узнали? - спросила белая половина лица дяди Миши, в то время как его сине-чёрная половина оставалась неподвижной. Причём, тон, каким дядя Миша задал вопрос, походил на тон известного группенфюрера, спросившего Штирлица: "Ну что, сами сознаетесь, или немножко попытаем?"
- А может и не рады гостю? - даже и не допуская мысли о негативном ответе, пошатнувшись, задал второй вопрос дядя Миша.
- Гос-споди! - всплеснула руками мать, а ответ на вопрос, прозвучавший бы, примерно, как: "Чёрт тебе, такому, рад!", оставила при себе.
- Пострадал вот, - пожаловался дядя Миша, нетвёрдым шагом прошёл к столу и грузно сел на табурет. Посуда в шкафу за его спиной задребезжала-зазвенела, будто обсуждая странного гостя.- Пострадал, за кого страдать и насильно не заставили бы.
После нескольких лет, проведённых в заключении, к милиции дядя Миша относился сдержанно-отрицательно.
- Полечи!- спросил и потребовал одновременно дядя Миша, взял стоявший на столе пустой гранёный стакан и, решительно стукнув о стол, поставил его перед собой.
- Господи, кто же тебя так? - обрела дар речи мать. - Угощу, коли приехал. Гость всё же...
Насколько она рада такому гостю было и слышно по её интонации, и видно по лицу.
Мать налила и поставила перед гостем миску щей, принесла бутылку белой.
- Есть не буду, аппетита что-то нету. Видать, с ушиба, - отодвинул миску дядя Миша. - А водочки откушаю.
Прошло немного времени и у бутылки, как говорится, дно высохло.
Дядя Миша, сидя за столом, что-то "буровил" себе под нос, невнятно ругаясь и возражая кому-то. Замолкал, подперев щёку рукой, громко и сердито сопел носом, слюна скользила из угла его рта.
Мать занималась на кухне своими делами, гремела посудой, ходила туда-сюда.
- Ну что, - обратился дядя Миша к матери "на чистом языке". Когда речь заходила о водке, дядя Миша словно трезвел на короткое время, необходимое для испрашивания добавки.- Не угостишь больше гостя?
- Да уж хватит, наверное. Упадёшь скоро, - попыталась возразить мать.
- Эх, родственники! Я к ним раз в год приезжаю, а они и принять как следует не могут!
Тщательно прицелившись, дядя Миша нахлобучил на горлышко бутылки её алюминиевую "фуражку".
Упаивать гостя до бессознательного состояния цели у матери не было, да и водку переводить зазря было жалко. И так уже еле соображает... А если!..
Мать взяла пустую бутылку со стола и пошла за посудный шкаф, где у неё стоял "рабочий" кухонный стол. Через воронку налила в бутылку обыкновенной воды, прикрыла пробкой, сдавив алюминиевые краешки поплотнее. Взглянув на икону, перекрестилась:
- Господи, помоги!
Вынесла бутылку дяде Мише. Держа бутылку перед его лицом, сделала вид, что распечатывает её. Потом скажет, что подсунули поддельную бутылку, а больше нету.
- Последняя. Больше нету.
- А больше и не надо! - радостно мотнул головой дядя Миша.
Непослушной рукой изловил стоящую перед ним бутылку, прицелился, прижал мотающимся горлышком бутылки стакан к столу. Налил полстакана, поднёс его к глазам, задумчиво разглядывая содержимое, удивился:
- Зач-щем пьём?
Удовлетворённо пояснил сам себе:
- Ды-ля р-радости!
Понюхал содержимое стакана. Мать выжидающе наблюдала за действом. Гость скривился от отвращения:
- Кхакхая г-гадость! Кхак её немцы пиют?
Выпил эту гадость, с затяжным сопением занюхал корочкой хлеба.
Мать покосилась на икону, перекрестилась.
- Хороша, - как-то обыденно признал дядя Миша и налил ещё полстакана.
Мать удивлённо посмотрела на гостя, недоверчиво взяла стакан.
- В-выпьешь со мной? -обрадовался дядя Миша.- А то ты никогда со мной не выпиваешь... Сделай радость!
Мать спиртного в рот не брала лет уже двадцать. Она понюхала содержимое стакана, попробовала жидкость на язык. Всё нормально, в стакане была вода, слегка припахивающая водкой.
- Проверяю, не выдохлась ли, а то давно стоит, - объяснила мать.
- Нет, крепкая, - успокоил её дядя Миша. Выпил ещё полстакана, сморщился, занюхал с сопением, уложил голову на стол рядом с мисками и крепко уснул, пуская на клеёнку пьяным ртом пузыри и тягучую слюну.
Провокатор
У Зойки день рождения. Тридцать пять - круглая дата!
Праздничный стол, точнее - несколько столов, составленных в один ряд, словно широкая улица, протянулись от одной стены горницы до другой. Деревенских разносолов на столе столько, что ставить некуда. А блюда всё подносят и подносят. Их пристраивают вторым этажом, на края уже стоящих на столе мисок-плошек.
Дядя Миша в этот приезд угоди как раз на день рождения.
Дядя Миша постарел. Сдал, как он говорит сам про себя. Круглые раньше щёки пообвисли, лысина от макушки спустилась чуть ли не до ушей, потеряла свой задорный блеск. Да и у хозяина прыти поубавилось. Дядя Миша на пенсии.
- Да... - гордится он деревенским обильем передо мной, давно городским - будто сам он деревенский! - у нас в городе не так. Мясо - порционное, и сметану деревянной ложкой из тазика не загребают...
- Чтобы эту сметану можно было ложкой из тазика загребать, за неё пахать надо, - замечает племянник Игорь, местный тракторист.
- Да мы в городе тоже не сидим, - миролюбиво машет рукой дядя Миша на Игоря. - Но с едой у нас всё равно получается пожиже. Мне-то уж много не надо...- дядя Миша задерживается взглядом на бутылке с "белым вином", как здесь называют водку. - И употребляю я сейчас мало. Три стопки - и хватит. Здоровье не то! Ну, наливай, Игорёк. Чего сидим? Вроде все собрались.
Произносится тост во здравие именинницы, все выпивают, закусывают. Над столом повисает непривычная тишина, дробимая бряцаньем вилок о тарелки. Гости пришли сразу после работы, едва помывшись и переодевшись, дома не ужинали.
Дядя Миша, выпив стопарик и занюхав корочкой, наблюдает, как пьют и едят гости, продолжает свои рассуждения:
- Да... Раньше как было? Сбросишься по рублю на троих, купишь бутылку и сырок "Дружба" на сдачу - хватало! Домой придёшь - хор-роший! Жена ругается... а сейчас водка, что ли, не та стала?
Дядя Миша удивлённо крутит головой.
- Нет, дядь Миш, - скептически смотрит на него Игорь. - Это мы покрепчали.
- Какая во мне крепость! - дядя Миша со смехом хлопает по своему колышущемуся животу. - Это в ней крепости нет! - он игриво щёлкает бутылку по этикетке. - Пьёшь её, пьёшь, а толку... Но я сейчас - нет! У меня норма. Три стопарика - и всё! Давай-ка по второй, Игорёк, пусть первую догоняет - им вдвоём теплее будет.
Игорь наливает по второй.
Снова произносятся тосты, гости выпивают. Тишины за столом на этот раз меньше.
- Нет, не та водка пошла, - продолжает развивать интересную тему дядя Миша. - Раньше как было? Всего-то два сорта - "Московская" по два восемьдесят семь для будней, и "Столичная" под белой головкой, как сейчас шампанское - для праздников. "Столичная" - хороша была! А сейчас? Зайдёшь в магазин, этикеток - больше, чем книг в библиотеке!
- Не знаешь, что и "почитать", - подначивает Игорь дядю Мишу.
- А чего выбирать? Вся она плохим автором написана. Нет, слабая водка пошла... Разве что "Рояль"? На этом "инструменте" если в три руки сыграть...
Дядя Миша знающе оттопыривает нижнюю губу, одобрительно качает головой.
- Ха, на "Рояле"! - как специалист, Игорёк не может не выразить своего мнения при обсуждении профессиональных вопросов. - "Рояль" - спирт не разведенный, да в литровой бутылке... Это, если на поллитры перевести... На троих чуть не по литру получается!
Дядя Миша и Игорь радостно смеются, будто им в "сухой" день досталось по тому литру.
- По литру - много, - соглашается дядя Миша, посерьёзнев. - Я вот в последнее время норму держу... Здоровье не то! Наливай, Игорёк, чего сидеть-то? Выпьем, пока место холодцом не заняли!
Игорь, скептически взглянув на дядю Мишу, наливает. Остальные за столом тоже наливают. Выпивают.
Благочинность, с которой начиналось застолье, потихоньку тает. Гости, "скучковавшись", громко разговаривают, закусывают.
- Вот, вроде бы загоношились, - одобрительно оглядывает застолье дядя Миша. - Но всё равно, не дошли ещё, песни не поют. Мы раньше, когда гуляли, песни пели! А сейчас - напьются, наедятся, магнитофон включат со своим "бум-бум" - вот и всё веселье. Наливай, Игорёк, гостям. Может, выпьют ещё по одной - повеселеют... Песню хоть какую споём!
Игорёк наливает. Помня, что дядя Миша обозначенную норму - три стопарика - уже принял, проносит бутылку мимо его стаканчика. Но, словно споткнувшись, останавливается.
