Рублишко

     Родился наш герой в год знаменательный – 1995-й. Вернее, не родился, а отчеканился. И место рождения было не самым захудалым на свете – Монетный Двор. Двором заведовал ученый Вова. Вова брил голову, бороду и подмышки, чтобы, не дай бог, туда ничего не закатилось и в волосах не запуталось. За это другие обитатели Двора уважительно называли его Вованом.
      Как только рублишко, еще тепленький, шлепнулся в приемное корытце, Вован схватил его щипчиками и положил под самый большой в мире микроскоп. Внимательно рассмотрев новорожденного, ученый Вова удовлетворенно кивнул головой, перенес рублишко в какие-то рогульки с винтиками и вдавил в пупок крохотный микрочип.
   - Ну, с днем рождения, малыш! – сказал он, довольный.
      На «малыша» рублишко хотел было обидеться, даже встопорщил крылышки на спине, но приемный отец его успокоил:
   - Если ты не против, назовем тебя Василием. Это чтобы отличать тебя от других – бесчипых. И задача у тебя будет такая: иметь хождение среди населения  и докладывать об успехах лично мне вот на этот компьютер. Все ясно?
      А чего тут неясного? Цели поставлены, задачи определены. Вперед, рубль Вася!
                                                                 
      Но большого дела Васе сразу не доверили – мал золотник, не дорос еще. Да еще, говорили, какую-то Биржу лихорадило, будь она неладна. Поэтому посадили Васю в пыльный инкассаторский мешок вместе с другими рублями – бездарными трутнями, способными только раскручивать инфляцию. И вдруг в этой груде бесполезного металла Вася увидел случайную блестящую Копейку…
      Она была прекрасна! Она была само очарование! И в ее пупке красовался такой же микрочип, как у Васи.
      Примерно через месяц они познакомились. Еще через месяц она раскрыла свое имя, сказав, что ее зовут Василиса. Это имя ей дал ученый Вова, чтобы не путать с другими золотовалютными ресурсами. А еще через полгода Вася признался Копейке в любви и предложил ей руку и сердце.
      Но блестящая красавица ему отказала. Они еще слишком молоды, сказала она, чтобы заниматься пустяками. Сначала нужно встать на ребро, сделать карьеру, конвертироваться в твердую валюту и вложиться в недвижимость.
    - Неужели ты хочешь, чтобы наши дети жили в таком же пыльном мешке, как мы? – спросила она у Васи.
     - Конечно же нет, любимая! – ответил он. – Ты права, ты тысячу раз права! Я готов ждать. И знай: я буду любить тебе до самой последней денежной реформы!
                                                   

      Сначала Васю бросили в трудный банковский сектор. Одно финансовое учреждение с имперскими амбициями и жуликоватым персоналом стремительно приближалось к банкротству. Вася держал оборону до последнего, но когда его попытались загнать в офшор, он позорно бежал с передовой и закатился за ближайшую столешницу.
      Банк лопнул. Взрывной волной Васю выбросило на мостовую, засыпав осколками стекла и отчетной документацией. Но, несмотря на крах и некоторые потертости на аверсе, у Васи все же сохранилась кой-какая репутация.
      Благодаря этому его заметили прохожие, а одна маленькая девочка подняла его с мостовой и побежала к лотку, у которого злая черная тетка торговала мороженым.
   - Вот, - сказала девочка, - теперь хватает!
   - Бери свое мороженое и уматывай, - сказала тетка, швыряя Васю в карман грязного халата.
      Столь неделикатное обхождение Васю ничуть не покоробило. Наоборот, он был доволен блестяще проведенной денежной операцией. «Вот что значит настоящий, полновесный рубль! – подумал он. – Когда у меня окончательно поднимется курс, я тоже куплю мороженое. Даже два. И обязательно угощу им Копейку».

                                                       
      В кармане злой тетки было полным-полно старых, потертых от времени и злости медяков. Они тут же всей толпой ополчились на новичка, и как только их хозяйка наклонилась в ящик за новой порцией мороженого, спихнули Васю в едва заметную дырку.
      Так низко он еще никогда не падал! И падение его было столь  стремительным, что он и орлиным глазом не успел сморгнуть, как закатился в канализационный люк.
   - Ну и вонища тут у тебя! – сказал Вован, вытаскивая рублишко из зловонной жижи. – Настоящий дефолт! Центробанку пришлось выбросить на рынок кучу валюты, чтобы удержать тебя на плаву, а ты тут разлегся, как на Гавайях!
   «Значит, не валюта и была, - подумал Вася. – Хорошие вещи не выбрасывают, даже на рынок. А чтобы я не падал, заштопали бы лучше имеющиеся прорехи. С дырявыми карманами на злой тетке да на «Ладе-Калине» до Гавайев хрен доедешь. Обмишуришься по дороге».

                                                       
   - Поздравляю, - сказал Вован при следующей встрече. – Кажется, ты пошел в гору…
      Мог бы и не говорить: Вася давно это знал и чувствовал, и теперь смотрел на приемного отца даже с высока. С пирамиды. Внизу, у ее подножия, толпились жалкие людишки. И все требовали Васю. «Васю, Васю, Васю хочу!» - кричали их жадные рты.
      От такого внимания Вася располнел и залоснился. Ходить по краю на высоте птичьего полета стало для него привычным занятием, сродни альпинизму. Не то, что лежать трутнем в каком-нибудь захудалом банке или пыльном ломбарде.
     «Не кочегары мы, не плотники…» - напевал Вася с вершины, наблюдая толпы поклонников внизу. И: «Мне сверху видно всё, ты так и знай…» - и вдруг заметил внизу блестящую Копейку. Впрочем, она не показалась ему уже столь блестящей, как раньше.
      Спускаться вниз – себе дороже. Ведь Рублишко только-только вошел в полную силу. Еще лет пятьдесят - и он догонит доллар! А сейчас ему не до сантиментов. Да и бывшая возлюбленная его как-то потускнела, поистерлась, и ее рифленые округлости уже не возбуждали прежней страсти. «Наверно, по рукам пошла, - подумал Вася. – Ничего удивительного. Все бабы одинаковы.»
                                                           

      Не успел подумать, как пирамида рухнула. Три секунды – полет нормальный… Пять секунд – полет нормальный… Восемь секунд… здравствуй, сугроб! Ах, это не сугроб? А что? Фондовый рынок, говорите? А почему так холодно?
   - Да правительство прос…ало очередную коммунальную реформу, - пояснил папа-Вова, укрывая Рублишко теплым пледом. – Отопление на рынке печное, дрова вовремя не завезли – и вот результат. Зря нашим министрам в кабинеты золотые унитазы поставили. Теперь они с них не слазят!
   - И чего делать?
   - Поддержать надо.
   - Кого? Министров?
   - Дурак ты, Вася. Круглый. Биржу надо поддержать!
   - А это как?
      Вместо ответа Вован юркнул за груду полуразложившихся фондов и вернулся с толстой металлической трубой.
   - Вот, - сказал, - упирай в этот угол и держи. А то рухнет!
   - А долго держать?
   - Пока новые фонды не завезут. Или старые не сгниют.
   - А если старые сгниют раньше, чем завезут новые?
   - Заткни нос и терпи. Тебе не привыкать.

                                                               
      Но тут Васе повезло: не прошло и года, как завезли новые фонды. Сразу коробок двадцать, на двух телегах. И тут же – дрова. Сказали, что дрова купили за валюту в Финляндии. Ближе не было.
      На рынке потеплело, но случилась другая напасть: тараканы. Все, как один, желторожие, узкоглазые. Сжирали всё подряд, как инфляция. Не побрезговали даже «Правительственным вестником» с только что опубликованным бюджетом страны на ближайшие пять лет. В результате намеченный Профицит бюджета показал Васе кукиш и слился в ближайшую водосточную канаву. От этого Вася стал на глазах хиреть и кукожиться.
   - Ничего, - ободрил его Вован, отбирая у Рублишка трубу. – Найдем тебе применение.
      Оказалось, это он не к Васе обращался, а к Трубе. Та – жеманница! – покривлялась для близиру, но на новую работу все же согласилась. Правда, когда Вован, пыхтя и сопя от натуги, припёр еще и Вентиль,  драная железяка устроила лежачую забастовку и сказала, что жить со стариком не будет, хоть  порежь ее в металлолом.
      С горя Вован залудил. Даже несколько дней не стригся и не брился. От этого, однако, в его волосах ничего не застряло и не запуталось. Стрять и путаться было нечему  – разве что Рыжему Ваучеру. Но у Ваучера уже был постоянный сексуальный партнер. А кто – не скажем.
      Лудил наш профессор долго, недели две. За это время Рублишко хирел, хирел и выхерел до такой степени, что его перестали узнавать прохожие на улице. Выпал из обращения до такой степени, что даже на сдачу не годился.
      А упорный профессор Вован своё всё же вылудил. Новенький Вентиль – в костюме-тройке и буржуйской бабочке – так понравился Трубе, что она тут же вместо обещанных Канн рванула с возлюбленным на Север.
      Ну, а там уж полилось…

                                                             
    - Теперь понял, что надо делать? – устало спросил Вован, вытирая ветошью грязные руки.
    - Жениться, что ли? – напряг Вася свои никелевые мозги.
    - Тупица! Держись поближе к Трубе, понял?
    - Так она ж старая!
    - А ты на себя посмотри. Не послушаешь моего совета - за тебя завтра ломаного гроша никто не даст. А старая Труба – это даже хорошо. Она же ржавенькая, с дырками… Соображаешь?
    - Я еще девственник, - признался Вася, зардев как маков цвет. – А Вентиль?
    - Вентиль мы прикроем. На время. Или отправим в Сколково на инновацию. Так что действуй, Вася!..

                                                                 
     Разве можно ослушаться наставника и учителя? И Вася незаметненько так подкатил к Трубе. Благо, его округлости это позволяли. Но та лишь презрительно фыркнула и окатила Рублишко с ног до головы…
      Пришлось опять бежать к Вове, жаловаться.
    - Неудачник ты, вот что! – сказал профессор. – Надоело мне с тобой возиться! Куда бы тебя засунуть, чтоб не болтался под ногами?
      И засунул. В какой-то «валютный коридор». Поначалу там было тихо и темно.  Но потом завезли энергосберегающую лучину, и в коридоре посветлело. Еще через пару месяцев появились соседи: свиноподобный Фунт в смокинге и глистообразный Доллар в цилиндре. Неприхотливый Рублишко кантовался на грязном полу, а этим снобам – вишь ты! – поставили по целой раскладушке! И даже коридор в этом месте расширили на целых пять сантиметров.
      Обидно стало нашему Рублишке, за Державу обидно… Да что поделаешь? Зашвыркнул он в нос случайную зеленую соплю и начал сооружать себе ложе из картонных коробок.
   - Помощь не требуется? – послышался вдруг приятный женский голос.
      Вася обернулся и увидел потрясающую красотку в галифе.
   - А вы кто? – спросил обалдевший до икоты Рублишко.
   - Марка.
   - Та самая?
   - Ну да…
     И тут Вася поплыл… Уж так захотелось лизнуть эту красавицу! Кажется, это так и называлось – «клеиться». А потом – валить. Нет, не красотку (фи, какая пошлость!), а просто - валить. К чертовой матери. Куда угодно. Хоть на Гавайи.
                                                           

   - Ты куда это собрался, капуста недорощенная?  - спросил тут же возникший из ниоткуда, всесущий и всевидящий, бритый до глянца Вован. – А кто будет Родину спасать?
   - Спасатели, - разумно ответил Рублишко. -  «Скорая помощь», МЧС, Общество защиты прав животных…
   - Выкинь эту дурь их головы!
   - Она не дурь! – обиделся Вася. – Её зовут Марка…
   - Её уже никак не зовут, - перебил его профессор. – Твоя марка давно уже на свалке истории. Вместо нее теперь Евро.
   - Вот как? А он мужик или баба?
   - Наконец-то! – сказал Вован. – Наконец-то