с небольшой горбинкой нос придавал ему едва уловимое хищное выражение. Из-под коротко стриженных волос спокойно и внимательно смотрели карие глаза. На вид воину было около тридцати пяти лет.
"Наверняка он мог бы стать достойным противником..." - машинально отметил про себя Аргнар, наливая из походной фляги вино в кружку и подавая ее спутнику.
- Мое имя - Аргнар, - произнес он, поднимая кружку в приветственном жесте. - Выпей, согреешься...
- Ратон, - коротко представился раненый.
Он принял кружку и осушил ее несколькими большими глотками. Затем, отломив кусочек сыра, принялся неспеша его жевать.
Аргнар плеснул и себе из фляги, а затем тоже приступил к еде. Глядя со стороны, можно было подумать, что встретились два давних приятеля и, расположившись за дружеской трапезой, вспоминают дела давно минувших дней. Они даже в чем-то были похожи друг на друга. Оба высокие, худощавые, закаленные в испытаниях воины. Но было и еще что-то, неуловимое на первый взгляд.
Аргнар запустил жилистую пятерню в гриву своих черных волос, кое-где уже пробитых ранней сединой, откинул их назад и, щурясь, подставил суровое лицо теплым лучам солнца, поднимающегося все выше и выше. Твердый подбородок, обросший короткой бородой, и жесткая складка губ говорили о волевой, скорее всего замкнутой натуре. Высокий же лоб свидетельствовал о незаурядном уме. Голубые глаза в обрамлении многочисленных мелких морщинок... В их бездонной глубине смешалось воедино целое сонмище чувств: затаенная печаль, отрешенность и уверенность, спокойствие и настороженность. Эти глаза хранили в себе все то, через что довелось пройти Аргнару за долгие годы скитаний по землям Вальгарда.
В свою очередь Ратон тоже со сдержанным любопытством поглядывал на своего спасителя. Он впервые встретился с Аргнаром лицом к лицу, хотя уже был изрядно наслышан об этом суровом воине-одиночке. Правда, он больше был известен под прозвищем Странника, но имя Аргнара тоже пользовалось уважительной репутацией. На постоялых дворах и в придорожных трактирах нет-нет, да и вспоминали с восхищением (реже - с неприязнью) его имя в связи с какими-нибудь боевыми действиями или рыцарскими турнирами. Аргнар был живой легендой Вальгарда, а мальчишки просто бредили им, устраивая самые настоящие поединки на деревянных мечах за право получить почетное прозвище Странник.
Забывшись, Ратон попытался рывком приподняться и скрипнул зубами от боли. Ногу словно обожгло огнем. Пытливо взглянув на него, Аргнар передвинулся поближе и протянул руки к повязке.
- Дай-ка я гляну... - произнес он.
Размотав повязку, Аргнар внимательно осмотрел рану, молча накрыл ее ладонями и сосредоточился. Его лицо словно окаменело, резче проступили скулы, вздулись вены на висках, а высокий лоб покрылся мелкими капельками пота.
Почти сразу Ратон ощутил, как по ноге начало волнами разливаться мягкое тепло, жгучая боль постепенно уходила, а вместо нее появился слабый приятный зуд.
Аргнар убрал руки и вытер лоб тыльной стороной ладони. Ратон заметил, что его пальцы мелко вздрагивали, словно после невероятного напряжения. Посмотрев на ногу, он вскинул на Аргнара удивленный взгляд. На том месте, где всего лишь несколько минут назад зияла кровоточащая рана, розовел свежий рубец. Он-то и чесался.
- Ты владеешь магией? - спросил Ратон.
- Нет, магия здесь не причем ... этому меня научил в юности наставник, - нехотя ответил Аргнар.
Он протянул руку Ратону, помогая подняться, а затем направился, было, к своему коню, но Ратон задержал его ладонь в своих руках.
- Послушай, Аргнар, я не большой мастер говорить красивые слова, но сегодня ночью ты действительно спас мне жизнь там, у Волчьего бора и вот теперь опять помог... Отныне я твой должник!
Аргнар кивнул головой.
- Я сделал то, что сделал бы любой другой, окажись он на моем месте. А сейчас нам пора отправляться дальше, пока солнце не начало припекать. Впереди еще долгий путь, а укрыться от палящих лучей в степи негде.
Он легко, словно юноша, вскочил в седло и, дождавшись Ратона, тронул поводья.
Легкий степной ветерок мягко овевал лица путников свежей прохладой. Жизнерадостно щебетали беспечные птицы, радуясь погожему дню. Тракт широкой прямой лентой рассекал равнину, устремляясь на восток в сторону Сторожевых гор. Кое-где из-под толстого слоя дорожной пыли выглядывали углы растрескавшихся каменных плит, которые когда-то устилали весь Малурийский тракт. Слева, плавно сворачивая на север, убегала длинная цепочка низких Глинистых холмов, размытых дождями и поросших жесткой щетиной бурой травы. На их лысых оплывших вершинах, словно сгорбившиеся нищенки, копошились сварливые вороны, о чем-то хрипло споря между собой. Поговаривали, что под этими холмами покоятся руины очень древнего города, охраняемые неупокоенными душами его неправедных жителей. Будто бы они из века в век терпеливо поджидают алчных искателей кладов и, когда те приходят в надежде отыскать сокровища, нападают на них, утаскивают во мрак бесконечных подземелий и превращают в своих рабов, обрекая на ужасные вечные мучения. Места здесь были неверные, и даже свободные поселенцы старательно избегали их, ставя свои хутора только с южной стороны Малурийского тракта, - подальше от древних холмов.
Солнечный диск подымался все выше и выше, постепенно подсушивая тонкую утреннюю росу. Над землей уже подрагивало знойное марево, размывая даль нечеткой вуалью. Вовсю стрекотали неугомонные насекомые. Их звон висел над разомлевшей степью, несмолкающим многоголосием сопровождая путников. Своя, непонятная для людей жизнь кипела в густых степных травах.
Копыта гулко и размеренно стучали по пустынной дороге, взвихряя рыжеватые облачка глинистой пыли. Несколько раз в пути Аргнар и Ратон видели недалеко от тракта поселенцев, сметывающих в стога подсушенное сено. Мужчины и женщины работали на равных,- дружно, слаженно. Завидев двоих воинов, они выпрямлялись и, опираясь на вилы, долго провожали седоков изучающими взглядами, вполголоса о чем-то переговариваясь между собой. Чувствовалось, что чужаков здесь не очень жалуют. Да и было отчего. Поселенцы хоть и жили вольницей, но постоянно подвергались нападениям разношерстных разбойничьих шаек, которых в последнее время заметно прибавилось. А то, бывало, что и воинские отряды кого-нибудь из правителей, время от времени решавших поживиться за счет хуторян, пробовали на крепость их поселения. Так что приходилось держать ухо востро.
На седьмой день совместного пути в отдалении слева показалась сплошная стена дремучего леса. Мощные, в два - три обхвата стволы могучих деревьев высоко возносили густые темные кроны, которые, переплетаясь вверху разлапистыми узловатыми ветвями, образовывали плотный непроницаемый для солнечных лучей свод. Подлеска почти не было, и пространство между стволами просматривалось шагов на сто. Но дальше все тонуло в зеленом полумраке.
С любопытством разглядывая молчаливый угрюмый лес, Ратон поинтересовался:
- Что это за дебри?
- Голодный лес, - коротко ответил Аргнар, неодобрительно покосившись на усмехнувшегося попутчика.
- Прости, друг, я в этих краях впервые, - признался Ратон. - И мне интересно, почему у этого леса такое странное и пугающее название? Может быть, в нем обитают какие-нибудь чудища?
Аргнар нахмурился, а затем нехотя ответил:
- Есть там что-нибудь или нет - мне не ведомо, я в этой чащобе не бывал ни разу. Только ни один из тех смельчаков, что рискнули разведать Голодный лес, обратно не вернулись. Наверное, потому у него такое название. Старожилы из крепости, куда мы едем, поговаривают, что это проклятый лес. Его корни с жадностью пьют гнилую омертвелую воду Безмолвных топей...
Немного помолчав, Аргнар в свою очередь задал вопрос:
- А ты едешь в Скурбел наниматься на службу или как?
- Я уже состою на службе. Еду к советнику Муриду, - спокойно ответил Ратон.
Аргнар удивленно вскинул бровь, но промолчал.
Мурид был главным придворным магом герцога Хэдмира и пользовался среди тамошней знати большим влиянием. Аргнар несколько раз встречал его в личных покоях герцога, и маг ему вовсе не понравился. Уж слишком услужлив и суетлив был Мурид в присутствии правителя. Его маленькие, как у свиньи, бегающие глазки никогда не смотрели прямо, прячась в глубоких норах глазных впадин. Ходили какие-то неясные слухи о том, что он будто бы тесно связан с темными колдовскими силами и тайно занимается запрещенными обрядами, хотя, скорее всего это были только досужие вымыслы. Аргнар не очень-то верил им, но и к Муриду относился достаточно настороженно, подсознательно чувствуя, что с этим магом не все чисто.
"Интересно, какое дело может быть у Ратона к Муриду? Не похоже, чтобы такой воин состоял на службе у этого мерзкого чародея..." - с сомнением подумал Аргнар, но вслух ничего не произнес, посчитав, что это его не касается.
За незатейливой беседой время летело незаметно.
День все быстрее клонился к вечеру. На западе еще тлел, догорая последними углями, багровый закат, а с востока уже вкрадчиво подступали мягкие сумерки, неся с собой освежающую прохладу приближающейся ночи. На быстро темнеющем небосводе робко просияли первые звезды и рассыпались мигающим жемчужным бисером. Голодный лес, подернутый сизой дымкой, словно бы осмелел и придвинулся вплотную к тракту. Беспокойно зашелестели, потревоженные внезапно налетевшим северным ветром, листья. В глаза ударила колючая пыль.
Махнув рукой, Аргнар пришпорил своего коня и поскакал вперед, туда, где у обочины дороги виднелось ветхое приземистое строение полуразрушенного трактира. Ратон последовал за ним, прикрывая лицо от пыли полой плаща.
Перекошенные полусгнившие двери с протяжным скрипом раскачивались на единственной уцелевшей петле, то открывая, то закрывая темный проем входа. Над ним висела растрескавшаяся и потемневшая от времени и дождей дубовая доска, на которой еще виднелась полустертая надпись на малурийском языке - "Приют странника". Поговаривали, что здесь в незапамятные времена однажды останавливался сам великий владыка Малурии - Элабор Светлоликий. Тогда он, будто бы, тайно путешествовал по дорогам Вальгарда под видом одинокого странника, желая собственными глазами посмотреть на жизнь простолюдинов. Но было так на самом деле или нет, никто толком не знает. Уже более трех столетий минули с тех пор, как не стало Элабора, а вслед за ним безвозвратно сгинула и сама легендарная Малурия. За одну страшную ночь вздыбился из недр земли Гиблый кряж, навсегда перекрыв реку Старицу, чье сухое русло и поныне, петляя по землям Вальгарда, доходит до южного побережья материка к самому Предельному морю. Воды реки Кипейной и Подгорной, ранее питавшие Старицу, устремились в гигантский провал, образовавшийся на месте цветущих пышных лугов, постепенно заполнив его до краев. Мертвым озером прозвали его немногие уцелевшие беженцы. Они нехотя шепотом говорили о том, что великая процветающая Малурия отныне стала Потерянным краем, и более не принадлежит людям. Будто пришли ужасные и непобедимые силы первозданной тьмы, которым никто из живущих не может противостоять. На более подробные
