Совиное гнездо

                                                                                            СОВИНОЕ ГНЕЗДО

  - Дима-а, расскажи что-нибудь. Только не надо про черную руку… И про гроб на колесиках не надо…
 Прошептав, Света натянула до самого подбородка одеяло,  ее широко раскрытые глаза блестели в отсветах ночника, горевшего только у самого входа отрядного корпуса, как раз на половине девочек. Так что Светины  глаза Диме Лунину было отлично видно в  кособокую щель,  у стены,  разделявшей корпус и их кровати, тонкой занавесью  сшитой из старых простыней.
Свете и Диме по одиннадцать, потому и оказались в одном отряде пионерского лагеря «Совиное гнездо», отстроенного на месте старого  еще дореволюционного пограничного поста-заставы в живописных предгорьях Кавказа.  Чуть выше, в каких-то трехстах метрах, если идти по тропинке, расположилось небольшое, но довольно глубокое озеро, именем  которого и был назван пионерский лагерь. Хрустальной чистоты вода, не студёная кстати, почти горный звенящий воздух и теплый южный климат все это  слилось воедино в этом удивительном по красоте и географии месте.  И вот   уже второй год  здесь, нарушая извечный покой природы, звучит высокий голос горна, веселый детский смех, переборы гитары и задорные песни.  Недавно отгремели победные залпы, закончилась война, страна вздохнула свободно и мирно. Лучшее, конечно, отдавалось детям.   И этот уголок тишины  среди канонады всесоюзных строек,  стал лучшим  подарком подрастающему поколению.  Хотя и здесь еще полным ходом велось строительство, звенели пилы, стучали топоры и зачастую соленые выражения строителей. Потому-то и разделяло отрядный корпус, вопреки всем руководствам наробраза не полноценная  дощатая стена, а тонкая простынная занавесь.
Своих родителей ребята помнили, помнили теплоту рук, доброту глаз, мягкость голосов. Только вот лица, лица год за годом тускнели в памяти, стирались черты, обволакивались легкими облачками прожитых лет. У обоих они погибли. Но не это сблизило их. А то, что они оба были заводилами и неисправимыми фантазерами, веселыми врушками, как называли их старшие ребята. А еще и то, что оба умели дружить.
Дразнили женихом и невестой. Дима слегка хмурился, но только слегка, всего одну секундочку, а потом бил внос обидчику. Если Света была рядом, она тут же вступала в драку. Надо заметить, что дралась Светка не хуже пацана, а то и получше некоторых. Так что уже на четвертый день их появления в лагере Свету и Диму оставили в покое.
Света Новикова худенькое, почти невесомое создание с торчащими в разные стороны светло желтыми тощими косицами,  задорным курносым носиком и веселыми широко раскрытыми льдисто серыми глазами. Её простенькое платьице в мелкий разноцветный горошек или нарядный костюмчик-матроска всегда мелькал там, где происходило самое интересное, причиной впрочем, зачастую была она сама ну и естественно Дима.
Дима, веснушчатый мальчишка. Говорун, но не забияка. Такие же, как и у Светы, волосы, отдающие легкой желтизной, чуть задранный кверху нос и тонкие губы. Одет, как и все мальчишки, в короткие темные шорты и полосатую футболку или светлые сатиновые брючки и тонкий вязаный свитер, в зависимости от погоды и времени суток.
- А чо рассказать-то? -  Слегка растерялся Дима… - Может про красную шапочку, которая раскроила череп серому волку, оторвала хвост, а потом схватила автомат и давай бить фашистов… ?
Завелся Дима, молниеносно придумав и сюжет, и финал кровавой героической драмы.
- Я тебе нравлюсь…?
- А… А? – Дима так и остался лежать с раскрытым ртом, осекшись на полуслове.
- Ну, я тебе нравлюсь?
Светин шепот, на этот раз прошелестел почти неслышно.
- Да ну тебя…  Я тебе про красную шапочку, а ты со своими  девчоночьими глупостями.
Дима демонстративно повернулся на другой бок и сделал вид, что засыпает, обиженно и громко сопя.
 - Дима… А Дима?
- Ну чего тебе? – нехотя отозвался тот.
-… А ладно…  Ни чего… -  Еще тише прошептала Света.
На самом деле Димке вовсе не хотелось спать.   Но на этот взрослый вопрос, в первый раз, он не знал как,  да и, наверное,  не  мог ответить. На душе скребли кошки. И где-то там же,  было приятно,  легко и немножко стыдно. – Фу, черт – Димка недовольно проворчал и заворочался -  Все девчонки такие…  А еще друг.
Так переворачиваясь с боку на бок и вздыхая, Димка и не заметил,  как заснул. А в следующее мгновение, разрезая и дробя утреннюю тишину,  разнёсся дребезжащий с хрипотцой звук горна.
 Димка поморщился – я бы сыграл лучше – подумал он. Впрочем, не в первый раз. И преодолевая сковывающую сонливость, сбросил с себя одеяло – раз дал слово пионервожатому воспитывать в себе силу воли, то надо во что бы то не стало его держать.  –А как спать хочется… Но Дима, закусив губу, натянул темные штаны и футболку, бросился чуть-ли ни одним из первых к выходу.  На зарядку.
…………………………………..
Дмитрию Сергеевичу вставать сегодня и торопиться было не куда, не к кому, да и не зачем. И он валялся в постели, бесцельно переводя взгляд с потолка на стены, увешанные старыми и не очень, фотографиями. Последние еще ждали своей очереди в шкафу. С тусклого зеркала шифоньера на  занавески в окнах.  Потом снова на потолок. За пятьдесят лет всё это привычное, с годами стало родным. И не просто родным, а частью  души. Из кухни приглушенно гремела посудой жена. И откуда-то не громко лилась  нежная мелодия песни.  Но умиротворения Дмитрий Сергеевич не испытывал, даже наоборот, некую растерянность, что-ли?
Да-а, день вчера был тяжелый. День расставания. Проводили младшую дочь с мужем и внучкой, кончилось лето, закончились отпуска. Старшие уехали днями раньше. Опустел дом. Притих, приуныл, затаился тоскливо.
Дмитрий Сергеевич прикрыл повлажневшие глаза. И…. Что-то защемило в груди.  Но он попытался не обращать на это внимания, только глубоко вдыхал и растирал, непроизвольно, ладонью левую половину, а сам вновь окунулся в воспоминания.
……………………………………….
День выдался сумрачным. Тяжелые темные тучи низко висели над неунывающим лагерем. Где своим чередом текли важные, что там какие-то тучки, пионерские неотложные дела. Висели, висели, набухали, набухали и, вконец раздувшись, к обеду прорвались. Огромные капли, сливаясь в прозрачные струи, понеслись к земле.  С визгом и криками отважные пионеры и их командиры, позабыв обо всем, заносились  по лагерю в разных направлениях, высоко задирая ноги и перепрыгивая через мгновенно образующиеся лужи, в поисках спасения.
Дождь лил уже сутки. Не прекращаясь ни на минуту и не ослабевая. По древним камням дорожек  неслись уже не тоненькие ручейки, а бурные потоки воды. То тут, то там в этих водоворотах мелькали среди мусора легкие стульчики, столы и нехитрые детские вещи. Даже героическое, красное пионерское знамя с вышитым по центру золотым горном,  промокшее и обвисшее, словно от усталости, уже не полоскалось гордо по ветру, а бессильно обвив шест, как будто из последних сил держась за него, обреченно и вяло сбрасывало потоки воды, не делая даже робких попыток противостоять стихии.
Первые восторги и бунтарские крики – Пусть сильнее грянет буря…  Сменились к концу второго дня каким-то неясным   тревожным тягостным ожиданием.  В воздухе над «Совиным гнездом»  повисла почти осязаемая пелена  смертельной опасности.
Никто в этот раз не обратил внимания на то, что к вечеру из корпусов исчезли вожатые. И если всего день назад такое исчезновение повлекло бы за собой бурное веселье. В ходе, которого, в дело пошли бы  подушки, одеяла, швабры ну  или то,  что попадало под руки,  то сейчас редкие смешки и приглушенные разговоры раздавались только в перерывах между  внезапно, вдруг,  то усиливавшимся, то слегка стихающим  стуком дождя по крышам.
Иван Васильевич, вожатый, он же воспитатель, высокий белобрысый парень двадцати лет, появился в корпусе, громко хлопнув дверью, не то, что когда уходил. Встряхнулся, сбрасывая военную плащ-палатку, ловко закинув ее на вбитый в стену гвоздь. Прошел на середину корпуса и поднял руку, требуя тишины. Хотя, наверное, сегодня это было лишним. Помолчал несколько секунд и спокойно заговорил -   Ребята, нужно собрать свои вещи. Вещмешки сложить у входа и набраться терпения, конечно не забывая о пионерской дисциплине. Через некоторое время прибудут автобусы, и мы поедим в город.
- А зачем? Почему? – подал голос Димка, как  всегда одним из первых.
- А это пока военная тайна – заговорщески понизив голос и улыбнувшись, очень тихо ответил Иван Васильевич. И тут же выкрикнул – всем быть готовыми через двадцать минут, время пошло.
Дождь все так же монотонно колотил по крыше. Димка полулежал  на голой сетке своей кровати, откинувшись на туго скрученные и обвязанные бечевкой матрас-одеяло-подушка. По  соседству сидела притихшая Света.
- Дима-а – позвала она совсем не испуганным, а спокойным, только очень тихим голосом.
Димка повернулся к подруге всем телом и встал. Она показала на  место рядом. Димка сел.
- Дим, мне кажется, сегодня произойдет что-то страшное, ты не бросай меня ладно…
Первый раз Димка видел в Светкиных глазах слезы. Он взял ее ладошку, холодную, холодную, в свою и крепко сжал.
- Я буду крепко за тебя держаться – прошептала она, ее губы дрожали. Увидев это, Димка и сам был готов разрыдаться, но по привычке закусив губу, сдержался.
…………………………………….
 Шестьдесят лет прошло, а Дмитрий Сергеевич все чувствовал в своей руке ладонь девочки Светы. Помнил, как подрагивали ее пальцы, когда после двадцати минут ожидания автобусы так и не пришли. Не приехали они и через два часа и через четыре. Помнил как нарастающий рокот за стеной, превратился в оглушительный рев, как побелело лицо Ивана Васильевича, как внезапно стена отрядного корпуса превратилась в щепки и, мутный поток подхватил его и Светку. Помнил, как крепко сжимала она его руку, когда этот самый поток, то накрывал их с головой и, было очень холодно и, не хватало воздуха, то вновь выбрасывал наверх, позволяя на миг расправить легкие…. А потом была темнота.
И потом еще помнил, как открыл глаза, а вокруг было светло, светло и тепло, и дышалось так легко и свободно, что Димка дышал, дышал и не мог надышаться. Помнил высокого пожилого доктора, который пощупав его тут и там, подмигнул ему и улыбнулся, а затем, похлопав по плечу, молча, удалился. Предоставив его  на попеченье толстой, доброй и похожей на курицу нянечки. Помнил как в последующие дни ходил по палатам, искал Свету, приставал с расспросами… Но так и не нашел.
Спустя почти полгода, случайно прочитал в районной газете о происшествии на Кавказе. Заметка была маленькая и ни о чем конкретном  в ней не говорилось. Не считая нескольких страшных слов: лагерь, сель, дети, жертвы.
Уже потом будучи взрослым, он снова искал ее. Но все впустую. Как будто и не было лагеря, не было детства и не было девочки Светы.
Дмитрий Сергеевич смотрел в потолок, из глаз катились слезы. Вдруг в груди что-то сжалось, внезапная боль пронзила мозг и тут же отпустила. Дмитрий Сергеевич обвел глазами комнату и увидел ее, Светку. Она, улыбаясь, подошла и нежно взяла его за руку – Ты вспоминал меня? – Да – мысленно проговорил он. Но девочка его услышала.     – Я почувствовала это. Пойдем. Мы теперь