связанных с войной и угрозой терроризма. Я отвечал, не забывая вставлять своё веское мнение.
Наконец, настало время для вынесения промежуточного итога.
– Из всего, что мы выяснили, – загремел зычный голос конферансье, – я предлагаю принять следующее решение: вооруженные конфликты XXI века не носили варварский характер, имели конкретные цели, и предводители воюющих группировок старались минимизировать потери среди мирного населения. По крайней мере, настолько, насколько это было возможно в условиях достижения своих целей. Поэтому предлагаю присвоить… шестую степень милитаризации!
Ободрительный гул означал согласие учёных с этим вердиктом.
Я облегченно вздохнул: начало весьма неплохое. Я давно успел выяснить, что учёные оценивают все основополагающие характеристики изучаемого ими временного периода по элементарной десятибалльной шкале, причём наивысший балл был присвоен современности. Вы скажете, что это субъективно, несамокритично и даже ненаучно? Возможно, в ваших словах будет содержаться доля правды, но в пользу данного метода говорила его простота, удобство и ясность для широкой ненаучной аудитории. При этом люди будущего, являясь неисправимыми идеалистами, своё время идеальным вовсе не считают. Вот потому-то я и обрадовался: шесть баллов из десяти – не так уж плохо.
Потом на меня посыпались вопросы, касающиеся культуры и искусства. А я твердил, что в нашем веке хватает больших библиотек и книжных магазинов, что грамоте обучено подавляющее большинство населения планеты, а без средств массовой информации люди перестали бы быть в курсе творящихся вокруг них событий. Я взахлёб рассказывал, как много у нас художников и музыкантов, сколько проводится различных выставок и концертов, но договорить мне не дали. Судя по всему, всё это они прекрасно знали сами. Информацию об этом могли запросто собрать «агенты времени», а учёным требовалось, чтобы я всего лишь подтвердил или опроверг эту информацию.
Культура и искусство после коротких дебатов получили почетные девять баллов.
Наступила очередь быта. Я начал было рассказывать, как хорошо живётся человеку в теплой квартире со всеми удобствами, но меня прервали после третьего предложения.
– Разве так живут все люди? – веско спросил кто-то.
Я растерялся. Точнее, я как раз прекрасно знал, что так живёт меньшая часть населения Земли, но во мне что-то взбунтовало. Не хотелось признаваться этим счастливцам из далекого будущего о голодающих детях в Африке или сорока миллионах нищих в Индии. Не хотелось говорить им о том, сколько людей живёт за чертой бедности, какое количество молодых людей в возрасте до тридцати лет не могут найти себе какую-либо работу, что…
– Нет, – сипло ответил я в напряженной тишине. – Большая часть живёт хуже.
И я принялся подробно рассказывать им обо всём, что так хотелось оставить в секрете. К счастью, это продолжалось относительно недолго – ну да, основная информация у них и так была, что называется, «на руках».
Быт среднестатистического жителя XXI века с трудом наскрёб на вялую четверку с минусом. Утешало только одно: люди в кои-то веки построили действительно светлое будущее.
Когда я уже приготовился к новым расспросам, конферансье устало объявил перерыв. Мне вручили большую кружку с чаем, которую я с удовольствием выпил.
После паузы дело пошло веселее. Я, наконец, понял, что от меня требовалось, и отвечал коротко и лаконично, подтверждал те или иные факты, пускаясь в пространные объяснения лишь по просьбе очередного любознательного академика.
Оценки выстраивались в длинный ряд. Научное развитие они оценили лишь на пять баллов, и я подумал, что если с каждым веком оценка будет снижаться хотя бы на один балл, то уже к XV веку им придется всерьёз задуматься о введении отрицательной градации баллов, а ведь на этот период приходится техническая революция! Экология была с возмущением оценена на «дохлую» тройку, освоение космоса получило всего лишь балл. Как представитель XXI века, я вдруг ощутил себя совершенно ущербным.
Однако дальше результаты вновь поползли вверх: политические системы удостоились шести баллов, законотворчество – восьми, соблюдение законов, правда, всего пяти. Уровень свободы и независимости граждан заработал твердую «шестёрку», уровень безопасности и уровень жизни неожиданно для меня получили по «семёрке». С каждым утверждённым баллом в словах учёных всё чаще звучали слова «развитой мир» и «цивилизация среднего уровня». Ну что же, по сравнению с их современностью, действительно всего лишь среднего. Это даже не звучало обидно.
После очередной характеристики (продолжительность жизни – шесть баллов) я понял, что вот-вот будет принято окончательное решение. Я заранее чувствовал, что оно меня, как жителя XXI века, не расстроит. И, когда слово взял академик Бледная Поганка, я понял, что на этот раз не ошибся.
– Уважаемые коллеги, – сказал он, устроившись на трибуне поудобнее, – уважаемый Би… прошу прощения, Джим. Я давно заметил, что подсознательно мы очень хотим, чтобы жизнь наших предков оказалась счастливой, долгой, полной приятных сюрпризов и удивительных открытий. Именно поэтому мы так настойчиво вбираем в себя каждую мало-мальски значимую крупицу заветной информации и оцениваем её с особым пристрастием, иногда делая выводы, оказывающиеся несколько хуже реального положения дел. И мы с вами знаем несколько таких примеров. Однако изучаемый нами XXI век оказался хорош. Да что там говорить: я сам был бы не прочь в нём жить, если бы у меня была такая возможность, – зал встретил его слова овациями, а я смахнул с ресниц случайную слезу.
Бледная Поганка дождался абсолютной тишины и продолжил:
– Да, уважаемые коллеги, нам открылись разные страницы истории, в том числе и страницы голода, несчастья, страдания, смерти. Но не будем забывать, что ни одна капля крови мужчины, ни одна слеза женщины или ребёнка не пролилась напрасно. Каждая из них стала мощным фундаментом, на котором мы с вами сейчас живём. Без этого человечеству никогда не удалось бы построить такой благополучный мир, как наш. Поэтому и на сейчас я призываю вас: давайте не будем оценивать деяния наших далёких предков, соотечественников Джима, слишком строго. Перед нашими взорами открылась картина богатого мира. Мира, в котором всегда найдется место чудесам, радости, верности, преданности, дружбе, искренности, сочувствию, взаимовыручке, подвигу, наконец, любви. Это мир, который вот-вот готов вырасти в настоящую космическую цивилизацию. Это мир, который однажды вырос в нас с вами. Поэтому я думаю, что все вы согласитесь со мной и проголосуете за то, что XXI век на планете Земля – единственной на то время обжитой людьми планете – является периодом цивилизации класса «С». Джим, – академик внезапно повернулся ко мне и пояснил, – знай, что это – очень высокий балл, нам случалось оценивать многие века куда ниже.
Я кивнул, мне было очень приятно. Я был доволен, в том числе и собой, ведь я приложил руку к этому решению.
Бледная Поганка, тем временем, вновь обратился к своим коллегам:
– Уважаемые коллеги, я предлагаю сегодня поставить точку в рассмотрении XXI века и закрыть очередное собрание Учёного Совета голосованием. И если ни у кого больше нет никаких возражений, вопросов или дополнений к процессу, то я прошу вас выбрать…
– У меня есть! – прорезал тишину молодой звонкий голос. – У меня есть и дополнения, и вопросы, и новые факты! Всё есть!
– Хм… в самом деле? – академик задумался. – Ну что же, молодым у нас всегда открыта дорога, Н5/9119. Послушаем ваши возражения.
На трибуну буквально вспорхнул молодой юноша. Глаза его взбудоражено поблескивали, длинные кудри на голове торчали во все стороны. Казалось, что он спешил сюда из соседнего города, словно гонец из Марафона с дурными вестями. Под мышкой он что-то нес, какую-то книгу, как мне показалось.
Н5/9119 смахнул колечки взмокших кудрей с лица и взволнованно затараторил:
– Господа учёные, извините, что допустил некорректное поведение и прервал ваш совет, но… поверьте, вы вот-вот могли допустить ужасную ошибку. Просто ужасную! Я со всех ног спешил, чтобы вас…эээ… предупредить, господа. Предупредить о том, что вы упустили кое-что важное. Это ни в коем случае не ваше допущение, хотя… – юноша густо покраснел. – Вы всегда учите нас, молодых студентов, быть внимательными и стараться не упускать ничего нового. А сами, тем временем, всё-таки…
– И что мы, по вашему мнению, упустили? – довольно холодно осведомился кто-то из академиков. – Говорите, не заставляйте наш ждать.
– Да-да, конечно, – молодой просветитель засуетился, – я вам сейчас всё расскажу. И докажу, что XXI век, который вы едва не причислили к периоду класса «С», на самом деле век архаичный. Да-да, господа, вы не ослышались: именно архаичный! Но для начала… позвольте мне задать вопрос этому человеку, Би одиннадцать две тысячи…
– Меня зовут Джим! – громко возмутился я со своего места. – Прошу запомнить, наконец, что я не…
Я замолчал, потому что на мой возглас никто даже не обернулся. Все смотрели на юного студента.
– Н5/9119, у вас нет полномочий для того, чтобы задавать вопросы человеку из прошлого.
– Я знаю, профессор, но… как же вы не понимаете: это очень важно! Всего один вопрос!
Ученые переглянулись, зашептались, поглядывая то на молодого человека, то на меня. Тут Бледная Поганка многозначительно кашлянул:
– Коллеги, мне кажется, Н5/9119 прав. Принимая во внимание всю важность нашего собрания и инициативу молодого человека, я предлагаю сделать исключение из правил. Предоставим молодому поколению шанс проявить себя.
Н5/9119 благодарно ему улыбнулся и с мольбой в глазах посмотрел на ученых. Авторитет академика взял над ними верх.
– Итак, уважаемый Би одиннадцать…
– Джим, – гневно прошипел я, – меня зовут Джим!
– В данном случае это неважно, – будущее светило науки было слишком увлечено своей идеей, своим вероятным звездным часом. До таких деталей, как имя человека из далекого прошлого, ему в данный момент не было никакого дела.
– Скажите, вы знаете, что это такое? – он продемонстрировал мне и всем остальным ту самую книгу, которую я уже видел в его руках.
Я пожал плечами.
– Это книга.
В зале раздалось несколько отдельных смешков.
– Я уточню свой вопрос, – паренёк нервно стиснул зубы. – Вы знаете, что это за книга?
Большой том в чёрной обложке не имел никаких опознавательных знаков, и я вновь пожал плечами:
– Разрешите мне просмотреть её.
– Разумеется. Держите.
Я узнал её сразу, стоило только посмотреть на обложку. То, что было незаметно мне издали, сразу бросилось в глаза вблизи: выпуклое изображение креста. Я всё-таки пролистал пару страниц, поднял голову и сказал:
– Это же Библия.
– Верно! – Н5/9119 теперь прямо-таки лучился от счастья. – А для каких целей она служит?
– Она… она – основа религии.
Внезапно кто-то из учёных выкрикнул:
– Я выдвигаю протест! Это уже третий бесполезный вопрос, на который дан третий бесполезный ответ. Я предлагаю немедленно перейти к голосованию и тем самым закончить дебаты…
– Минуточку! Почему это бесполезный ответ? Ничуть не бесполезный! Очень даже наоборот, – активно воспротивился кто-то.
– Ничего, еще
