Тогда, в семьдесят седьмом, я учился в институте, а каникулы, после третьего курса, проводил под Смоленском, у маминых родителей. Однажды чуть не утонул. Что сказать? Сам виноват: перед девчонками выпендривался. Не заметил, как на середину реки заплыл. Ногу свело. Потащило течение. Дыхание сбилось. Захотелось жить. Лёг на спину, руками подгребаю. Молюсь: "Господи! Помоги!" Уже на берегу, когда унялась дрожь, вспомнил, что не крещён. Дома сначала молчал, потом поделился. Горем или радостью? - скорее горьким опытом. Дед Витя поругал за лихачество, но в меру, - бабушка заступилась: муженек сам в молодости пошаливал. Я заявил, что решил креститься. Они, как ни странно, обрадовались. Оказывается завтра - православный праздник. Хотели со мной в церковь пойти, но я воспротивился. Под конвоем! И так стыдно. А мне надо: Богу обещал. Конечно же, они пришли. Но потом.
Утром побрел к храму. И мнилось, будто все знают, куда путь держу. Осуждают. Вернуться назад? Не знаю. Вдруг догоняет Настя: будущая училка из Москвы. Она обычно фыркала на мои комплименты и с нашей компанией не водилась. А тут прогуляться со мной решила. И разошлась. И говорила. И смеялась. Бывает такое со слабым полом. Я что-то бурчал в ответ. Приблизились к церковной ограде. Девушка застеснялась: "А я сюда!"
Не помню, как объяснил, почему и я здесь. Вошли. Вернее, она меня ввела, крепко схватив за руку. Рано ещё. Только батюшка из двери в дверь алтаря снует, да женщина за ящиком (где утварь продается) сосредоточено раскладывает святыни. Анастасия повязала косынку.
Вспомнилось, как однажды, на втором курсе, после трудного экзамена, всей группой мы решали, что делать дальше. Пацаны уже склонялись к тому, чтобы выпить. Кто-то предложил сходить в церковь. Необычно, увлекательно. Щиплет нервы: вдруг до партийных дойдёт, что вся группа, да скопом, да ни куда-нибудь, а в Елоховский! Скандал. Потому интересно. Добирались на трамвае. Жарко, душно, хочется сесть, да где там! - места заняты. Стоим у выхода, зажатые со всех сторон. Паримся. На мне - широкая красная рубаха с блёстками. Я её не любил, назло себе вырядился в тот день: воспитывал характер. Вышли на Бауманской. До собора - рукой подать. Только ступили на паперть, наши девушки, как по команде, достают откуда-то платочки и покрывают головки. Вот это да! Высший пилотаж! Они, похоже, знали куда пойдут? А как же коллективные раздумья? Общее решение? Нами, мужиками, как хотят, так и крутят! Им-то сейчас по девятнадцать лет, а что потом будет? Никому ничего не сказал: может, я ошибаюсь, может косынки у них в сумочках так же часто встречаются, как помада и тушь. Выходит, они, что, постоянно молятся? Да ну, - глупости! С ума сойдешь от дамских выкрутас! В храме совсем ослеп, потому, как с яркого света попал во мрак. Наслаждаясь холодком после наружной духоты, по стеночке продвигаюсь вглубь. Не просто так, а чтобы никто меня не заметил (боязно, всё-таки). Впереди широкая мраморная тумба. Всеми фибрами души ощущаю, что оттуда истекает так необходимая мне свежесть. Я, откровенно говоря, подустал маленько. Ну и опёрся о... И вдруг понял, что это - саркофаг. Представьте себе нетвердой походкой плетущегося добра молодца (я всегда был высок и физически развит), напялившего на себя красный мешок с блёстками. С ухмылкой он нащупывает и чуть не садиться на могильную плиту святого. Потом трясет толстыми щеками и отпрыгивает, словно его током ударило. Представили? Мне жутко. А Вам? Рядом молилась согнутая старушка. Такая же, как бабушка Ариша, мать отца, из Подольска. Поясница у неё не разгибается, она и ходит параллельно земле. Тут чудо свершилось. Пожилая женщина, ничего не говоря, с шипом распрямилась и в ужасе уставилась на меня. Я испугался и убежал на раскалённую улицу. Испугался так, что даже сейчас вознамериваясь креститься, боюсь...
Настёна поставила меня у стенки. Сказала: "Жди!" И ушла вести переговоры. Договорилась:
- Матушка сказала, что тебя покрестят после литургии.
- Кто такая матушка?
- Вон, видишь, свечки продает? Это жена священника.
- А! - первая леди. А почему после... как её?
- Литургии? Не знаю. Стой спокойно! Вообще, матушкой здесь зовется любая женщина.
- И ты тоже?
Острый взгляд. Она сдержалась, не ответила. Это к лучшему: на душе у меня кошки скребут. Девушка немного постояла рядом, как бы размышляя, и потом побежала куда-то внутрь храма.
Жена отца Петра поднялась на правый клирос и, как только закончилось чтение часов (их проговаривал, вернее - пропевал басом седой бородатый мужичок в блестящем стихаре), задирижировала. С ней пели две девочки (позже узнал: дочки). В алтаре прислуживали и по храму сновали озабоченные мальчишки. А говорят, только пожилые люди сюда наведываются. Не изжившие... Что? Иерей несколько раз выходил на сцену, простите, амвон. То с большой книгой, то с чашей. И убеждал, убеждал присутствующих. В чём? Потом не все, но многие, причастились. Закончилась евхаристия (я много новых слов узнал, и мне вкусно повторять их). Промелькнул водосвятный молебен. Отец Пётр сел рядом со мной на скамейку и завёл беседу:
- Алексей, раз уж человек крестится, должен в церковь ходить. Иначе профанация получается.
Я обещал, что по мере возможности...
Во время Крещения у меня горели подошвы, я топтался, обливался потом. Священник охлаждал мое тело, как мог: окунал голову в купель, дул на меня. И вот я - православный. И исполнен восторгом, которого никогда не испытывал.
Душевно распрощались с людьми, что в храме оставались. Они радовались, что их полку прибыло. Я и Настя возвращаемся домой (мы - соседи). Задумался:
- Отец Пётр родил меня в жизнь вечную. Правильно, Насть?
- Вообще-то рождает Господь.
- А мне подумалось, что я теперь Петрович во Христе.
Она засмеялась:
- Можно сказать и так.
Идём по деревне, по стёжке срезаем угол. Солнце палит немилосердно. Беснуются кузнечики. Утомлённые птицы плывут в небесном мареве. Стадо коров не желает выходить из реки. Зелень прёт из земли, источая дивный аромат. Дух захватывает от красоты. И всё это создал Бог. Свернули на большак. Мальчишки катаются на велосипедах. Вон тот просунул ногу под раму, разогнался и вопит, чтоб дорогу уступали. Кто из них был в церкви? Там вели себя чинно. Здесь бегают, шумят, смеются и спорят. Галчата.
А? Что с Настенькой? Мы с ней года три встречались, поженились. Внуки уже в школе учатся! Она и разъяснила, что Митрополит Алексий Чудотворец, который в Елохове покоится, меня к Богу привёл. От себя добавлю: и послал жену для укрепления в вере и устроения жизни. Вот так! Стоило лишь к святыне прикоснуться. Без понятия. Но и без злого умысла. Аминь.
