Последний дракон.

черными нитками неведомого портного, который  сшил вселенную, сшил, да и бросил – авось, кто-то подберет, кому-то придется впору. Подобрали, натянули на бугристые плечи. И верно – впору!  Да только повели плечами, только воздели руки – трещат швы, ползет ткань. Сбросить бы прохудившееся платье – да нет уж, привыкли. А дыры да прорехи? А не так их и много! Пусть себе будут, ветерок через них свежий веет, веселее все ж! Веет ветерок между мирами, перелетает из дыры да в прореху, подхватит – не вырвешься, как лист осенний полетишь-закружишься.
Дракон думал о союзнике. Эта мысль все чаще и чаще одолевала его, хотя еще лет сто назад он отверг бы ее, не раздумывая. Вопреки распространенному мнению, драконы не жили тысячи лет, но на несколько десятков человеческих поколений их хватало. Но сейчас он стар и всё меньше двигается, у него было время поразмыслить. Чувствуя, как могучие крылья сковывает вековая усталость, он понимал – не успел. Не успел найти ту дверь в родной мир, не хватило сотен лет, проведенных в странствиях. Люди были не лучшими помощниками – ни разу он не встретил того, кто услышав голос дракона в голове не остолбенел бы от ужаса или, того хуже, не попытался бы броситься на невиданного зверя с оружием. И не было разницы между темными крестьянами и благородными рыцарями, разве что у одних были вилы, а у других мечи.   Что ж, способ выражать мысли таким грубым  методом, как звуковая речь, дракону был неведом. А время все текло и текло. И наконец настал тот момент, когда каждая его капля была на вес золота. Хотя, что есть золото для дракона? Для существа, чье бытие лежит за пределами человеческого понимания. Для существа, чьи крылья однажды рассекли ткань мироздания, чью гордую шею сковывает лишь череда перерождений  Время, только оно имеет цену.

  Отец-обратитель Аргус шёл обращать дракона в веру. Вернее, не шел, а плелся, поминутно спотыкаясь на ухабах. Сказать, что он боялся – не сказать ничего. Ужас растекался по спине липкими, холодными ручейками, а дрожащие губы бормотали молитвы. Глаза, не моргая, смотрели на пыльную дорогу. По обе ее стороны раскинулись изумрудные поля, еще не пожелтевшие под летним солнцем. Вдали виднелась отара овец и пастух на телеге.  Счастливые, – подумал Аргус, он наконец-то оторвался от молитв и оглянулся вокруг. Счастливые, не знают, что их под осень погонят на бойню, а я вот сам, добровольно, иду на съедение к ящеру, – он остановился, чтобы глотнуть воды из фляги. А если конец один, то есть ли разница, кто ты, овца неразумная или пастух? Вода во фляге нагрелась и отдавала болотом. Он набрал ее в пригоршню, наклонил голову и плеснул на затылок. Есть разница, есть! – отец Аргус заткнул флягу пробкой и возобновил свой путь.
Он шел, приближаясь к старой мельнице у высохшей реки, которая стояла ровно на половине пути между городом и лесистыми горами. Я есть душа живая и бессмертная, – монах пытался найти отраду в знакомых истинах, – нетленная и созданная по образу Творца, так что даже в посмертии не убоюсь я ничего, ибо посмертие для меня есть вечность! Он вспомнил о проповедях, которые читал крестьянам, о святых притчах, что давали утешение и назидание. Вспомнил о словах благодарности, когда благословлял влюбленных и о той вдове, которая кроме слов предложила ему еще кое-что на сеновале. Эх, вот мне и наказание за утехи плотские, – он грустно улыбнулся, – теперь и сам буду утехой для ящера проклятого. Уж лучше пусть он меня сразу сожрёт, чем ехать в изгнание, – отец Аргус всю жизнь провел, обходя с проповедями окрестные села, смиренно призывая крестьян к вере, у него и мысли не возникло сбежать или спрятаться. Раз приор поручил ему дело – значит это божье дело, и не ему, простому проповеднику, судить о причинах и следствиях. Велели рассказать дракону об истинной вере, вот иди и расскажи. Вот только загвоздка в том, что отец Аргус понятия не имел, как это сделать. Он даже не был уверен, понимают ли драконы человеческую речь. А есть ли у них душа? Вот-вот, интересный вопрос! Ведь если нет души, то и в веру его обращать бессмысленно! А значит, можно смело вернуться в город и дальше проповедовать по окрестным селам, венчать молодых, отпевать покойников – никаких огнедышащих ящеров! Он замер посреди дороги и словно вживую увидел серое, словно каменное лицо приора Альвисса. Представитель Инквизитория тихо произнес: «Отец-обратитель Аргус, если я послал тебя нести благую весть дракону, значит, душа у него определенно есть. Или ты считаешь, что я глупец?» Монах невольно поежился. Да  кому как не приору Альвиссу, знать о душах тварей земных? Он то, поди, много книжек перечитал, а не только святую Книгу, в которой про драконов ровным счетом ничего нет. Отец Аргус вздохнул и пошел дальше. Вот уже и мельница близко, передохну, помолюсь, авось, полегчает, – он ускорил шаг и вскоре подошел к полуразрушенному домишке, который высохшей жабой кривобоко выглядывал из зарослей чахлого ивняка. Плотина, построенная для усиления тока воды, давно обрушилась, водяное колесо слетело с крепления, а с ближайшей ивы на монаха  пристально смотрела облезлая ворона. Тот разглядывал царящее на мельнице запустение, потом обреченно ссутулился и побрел дальше. Вслед ему неслось хриплое карканье.

За старой мельницей была развилка. Направо – к форту, прямо – к лесу. Аргус шел, и невеселые мысли одолевали его. Дорога петляла между холмами, а впереди был лес. Когда он, наконец, достиг первых деревьев, дорога пошла в гору, идти стало труднее, но Аргус радовался долгожданной лесной прохладе.  Он остановился перевести дух и понял –  пора свернуть, чтобы выйти к пещере. Солнце клонилось к закату, когда отец-обратитель подошел к логову. Он притаился за деревом у края каменистой площадки перед пещерой, дрожа от страха.  Дракон  сидел на куче камней. Его неподвижное грузное тело сливалось со скалами и лишь изредка шевелящиеся от дыхания бока выдавали живое существо.  Он поднял тяжелую голову, увенчанную рогами. И монах услышал в своей голове, – Выходи, не трону. Бедный Аргус едва не лишился чувств. Не каждый день в голове звучит низкий рокочущий голос. Он лежал ничком, уткнувшись в траву. От страха даже молиться не получалось. – Я же сказал, не трону, выходи, – монах открыл глаза и поднял голову и увидел дракона. – Он говорит! – Аргус встал, держась за дерево.
–  Ну что ж, добро пожаловать, человек. Я знаю, ты сейчас мало что понимаешь от страха, но давай сразу расставим всё по местам, – дракон выгнул длинную шею, – я дракон и я умею говорить. Это понятно?
– Ддда, – сумел произнести монах, его била дрожь.
– Вот и отлично! Так что же привело тебя сюда, человек. Возможно, ты заблудился и не можешь попасть домой? Уж поверь мне,  я знаю, как это бывает.
– Ммменя ппослали... К тебе. Рассказать, – монах уже понял, что прямо сейчас его есть не будут, но язык все равно заплетался.
– Рассказывай! – голос дракона звучал величественно, как в тронном зале, – я разрешаю.
– В общем... Это... Приор Альвисс послал меня рассказать...
– Что такое «приор»?
– Эээ, он представитель Инквизитория, умнейший человек.
– Поэтому он тебя и послал? Потому что он умнее? – дракон явно заинтересовался.
– Да, то есть, нет. Он послал меня рассказать об истине.
– Дааа? – басовито протянул дракон, – когда-то я слышал о человеке, который тоже вопрошал – что есть истина? Но он не хотел услышать ответ. А я хочу. И повторю за ним, монах. Что есть истина?
Аргус чуть приободрился. Он уже понял, что дракон настроен на разговор. Забрезжила слабая надежда, что дракон выслушает благую весть и он, Аргус, отец-обратитель святого Инквизитория, с триумфом вернется к приору. – Все-таки, я неплохой оратор, – думал Аргус, – крестьяне всегда слушали меня, даже некоторые купцы и вельможи не обделяли мои проповеди вниманием. И он начал говорить о вере.
Начал с самых простых понятий. Рассказал о человеческих страданиях и о причинах этих страданий. Рассказал о врожденной греховности и как выйти из порочного круга бытия, как возвыситься над страстями и похотями. Его слова текли медом. Голос то утихал, то возносился, как гром. Он рассказывал о рае и вечных муках. О святых мужах, заслуживших блаженство в посмертии. Об Инквизитории, святом ордене, которому он дал обет верности. Говорил, говорил, говорил...
Темнело. Монах совсем осмелел, он расхаживал перед пещерой, размахивал руками, сыпал цветастыми иносказаниями и сравнениями. Казалось, он не замечает неподвижного дракона. Чтобы легче было построить проповедь, монах представил себя перед толпой крестьян в одной из деревенских церквей. Он вообразил, что десятки лиц обращены к нему, они окрашиваются улыбками, когда он говорит о прощении и блаженстве. Когда же наступает черед рассказа о подземном огне, лица крестьян каменеют, губы сжимаются, а глаза перестают моргать. – Я могу влиять на них, могу достучаться до их душ. Они мне верят, – монах ликовал.
– Хватит! – голос дракона не был угрожающим, но Аргус подавился словами и чуть не упал от неожиданности. Он хлопал глазами, обводя взглядом лес в густых сумерках. Глаза дракона в темноте горели желтым светом.
– Принимаешь ли ты святую веру, иномирец? – голос монаха стал хриплым. Дракон не ответил. Вместо этого он произнес:
– Я мог бы задать тебе сотни вопросов о том, что ты мне сейчас рассказал. Но у тебя не будет ответов. Я мог бы дать тебе сотни ответов, но у тебя нет вопросов. Что есть истина? Тот, кто задал этот вопрос, был человеком, как и ты. Правда, он давно умер. Или еще не родился – это не важно. Важно то, что страх сильнее истины. В тебе он клубится, как облака перед грозой. Готов ли ты отвергнуть страх и пойти по пути познания до конца?
– У меня есть вера в спасение! Это – истина!
– А мне спасение не нужно, мои предки не совершали первородный грех, следовательно, моя истина отлична от твоей, монах? А ты ведь сам говорил, что истина одна.
Аргус топтался на месте, не зная, что сказать. Дракон продолжил:
– Ты подобен овце, которая всю жизнь провела в хлеву и думает, что мир состоит из земляного пола и деревянных стен. Раз в день к ней приходит бог и дает еду и воду. А бог-то, всего лишь, десятилетний сын фермера. Понимаешь, монах?
– Пппонимаю... – красноречие Аргуса исчезло, – а что потом?
– А потом прилетает дракон и ужинает глупой овцой! – при этих словах монах упал на колени, плечи его затряслись.
– Не бойся, не стану я тебя есть, ты мне нужен для другого.
– Он играет со мной, – подумал монах, – может, поиграет и отпустит?
– Ты слышал про Обновление? – произнес дракон.
– Обновление чего? – Аргус так и стоял на коленях.
– Обновление меня! – дракон когтистым пальцем указал на яйцо. Его движения были медленны. Яйцо лежало у пещеры, в сумерках его можно было принять за обычный камень.
– Видишь? Там новый я.
– Да… я читал… в наших книгах, – пробормотал монах, – а с тобой что будет? Ну, со старым тобой?
– Ничего. Старый я превратится в камень и будет ждать Столкновения Миров. А новый я вылезет… эээ, вылезу из яйца и откушу тебе голову.  
Монах дернулся, – Опять играет со мной, отродье! – мысли в его  голове бегали испуганными пауками, – сожрал бы, да и дело с концом. Да что же это такое?  Сколько можно меня мучить? Боже,