29 апреля 2013 года, 18:00…
Старый дуб, самый древний обитатель парка Челюскинцев, снова подвергся испытанию стихии. Косые капли дождя царапали грубоватую кору и могучие ветви, а озорной ветер доводил до сладостного исступления листву и попутно проверял птичьи гнёзда на прочность. Взбудораженные птенцы лишь попискивали и крепче жались друг к другу, встречая пронизывающие порывы щитом единства.
Миша закутал Настю в байку с капюшоном и прижал к себе. Молодые люди гуляли по парку и купались во взаимном внимании и любви. Погода была дамой консервативной и вредной, потому решила слегка разнообразить отношения пары, вынудив их спрятаться в густой кроне гиганта.
- Могло быть и хуже, - ободряюще улыбнулся Миша. Если бы вагоном оптимизма Садовский поделился с призывниками, то армия была бы для них долгосрочным санаторием.
- А мне тут нравится, - положила ему голову на плечо Настя. Мокрые волосы девушки сразу распластались мёртвой медузой. – Люди не смотрят на нас, как на больных чумой, а воздух не пахнет тухлым яйцом и ржавчиной.
- Не знал, что воздух имеет какой-то особый запах, - удивился тот.
- У тебя другой способ восприятия, - объяснила Жиркевич. Недавно ей в руки попалась книга по саморазвитию, и девушка решила козырнуть знаниями, как мажоры новым айфоном. – Изобретательный прагматизм. Помнишь брелок со статуэткой Будды, который я тебе подарила? Уже на второй день ты пытался открыть им банку тушёнки.
- Если бы открывашка не умерила пыл дяди Вити, ломящегося в форточку за жареной курицей, то о нормальном ужине можно было бы забыть, - заметил Садовский.
- Открывашка и не умерила. Нож, который полетел следом, обладал большим даром убеждения, - коварно дрогнули уголки губ Насти.
- А почему изобретательный?
- Чистый прагматик триста раз погладил бы Будду по упитанному животу и загадал желание.
- Какой-то религиозный прагматик получился, - усомнился Миша. Брюхо толстяка на его брелке этой блажи не удостоилось.
- Ладно, тогда повесил бы ещё статуэтки Христа и Аллаха.
Настя обратилась к научно-популярному методу подгона и домысливания, любимому методу школьников, имеющих ответы в конце учебника.
- Ещё хуже. Фанатичный коллекционер, - не затруднился с характеристикой Садовский. Девушке захотелось, чтобы правдоруба сдуло с ветки.
- Ты понял ход мысли, - выкрутилась девушка, подталкивая Мишу к самостоятельному изучению темы.
- А почему вообще мы сняли квартиру на первом этаже? – поинтересовался наш герой. Вопрос повис в воздухе, как лёгкая осенняя паутинка, и был списан к риторическим собратьям.
Настя, которая настояла на выборе коммунальной площади в том районе, тоже удивилась чрезмерной лояльности хозяйки, которая за скромную плату уступила им жильё, оставив загадочное предупреждение про дядю Витю. Им оказался бомж в рясе священника (ни один служитель Бога при этом не пострадал, а если это и не так, то дядя Витя не сознался бы даже под костром инквизиции), полосатых меховых тапках с протёртыми в грязи тигриными мордами и шапке растаманской наружности.
Этот «рудимент моды», нагруженный, как коромысло, торбами со стеклотарой, поднимался раньше петухов и счастливым звоном приближал наступление утра, ошиваясь под окнами молодой пары. Зинаида Петровна, бывшая владелица квартиры, совершила роковую ошибку и, оказавшись сбитой с толку приливом доброты, однажды предложила дяде Вите пирожков с капустой. Если у рыбок условный рефлекс на кормёжку при включении, допустим, настольной лампы, устанавливается с месяц, то эволюция бомжа в плане привычек сделала марафонский забег, не тормознув на нужной развилке. В тот же день дядя Витя мысленно окрестил это место «столовкой», и ежедневно наведывался к хозяйке настойчивым стуком в окна, как царь, собирающий дань.
Попытки бунта Зинаиды Петровны закончились тем, что от кулаков бомж перешёл к булыжнику, от которого новые пластиковые окна визжали, как слабонервные девушки, увидевшие трапезу каннибала. Приезд милиции тоже не помог: дядя Витя надёжно залёг на дно, как чугунная гиря, а на следующий день террор продолжился. Смена персонала «столовки» бомжа сильно не смутила, разве что тот стал ещё более развязным.
- Придумала пример! – озорные огоньки загорелись в глазах девушки. - Открытка на День Рождения! Ты использовал её вместо зубочистки!
Миша смутился и напрягся: преступление вышло не таким идеальным, как он думал. Пока Жиркевич уходила за праздничным тортом, парень тщетно пытался вытолкнуть языком застрявший кусок петрушки, нырнувшим в щель между зубами. В пылу борьбы с навязчивой растительностью Садовский забыл про зубочистки и схватил первое, что попалось под руку.
- Прости. Обещаю, что следующие открытки я сохраню в целостности и сохранности, - торжественно сказал наш герой, нежно проводя рукой по длинным русым волосам Насти.
- То есть эта уже лежит в гробу в белых тапочках? – впилась ему ногтями в руку девушка, безошибочно определяя двойное дно в последней фразе.
- Потерялась, - признался Миша. – Вернуться, увы, не обещала. Можно отправить собак по следу открытки, но на это уйдёт время.
- Жаль только, что статус ценной находки сегодня прикреплён к тебе, - благодушно сказала Настя, с грациозностью лебедя выгибая шею. Губы молодых людей прильнули друг к другу, как два порхающих мотылька,и в ауре пылающего чувства тотчас сгорели житейские пустяки. – Отсутствие Горностаева идёт тебе на пользу.
- Что ты имеешь в виду? – прикинулся непонятливым Садовский. Знакомая фамилия резала слух, как звук крошащегося пенопласта. Тема разговора начала неумолимо, как неуверенный канатоходец, крениться в опасную сторону.
- От тебя куревом не несёт, - ответила Настя. – Учти, если сам подсядешь на эту дрянь, то ко мне на километр не приближайся.
- Учёл. Как твоя волчица? Не грызётесь? – перехватывая инициативу, спросил наш герой.
- Привыкаем друг к другу. Бурка меня иногда удивляет своими поступками. Может затаиться в траве на час, чтобы голубь чуть ли не сам к ней в пасть попал, а может увидеть за витриной магазина кусок ветчины и бросаться на витрину.
Слова девушки об этих птицах не были аллегорией. Минские голуби давно получили прописку в столице и вели там свою распутную жизнь. Крылатые хулиганы шныряли под ногами прохожих, и в случае столкновения с циничным ботинком возмущённо взлетали и презрительно смотрели на обидчика с фонарей, а иногда устраивали разборки между собой, устилая трофейными перьями места боёв. Опасные великаны, которыми рисовались люди для остального пернатого сообщества, были для голубей основным источником подкормки и мишенью для отторжений выделительной системы.
- Может волчица увидела своё отражение в зеркале и сцепилась с ним? – наивно предположил Миша.
- Поверь, это был голод. Мы делим с Буркой сознание на двоих, поэтому мне передаются её звериные инстинкты. А на своё отражение она смотрит только в лужах, из которых собирается пить, - назидательно произнесла Жиркевич и потёрлась носом о щеку Садовского. Настя почувствовала дурманящий запах человеческой плоти и тревожно отстранилась.
- И не противно тебе есть сырое мясо и пить неотфильтрованную воду? – добавил лишнюю ложку дёгтя Миша.
Однажды в гостях у Садовского девушка отобрала кусок свинины у его соседа, которым тот пытался охладить набухающий фонарь под глазом, и приказала тому не жаловаться и терпеть суровую мужскую долю. Именно приказала, а не попросила: отец Насти был полковником в отставке, от которого дочь и понабралась командирских замашек. Панарад, чуть не задохнувшись от негодования, попытался взбухнуть, но был безжалостно избит подушкой и отправлен на кухню за льдом.
В другой раз Насте померещилась накипь на чайнике, и она не поленилась сбегать в магазин за лимонной кислотой. Дважды совершив наступление на ничтожные ряды микробов, девушка успокоилась и, спустя час возни, дала добро на проведение чаепития. Потом выяснилось, что накипь оказалась просыпанной Мишей солью, и Садовский был сначала облит кипятком, а потом спешно прощён.
- Пустяки, - со спокойствием удава отреагировала Жиркевич. – Бурка внесла свои вкусовые коррективы. Первое время я вообще пугала соседей воем на луну, пускала слюни в колбасном отделе и нарезала круги за несуществующим хвостом.
- Я и понятия не имел, сколько ты пережила за последний год, - виновато заключил девушку в свои объятия наш герой. – Прости, что наша разлука продлилась так долго. Но я верил…
- Я ходила на твою могилу, - дрогнул голос Насти. – Была там почти каждый день. Разговаривала с памятником, смотрела на лицо, застывшее на каменной плите...
- Эту легенду пришлось придумать. Если бы я провалил задание, то под угрозой оказалась бы и твоя жизнь. Ставки были высоки, и мне пришлось отказаться от самого дорогого. Я утешал себя тем, что ты осталась в надёжных руках, - тихо сказал Садовский. Луч солнца пробился сквозь щель в листве и радостно засветил в лицо Мише, но тот взаимностью не ответил, а лишь слегка прищурился.
- Мне нужны были твои надёжные руки! Когда я заболела лихорадкой, то не ты, Миша, следил за моим самочувствием, а незнакомый человек! – вспылила Настя. Обида жгла ей горло горячим свинцом. Вместо искреннего раскаяния ей подали просроченные оправдания и слепую веру в важную миссию. – Хотя это не отменяет моей благодарности Горностаеву за заботу и спасение.
- Спас жизнь, сделав тебя мутантом, - сухо сказал Садовский.Он был искренне удивлен реакции Жиркевич, последние же слова и вовсе вызвали неприятную горечь. – При личной встрече с Иваном Петровичем мы обсудим тему твоего выздоровления.
- Да ладно? Ты недоволен?! С каких пор стало иметь значение, кто перед тобой: человек или мутант?
Лицо Жиркевич покрылось бурыми пятнами. «От возмущения до испепеляющего гнева одно извержение внутреннего вулкана», - запоздало подумала девушка, делая глубокий вдох. Бурка, будучи неглупой частью подсознания, правильно оценила ситуацию и начала прорываться к телу.
- Я имел в виду, что Горностаев мог вылечить тебя и другим способом. Медицина в случае лихорадки не бессильна, существуют разные лекарства, в худшем случае ты могла бы отлежаться в больнице пару недель, - медленно, будто шагая по минному полю, произнёс парень. Внутренний стержень позволял Садовскому сохранять мужской престиж и демонстрировать монументальную выдержку, галантно принимая грудью уколы критики.
- Была вероятность, что я заразилась вирусом, от которого умирали люди! – возразила Жиркевич.
- Твоя волчица тоже своего рода вирус. С той разницей, что лихорадку ещё можно излечить, а от Бурки ты не избавишься никогда, - с леденящим спокойствием произнёс наш герой. Обозначить эту странную особенность Миши можно было, как покладистый нейтралитет. Страдальцам и обиженным он мог подставить своё товарищеское плечо, но вытащить из него бонусные слова поддержки не удавалось никому. От равнодушия эта жизненная позиция отличалась тем, что в любой ситуации у Садовского оставалось своё независимое мнение, которым делиться с другими он не хотел. - Она будет пытаться сломать тебя, навязать свои правила игры, завладеть телом целиком. И если у
