населения Европы).
Но экономика России в основном продолжала оставаться аграрной. Доля городского населения в 1796 году составляла 6,3 %.
Подводя итог правления Екатерины в России, можно сказать, что для кого-то этот период был «золотым», а для кого-то черным. Для нескольких тысяч дворян, вельмож, фельдмаршалов и генералов, он был золотым, за счет ограбления новых земель, а для миллионов крепостных крестьян и солдат, сложивших свои головы на поле брани, он был черным.
На этом можно закончить нашу краткую справку и перейти к описанию жизни нашего главного героя - Петра Калнышевского.
* * *
После встречи с архимандритом атамана отправили обратно в его камеру.
Рис. Седой атаман в камере Соловецкого монастыря.
Надо сказать, что священнослужители тоже на себе ощутили пресс реформ Екатерины и между собой в кулуарах выражали недовольство тем, что у монастырей отобрали ранее принадлежащие им привилегии, земли и угодья.
Императрица практически подмяла под себя и русскую христианскую церковь, духовенство попало в зависимость от светской власти, оно больше не могло осуществлять самостоятельную экономическую деятельность, владеть угодьями, заниматься коммерческой деятельностью, что раньше приносило монастырям неплохой доход.
Поэтому архимандрит пропустил мимо ушей острые высказывания атамана на счет императрицы, хотя и не ослабил условия содержания атамана в монастырской тюрьме.
Выжить в таких ужасных условиях Соловецкого монастыря и пережить двух своих мучителей в неволе, мог только такой человек, как атаман - Петр Калнышевский.
Чтобы не быть голословным приведем высказывание секретаря Белгородской провинции Максима Пархомова.
Он тоже был выслан при Елизавете в монастырь, но под «начало», а не под «караул», что значительно легче по условиям содержания.
Пархомов писал, что он с радостью готов пойти на каторгу в Петербург, чем быть в этом « ... заморском, темном и студеном, прегорькому и прискорбному месте».
Высланный на поселение в Соловецкий монастырь среди братии, разжалованный архимандрит одного из монастырей Г. Спичинский писал Архангельском епископу. Что он устал дышать «местным по несродству зловредным воздухом, изменениями различными местными (климатическими), ознобами во всех костях, через эти повреждения тяжелую работу не могу делать, но и легкого послушания нести не могу; от длительного стояния через неукротимую в ногах ломь (боль), терпеть силы не имею».
Можно представить себе состояние заживо погребенных в казематах арестантов «карательных - колодников», если такая судьба «подначальных» - Пархомов просил, как милостыни, каторги, а Спичинский за год потерял силы и здоровье. И когда Григорий Спичинский возмутился и повздорил с самим настоятелем Соловецкого монастыря, то тот его сделал «колодником» и посадил его в камеру рядом с камерой атамана. Таковы были жесткие меры воспитания заключенных в Соловецком монастыре.
Атаман после смерти императрицы, в течение нескольких дней и ночей думал, рассуждал об известной ему жизни и смерти императрице. В его рассуждениях не было особой злобы к ней, многое стерлось из его памяти, забылось, а то, что сталось, уже не тревожило его так, как раньше. На все воля божья, там, на Небе разберутся с этой повией, которая столько мужиков окрутила, заставив пахать на её интересы.
Так, тем мужикам-цапам (козлам) и надо.
Атамана Запорожской Сечи Петра Калнышевского, в отличие от других, ни ужасы такой бесчеловечного жизни, ни скудная пища, ни сырость и холод, ни старая лоскутная одежда не сломили.
Что ему было до всех этих мук и страданий?
И что значила для него еда: - эта похлебка с дохлыми тараканами и заплесневелыми сухарями?
Тьфу, - ни что!
Стоило ли стесняться ему своей головы без привычного казацкого оселедца за левым ухом или одежды в дырах?
Но перед кем ему здесь в камере стесняться?
Не переткем!
Нет, этого всего атаман Коша не стеснялся.
Правда, порой, особенно в ночных кошмарных снах, в который раз мучили его сомнения, прав ли он был тогда на Сечевой Раде, когда уговаривал казаков сдаться на милость императрицы. Или ему надо было принять другое решение - драться насмерть, до конца!
Он готов был снести все, но только не упреки братьев казаков, выбравших его своим батькой, а также своих родных и близких.
Будут им гордиться потомки или наоборот будут осуждать его за это. Его волновало это больше всего.
Забегая вперед отметим, что потомки не забыли батька-атамана Петра Калнышевского, причем потомки разного уровня.
Один из влиятельных потомков бывший президент Украины В. Ющенко всегда гордился родством с атаманом Запорожской вольницы Петром Калнышевским.
* * *
Справка.
Согласно исследованиям историка и писателя Даниила Кулика, прямым потомком кошевого Петра Калнышевского является нынешний Президент Украины Виктор Ющенко. Исследователь обнаружил документы, свидетельствующие о том, что в XVIII веке у Калнышевского был брат Нечипор Ющенко, казацкий старшина из села Хоруживка, расположенного неподалеку от родного села Калнышевского Пустовойтовке, что даёт основания считать наших современников Ющенко из этого села его потомками.
* * *
Атаман строго судил сам себя, и его неспокойная совесть душу ему терзала. Его преследовали сомнения: - Нет ли его вины в том, что случилось опосля, когда жадные загребущие руки вассалов, едритов-фаворитов нимкени-императрицы ограбили и закабалили вольных сечевиков.
- Самая лучшая сделка – это сделка с совестью, - с гумором говорил себе атаман, - платить не надо… А мне приходиться платить ежедневно, ежечасно.
Еще он упрекал себя в том, что он, старейший атаман Коша, проживший так много лет, попал так слепо и глупо, в лапы хахалей, нахлебников лисьей морды нимкени- императрицы, и должен теперь томиться здесь в подземелье всю оставшуюся жизнь.
- Чтоб её черти в аду как следует, выдрали! – говорил себе атаман.
Будь на месте императрицы другой более дальновидный политик, он мог просто заключить взаимоприемлемый договор с казаками, тем более что впереди маячила не одна еще война России с их общим врагом – Османской империей.
Приведем ниже памятные стихотворные строчки, которые, на наш взгляд, отражали мысли последнего атамана Запорожской вольницы, его переосмысленное отношение к войне, которую как верно заметил поэт, войну войною не победить:
«Любой пиит (поэт) и человек,
Ещё талантливей вдвойне,
Когда глаголет: - нет Войне!
Ведь Мир ценней её втройне!
* * *
Он хотел бы, чтоб кануло в Лету,
Все, что связано было с войной.
Он хотел бы и мира, и света
Всей стране своей древней, святой.
Он хотел бы, чтоб солнцем согрета,
Сечь цвела, как цветок полевой.
Он хотел бы ей вечного лета,
И чтоб дождик лил чаще грибной.
Он хотел, чтоб была бы воспета
Синь небес над Днепровской водой,
И бродить в тишине до рассвета
Под речные напевы с волной.
Он хотел бы, любовью согретый,
Возвращаться с ПОБЕДОЙ домой.
И чтоб Краина, как в небе комета,
Оставалась всегда молодой!
* * *
Войну войной не победить,
Не оправдать, не заменить.
Войны законы - для зверей
И не подходят для людей!..»
(Из сборника «Гражданская лирика» Аркадия Польшакова)
Здесь мы с вами, друзья, опять вернемся в камеру, куда был заключен императрицей атаман Коша Петр Калнышевский - батько всех запорожских казаков.
Вчерашний день был у него томительно пуст. Он страдал кошмаром несбывшейся войны и ощущал страшную усталость. В этой связи даже не стал заниматься физическими упражнениями для поддержки своего здоровья.
Но могучий ум и воля атамана перебороли нахлынувшие воспоминания и наступивший новый день, можно было оценить как вполне удовлетворительный для него.
Чем больше он сидел в камере, то по себе чувствовал, как мало-помалу его охватывало какое-то безразличие ко всему происходящему, вынужденное безделье порождало стремление бездельничать.
Говоря другими словами: - Лень-матушка, рождает еще большую лень-старушку.
По истечении многих лет заточения его старческий организм был истощен. Ел он мало, порой ему на ту еду, которую приносили в камеру, смотреть даже не хотелось, а есть и подавно противно было.
Он никогда не пил чистую воду, не ел качественную разнообразную с витаминами пищу и, тем не менее, прожил четверть века в подземелье монастыря в полном одиночестве.
Здесь, очевидно, сказался эффект снижения его организмом при старении усвояемости питательных веществ. Ему не нужно было много пищи, чтобы находится в удовлетворительном физическом состоянии.
- Старость настаёт тогда, когда уже нет желания спорить с дураками и любить красунь! – так думал атаман, отмечая в камере Соловецкого монастыря свой столетний юбилей.
Годы, годами, но душой атаман был намного лет моложе.
Сидя в заточении, атаман заметил, что возраст оказывает существенное влияние на «биологические часы человека». В более молодом возрасте ему было достаточно восемь-девять часов сна, чтобы оставаться деятельным в течение четырнадцати-пятнадцати часов. А вот в более старом - хватит и шести-семи часов сна, при этом период бодрствования тоже пропорционально увеличивался.
Интересно заметит, друзья, то, что Петр Калнышевский всему миру задолго до эры космических полетов доказал, что человеческий организм, его психика, способны многое выдержать и возраст здесь не играет большой роли.
В этой связи, опыт многолетнего заточения в одиночную камеру Петра Калнышевского был бы бесспорно полезен для длительных космических полетов на другие планеты.
Все перипетии его 25 летнего заключения были бы весьма удачной научной находкой, как в моральном, так и психологическом отношении.
Однако, друзья, вновь вернемся к повествованию о последнем атамане Запорожского вольного войска. Здоровье атамана в результате длительного пребывания в одиночной камере и недостатка физической активности ухудшилось. Пожалуй, наиболее серьезно это сказалось на зрении.
Но не сломило атамана это, страшное на первый взгляд, состояние - ОДИНОЧЕСТВО?
Что же это за зверь такой – одиночество?
Одиночество – это, как некоторые люди считают своего рода духовная смерть, вызванная разрывом связей у человека с окружающими ранее его людьми: родными, близкими, товарищами и пр... Согласно этому пониманию, чем меньше у человека было контактов, тем более он одинок. Иначе говоря, тем больше у него шансов «умереть» для общества.
Из вышеизложенного вытекает своеобразный парадокс, что чем теснее были связи с родными, чем больше времени проводил человек в их обществе, тем более одиноким он себя полагает, попав, как атаман Петр Калнышевский, в длительную изоляцию от общества.
И, наоборот, с уменьшением частоты контактов с родственниками, друзьями, товарищами, то уменьшается, идет на убыль и чувство одиночества у человека. Если человек привык на воле быть одиноким, то и в тюрьме это его сильно беспокоить не будет.
Как поется в удалой нашей песне:
«Была бы водка, а к ней селедка,
Все остальное трын-трава!..»
Однако когда человек привык к общению, а у
