Раскинулась тундра широко...

«…Раскинулась тундра широко,
Озера белеют от льдин.
Товарищ, мы едем далеко,
И нас провожает Зимин…»
…ГэТэТэ, раскачиваясь, едет, то-ли плывет, по раздолбанной дороге.
Брызги жидкой коричневой грязи из-под гусениц – на задний борт, на рукав энцефалитки…
Весна… Благодать – уже не холодно, еще – без мошки…
Весна… Пересменка...
Дорога - лежневая, горбатая, с окнами болота между старых, обкоренных колесами и гусеницами бревен, уносит нас от долгой ночной полярной зимы все ближе и ближе к цивилизованным Апатитам.
Не пойдет туда ГэТэТэ. И автор тоже не поедет. Нам ближе – до шикарной грунтовой дороги у поселка Октябрьский, где заберем свежих, пьяных, отдохнувших работяг и – назад, на участок
Тент отброшен, бригада – в кузове, я – на крыше кабины, ноги в люке, чиркаю огрызком карандаша по линованному тетрадному листку. Грязному и мятому, с какими-то еще записями – не то списком покупок в магазине, с позапрошлого еще месяца, не то списком отработанных коронок – сейчас уже не вспомню…
Наваливаюсь на крышу кабины локтем и корябаю карандашиком невероятные карaкули:
«Для тех, кто не знает – Зимин инженер,
И нету главней инженера…
Он апологет исключительных мер –
- В Певеке он сделал карьеру»
Оба мы с Владимиром Яковлевичем Зиминым были обязаны своими тесными производственными отношениями Игорю Николаевичу Крусиру, который привел за собой в Мурманскую ГРЭ так называемую «амурскую флотилию», в состав которой входил и главный инженер Печенгской ГРП товарищ Зимин.
Для чего понадобился новому хозяину экспедиции молодой специалист в роли начальника участка полевых работ на Панско-Федоровских Тундрах – не знаю, но назначение на данную роль я принял с восторгом, впитавши романы Лондона, Куваева и других великих певцов Севера еще в школярские годы и засидевшись в технологической группе.
Восторгов этих не разделял никто из моих начальников-коллег. Объект был гробовой…
«Вот – Панская Тундра. Мошка и тоска.
Эпитеты сплошь непечатны !
Ведь нам приказали бурить ССК
И очень разрез неприятный…»
Надо сказать, что Печенгская ГРП к середине восьмидесятых годов прошлого века была партией, не сказать – чтобы комнатной, но довольно избалованной близостью объектов работ к базе. Бывало, что буровые мастера приезжали на буровую утренним поездом и возвращались домой вечерним. Все было знакомо – и зимники, и геологические разрезы. За пределы Печенгского района работы почти не выходили много лет… Все рядом, снабжение – на мази, дороги – почти всюду…
…Иное дело – Панско-Федоровская. Ближайшая база – Мурманская экспедиция в Апатитах, около 200 верст, полпути - лежневка.
У экспедиции своих дел – выше крыши. У них – свои объекты, свои проблемы…
По установленным правилам экспедиционная радиостанция не должна была работать с нами. Каждое утро и каждый вечер, с переменным успехом, мы пытались докричаться до родной «Наливки-16».
Если подпирало совсем – тогда, при наличии транспорта, я ехал в Апатиты и терзал тамошних технологов, кладовщиков… Мой «крестный отец» Крусир, помнится, принял меня всего два раза – когда ставил на участок и когда с него снимал…
…Н-да !...
«Над Панскою Тундрой, ети ее мать,
Проклятья всю ночь не смолкают…»
Разрез был незнакомый.
Бригада 36, Васи Приткова, традиционные «мелкачи»-съемочники, чувствовала себя вполне комфортно, но вот 32 и 38, «глубинщики»…
Когда объект проектировали, главный геолог оптимистично предрек –
- «ССК пойдет, как раскаленный нож в масло», -
- и заложил его в проект.
Застрял нож ССК. Не знаю, как эта дрянь называлась, черная, сыпучая, очень абразивная… Ни раньше, ни позже не видел, и не дай Бог…
Этот «песок» подклинивал керноприемник намертво, длина рейса – не более 30 сантиметров; поднимали всю колонну, чистили керноприемник, и не могли дойти до забоя – стенки обрушивались.
Технологию приготовления растворов я, поэт и двоечник, начал изучать именно тогда. Кто-то из ребят в ПТО МГРЭ дал мне собственную полевую лабораторию, и мы колдовали над раствором, все в жидком стекле, еще в какой-то гадости – с геологом Калачевым, с буровым мастером. С переменным успехом.
«Товарищ, я ключ обессилел держать –
Помбур обратился к помбуру, -
-Крутить до утра, растудыть ее мать,
Вот энту железную дуру.
Пускай ее крутит товарищ Зимин –
В нем много нетраченнной силы…
А я не хочу, среди кочек и льдин,
Бесславно дойтить до могилы !»
Иногда удавалось на время закрепить ствол. Но керноприемник все равно подклинивало «песком», и колонну приходилось поднимать.
Бригада была с серьезным опытом работы на ССК, но в гораздо лучших условиях – например на Кауле. Конечно, если поднимаешь только керноприемник – это другое дело. Но если всю колонну, труборазворот для которой так и не родился, да много раз в смену…. Для цивилизованного помбура в культурной орденоносной бригаде это - каторжные работы. Ребята здорово выматывались…
«…А утром бурильщик, рыдая, принес
Мазутное, мертвое тело.
И бросили тело на Цаговский плес –
- чтоб щука от пуза поела…»
…Вразвалку, рыча и сплевывая выхлопом, прет наш ГэТэТэ.
Поглядываю в кузов, где курит герой нарождающейся песенки – помбур из 38 бригады, заросший дикой бородой. Ватник его, один рукав целый, второй – вата, уже без тканевого покрытия, и зеленоватая какая-то, от сырости что ли, - остался в «балке», на участке.
Едем встречать смену. Сейчас допишу, разобрать бы потом слова, курица лапой лучше выводит - трясет очень, и спою ребятам возле вахтовки.
Весна… Смена кончилась, в керне (геолог нашептал) платину подняли. Наград и премий не будет – но приятен сам факт.
Весна. Тепло. Смена. Руда в керне. Песня получается...
«…Напрасно Зимин ждет помбура домой,
Зарплату зазря начисляет…
Лишь ватник один посреди буровой
Печально соляркой воняет»
…Спел, как и собирался, посмеялись, покурили…
Правда, недели через три, вызвал меня Зимин. «Уволю» - грозил, - «Мне поэты в партии не нужны !»…
…Не уволил.
Хотя и со скрипом, но бурили три бригады, занесенные в тьму-таракань высочайшим соизволением, и даже, помнится, давали план.
…Как все это далеко…
Я встретил Зимина, будучи в отпуске, году в 94-м. На вокзале в Апатитах. Пенсионер Зимин ехал на дачу. Мы обрадовались друг-другу, как добрые соседи, разъехавшиеся когда-то из одной коммунальной квартиры…
…Как все это далеко !
Нет Печенгской ГРП, пустеет поселок Никель, на Пане нашли платину, мои командировочные дороги чаще ведут на Юг и Запад…
Раскидало старых друзей и недругов…
Часто думаешь–а что осталось от тех четырех лет на ближнем Севере ?
Наверное, это был первый курс Университета жизни. С вымыванием и выбиванием мальчишеского восприятия бытия, школярской безалаберности. Пожалуй, окончил я его не с самыми лучшими оценками. Но не было в жизни лучшего времени, не было более важного опыта, и не будет уже. Это был конец детства, как у щенка, которого научили плавать, бросив в воду…
«…Раскинулась тундра широко..»

Москва, 2004 год