Как бы извинялся капитан Жеглов перед подследственным Груздевым

сказать, рефлекс. Да и как прикажете разговаривать с человеком, который, судя по всему, свою жену убил, причем из корысти, а не из слепой ревности? Кстати, когда вам без промедления надлежит совершить срочную и самую незамедлительную ампутацию, разве вы не можете допустить непоправимую ошибку? Ведь вы человек, а значит, можете оказаться бессильным перед своим же нескромным самомнением! Так что если вот завтра меня с пулей в плече привезут в больницу, и я окажусь на вашем операционном столе…
– Жеглов, вы снова на что-то туманно намекаете. Я это нисколько не потерплю. В своей работе я личного отношения не допускаю…
– Боже упаси, товарищ Груздев! Я вам только еще раз о том напоминаю, что работа у нас с вами сложная, ответственная, а потому и страшные ошибки всегда совершенно так неизбежно при этом возможны. Всякий может сгоряча ненароком ошибиться. И жаловаться надо бы все-таки разве что на того, кто шел на намеренное преступление, то есть на такого сотрудника органов, который мучил бы вас, пожилого человека, бесконечными и пристрастными допросами. А еще на того, кто грубой силой попытался бы вырвать из вас признание в том преступлении, которого вы никогда не задумывали и не совершали. Я-то вас нисколько не мучил, а только допрашивал, и, уж поверьте, не очень грубо. Так давайте же, товарищ Груздев, не будем уподобляться тем жалобщикам, которые привозят больного, когда ему становится совсем уж плохо. А когда он по несчастью умирает на столе хирурга, они во весь голос кричат: «Убийца в белом халате!»
– Откуда вам стало это известно? – примирительно спросил Груздев.
– Ну, мне ли об этом не знать? Вот, к примеру, недавно одного доктора на суде оправдали… Поскольку в процессе следствия было неопровержимо доказано, что больного привезли в больницу только через целых двенадцать часов. То есть разве что тогда, когда все присутствовавшие на поминках успели окончательно протрезветь и выспаться. Да еще и никуда совсем не торопясь, раз они первым так делом наспех успели опохмелиться. А надо было срочно привести к нему хотя бы фельдшера. Он обработал бы и перевязал все те с одного виду маленькие ранки. Уж после того, как пожилой человек на разбитую бутыль задом сел, много ли у медиков будет времени, чтобы спасти его жизнь?
– Это зависит от степени кровотечения, – беззлобно отозвался Груздев.
– А также еще от того, будет ли пострадавший выковыривать осколки вилкой, взятой с праздничного стола, – подхватил Жеглов.
Затем после непродолжительной паузы он продолжил доверительным полушутливым тоном:
– Люди, что привезли старика в больницу разве что поздним утром, с пьяных глаз вечерком только посмеялись и пошли себе спать, а молодой врач, который, оперируя, всю ночь на ногах простоял, для них, видите ли, убийца их отца и мужа. Ну не принял он в расчет продолжительность кровотечения и возраст, вколол что-то явно не то…
Жеглов изобразил на лице понимание и сочувствие.
Груздев скосил глаза немного вбок и молча кивнул.
Капитан решил, что пришло время для напоминаний и увещеваний, а потому он и поднял прежнюю довольно-таки животрепещущую тему:
– Конечно, выйдя отсюда, вы все равно унесете в душе тяжелый осадок, но все-таки вам нисколько не помешало бы вспомнить, кто это именно был виноват в том, что вы оказались в невыносимо тяжких условиях весьма продолжительного тюремного заключения. Бандит Фокс в поте лица старался сделать из вас козла отпущения, чтобы отвести от себя все возможные подозрения. Вы бы перед всем миром ответили за совершенное им тяжкое преступление, а он бы тем временем продолжил свой кровавый путь. И причиной тому могло, в принципе, стать и то, что вы буквально наотрез отказались сотрудничать с официально проводимым следствием. А между тем малейшая деталь могла бы дать нам ключ к разгадке всего того на деле действительно произошедшего. Может, вы все-таки видели вашу бывшую жену с Фоксом где-нибудь ненароком? Любые знакомства Ларисы после ее убийства разом так незамедлительно покидают рамки чьего-либо личного и сокровенного, а потому и утаивание любых житейских подробностей чьей-либо жизни, само собой, оборачивается явным сокрытием кем-либо злодейски умышленно совершенного преступления.  А еще вот кроме того и того самого, что совсем не поздно будет всеми силами предотвратить в том самом недалеком будущем. Ведь такой человек, как Фокс, без приключений жить попросту никак нисколько ведь не желает.
– Пригрозить оружием и сцапать чужое – для него дело явно уж излишне так мелкое, – вкрадчиво констатировал подполковник Панков. – Ему бы только над всеми сразу весело покуражиться, пыл свой до конца и во всем развязно проявить.
– Вы, товарищ Груздев, – привычным усилием воли напрягая связки, продолжил Жеглов, – запросто так могли его не знать, но могли и услышать о нем от общих знакомых.
– Когда вы вошли в квартиру, то должны были сразу приметить, что дверь не была взломана, – вставил Шарапов. – Значит, убийца проник в нее после того, как ваша бывшая жена зачем-то явно впустила его на порог.
– Вы хотите сказать, что я виноват в том, что нисколько не помогал вам его изловить, – задумчиво сказал Груздев. – Ну что ж, может, вы в чем-то и правы.
Панков выступил вперед:
– Уважаемый товарищ Груздев, от имени следствия хотелось бы вам еще раз заметить, что вы с самого начала повели себя совершенно неправильно. Вот если бы пришел участковый и начал въедливо и докучливо требовать от вас показаний по поводу очередного кем-то украденного велосипеда из соседней квартиры, надолго тем вас отрывая от всех домашних дел и забот, то вот тогда и был бы совсем другой разговор. Участковый нисколько не должен тратить драгоценное время хирурга, которому может быть через каких-то три недолгих часа надо будет уже идти на работу. И может быть, именно так сегодня ему и предстоит сложнейшая операция, связанная со значительным риском для жизни уважаемого человека – его пациента. Ну а его безо всякой веской причины заставляют уделять внимание выяснению всяческих вовсе так никому не нужных подробностей мелкой кражи. И вот когда недалекий участковый в третий раз вас переспросит, не видели ли вы кого-нибудь чужого, не слышали ли вы из-за двери подозрительный шум… Вот тогда вы бы имели самое полное право и все основания резко вспылить. Бесцеремонно же порываться раз и навсегда покончить с вашим самым так непосредственным участием в каком-либо дальнейшем ходе расследования. Да только убийство – совсем не тот случай.
– Я виноват и признаю это, – глухо буркнул, раскланиваясь, Груздев, уводимый под руку пожилой и до гроба любимой женщиной.