Эпизод второй "У природы нет плохой погоды"

не только к тебе приехали, но и к нам. Познакомь с людьми то.

    О том, что Федька привез артистов к себе, в селе узнали не сразу, а после того, как народ стал собираться у клуба, и выпытать у Яшки-дрына, когда  же приедут артисты.  На что Яков Сигизмундович ответил, что послали Федьку на тракторе встретить артистов, и что те, скорее всего у Федьки дома, а так как свет до сих пор не налажен, то, скорее всего концерт придется отложить.  Да тут еще прибежали мальчишки, и сказали, что автобус с артистами давно стоит возле дома Федьки и он поит их самогоном. Народ не выдержал и потянулся к Федькиному двору,  раз концерт отменяется, так хоть на артистов посмотреть.
      После лесника Степаныча в комнату зашли уважаемые на селе люди: фронтовик Корельский с супругой и заслуженный пенсионер Киреев, получивший медаль «Труженику тыла 1941-1945». Старикам под девяносто, но держатся молодцом, видать тоже дружат с чувышкой. Они расположились у окошка, мол, нам и здесь хорошо.  В месте с ними просочилась ребетня, которая быстро сообразила, где  лучше всего пристроиться и юркнула на палати  и на печку. Так что галерка была заполнена до отказа.  Как бы народ не жаждал попасть в дом к Федьке, всех вместить было невозможно. Значительная часть селян топталась во дворе.
  Выручил Али Зангиев, точнее его знаменитый комбик ( моноусилитель на лампах с мощным динамиком). Сделан был усилитель по заказу, на одном из военных заводов,  подпольными мастерами, еще в Советское время.  Имел великолепные характеристики, чистый звук, мощный выход, но был один недостаток. Несмотря на малые габариты имел приличный вес, более 20 килограмм. Несмотря на это, комбик на всех гастролях Али Зангиева был с ним, и не раз выручал его.  Вот и здесь Али выставил комбик во двор, а микрофон, благо шнур был достаточно длинным, занес в комнату.  Сел за стол. Взял гитару и запел.

  В том саду, где мы с вами встретились,
Ваш любимый куст хризантем
Расцвел,
И в моей груди расцвело тогда
Чувство яркое нежной любви...

Отцвели уж давно
Хризантемы в саду,
Но любовь все живет
В моем сердце больном...

Опустел наш сад, вас давно уж нет.
Я брожу один, весь измученный,
И невольные слезы катятся
Пред увядшим кустом хризантем...

Отцвели уж давно
Хризантемы в саду,
Но любовь все живет
В моем сердце больном

Пел он с таким чувством,  таким голосом, что казалось, даже вьюга затихла, чтоб лучше услышать и запомнить этот голос, недаром в газетах писали про него, что это «русский Паваротти».

- Эх, едрена мать- вздохнул лесник Степаныч,- как хорошо.
Тут все захлопали, с улицы даже раздалось, браво.
Тут Федька схватил свою балалайку, ударил по струнам и выдал.


У едреной матери
Три сестры на паперти.
А у едреного отца,
Килограмовых два яйца.

Наступила мертвая тишина. Все, кто был в комнате уставились на Федьку.
- Че, невпопад. Да что-то батя вспомнился. У него правда, яйца такие были, что… Да у нас у Редькиных,  у всех это, в роду.
Тут раздался такой хохот, а из толпы голос тетки Марии
- Да знаем мы твоего батяню. Все правильно ты Федьша говоришь.  Не даром наше село Редькино зовется.  Видно в честь твоего батяни.
- И его яиц,- кто то добавил из толпы.
- Да ну вас, покраснел Федька.

  Выручили парня цыгане.  С выходом, с неподражаемой грацией, под цыганскую гитару, с бубнами, несмотря на малое пространство, они запели так, что по началу сердце остановилось, а потом пошло такое буйство и размах души и тела, что они сами еще долго помнили это выступление.

Очи черные, очи страстные!
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!

скатерть белая залита вином,
Все гусары спят непробудным сном.
Лишь один не спит, пьет шампанское,
За любовь свою, за цыганскую!

Подойди ко мне, ты мне нравишься,
Поцелуй меня - не отравишься.
Поцелуй меня, потом я тебя,
Потом вместе мы расцелуемся.

Очи черные, очи жгучие!
Очи страстные и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!

Плясали все, аж фронтовик Корельский не выдержал, вскочил со своего стула и гоголем ходил вокруг своей жены. 
  Дверь в дом открыли настежь. Повалил пар и прохладный воздух.  Юра Голец налил себе рюмку самогонки,  намахнул ее с Геной, достал свою гармонь, вытащил  из за пазухи бескозырку надел и конечно запел.

Ух-ты, мы вышли из бухты,
Впереди наш друг океан.
Наши девочки запрятали
Рученьки в муфты
И ждут нас, нас на берегу.

А где-то в Крыму
Девочка в розовом сарафане
И мама её не отпускала гулять.
Но мы просили:
Отпусти, мама, дочку с нами,
Ведь мы, блин, подводники,
Мы - силачи!

Гена Ветерков в это время пытался показывать пантомимой то, о чем поет Юрий Голец, но они сидели у стенки, и пантомима не выходила,  было не понятно, особенно тем, кто стоял во дворе. Он плюнул на это, и стал подпевать.

Ах-ты, мы вышли из шахты
Что под номером
Восемь-ноль три
Двадцать девять-ноль пять.
Здесь не игры в пинг-понг,
Не бухты, не бухты-барахты,
Настоящий подводник
Думает о корабле.

А где-то в Крыму
Девочка в розовом сарафане
И мама её не отпускала гулять.
Но мы просили:
Отпусти, мама, дочку с нами,
Ведь мы, блин, подводники,
Мы - силачи!

Ох, и заводная же публика  в селе Редькино. Под любую музыку они готовы и плясать и рыдать.
Заиграла гитара Али Зангиева, и над селом, вопреки завыванию вьюги, через мощный комбик зазвучал его волшебный голос.

Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Только мне не плачется - на душе светло.
Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под соседний стог.
Зацелую допьяна, изомну, как цвет,
Хмельному от радости пересуду нет.
Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.
И пускай со звонами плачут глухари,
Есть тоска веселая в алостях зари.


Бабы плакали, мужики закурили. 

- Да, вот умеет же зацепить человек,- думали они.
Но тут раздался звонкий, веселый,  неподражаемый голос Надежды Кадыш

"Ой, полна, полна коробушка,
Есть и ситцы и парча.
Пожалей, моя зазнобушка,
Молодецкого плеча!

Под эту песню, ноги сами пустились в пляс, не только у зрителей, но и сами артисты вышли на улицу и давай отплясывать вместе с народом, такого единения, такого порыва души давно никто не испытывал.
  Только Голоносов бегал среди толпы пытаясь продать билеты и стребовать с народа, хоть какие-то деньги.
  Деньги, деньги. Всем застлали глаза эти деньги.  Какие деньги, если мы одно целое, если мы один народ, если мы живем на Руси, то какие деньги. Разве в деньгах счастье?
До утра, ни смотря, ни на погоду, ни на природу, гуляло все село.  Люди радовались и делились, друг с другом тем, что имеют, тем, что могут, тем, что хотят.
У природы нет плохой погоды. Плохой, погоду делает плохое настроение, плохие мысли, плохие дела. Улыбнись, сделай  доброе, подумай о хорошем, и любая погода станет в радость.
 
PS
В рассказе были использованы: песни на стихи С. Есенина,  Н. Некрасова, Е. Гребинка,
В. Шумского, Э. Рязанова, а также неизвестного автора и автора.


(АБ(агрегат бензиноэлектрический)

Электроагрегаты серии АБ применялись и применяются в армии и народном хозяйстве для снабжения электроэнергией потребителей в тех местах, где отсутствуют электрические сети, при перебоях в энергоснабжении. Агрегаты серии АБ входят в комплект передвижных механических мастерских, передвижных киноустановок.)