Подгорная

Потом глядь, а рядом с мундиром компас лежит, а на обороте гравировка эта... – Бориска снова извлёк из кармана компас и благоговейно обтёр тот от крошек. – Схватил я его, и дёру, пока бабка не вернулась! А где ещё прятать, как не в сарае – туда никто и не ходит. Сыро, правда, только...
- А как разбил?
Бориска аж вспыхнул.
- Что ты, это не я! Дед сам рассказывал, ещё при жизни, как во время обороны Севастополя в него осколок от вражеского снаряда отскочил... Чиркнул, говорит, вроде по касательной, незаметно так. Дед даже поначалу внимания не обратил. А когда бой закончился, он глядь, а мундир-то весь на груди распорот! Словно голодный волк его рвал когтями. Так вот, ткань по ниточке, а крови нет. Дед поначалу ничего не понял. Даже поверил в благосклонность небесных сил... Хотя так, наверное, и было. Он собирался было уже отойти от борта, как совершенно случайно бросил взгляд под ноги. А там, на палубе у борта, лежал этот самый компас. Он, по-видимому, выпал из разорванного нагрудного кармана. Скорее всего, именно он и спас деду жизнь... А потом и всему экипажу корабля. Как выяснилось позже, взрывом повредило навигационное оборудование, и корабль попросту ослеп. Компас помог и тут... а потом треснул.
- Разве так бывает взаправду? – не поверил Юрка. – В смысле, вещи просто так ломаются?..
Бориска пожал плечами.
- Тут, наверное, немного иначе всё... Если спасаешь кого, то непременно ценой собственной жизни. Вот и компас спас.
- Да брось ты! Он ведь работает, а значит... – Юрка осёкся. – Нормально всё, в общем.
Бориска пожал плечами.
- А бабка так и не догадалась, что вещь пропала?
- Да мне кажется, что она толком и не помнит всего, что сторожит.
- А смысл тогда сторожить?
- Она оберегает память деда... А вещи так, просто... чтобы было к чему прикоснуться. Ведь к деду больше не прикоснёшься.
Так, за разговорами, ребята миновали кирпичную церковь с высокой колокольней, на самой макушке которой свила гнездо бесстыжая галка. Дальше начинались бывшие колхозные поля, мастерские и гаражи – всё это разрушено и наполовину разворовано. За небольшим озерцом, где летом можно удачно порыбачить, пестрели пустыми глазницами дзоты изъеденных временем ферм. Из виска одной торчал манипулятор ржавого транспортёра, по которому когда-то наружу выбрасывались всяческие отходы. За дзотами высились бетонные заграждения силосных ям – необъятные взором монолиты, возвышающиеся над головой, словно неприступные колоссы. Зимой с их верхних оснований прыгали на спор в сугробы. Прыгнул – свой человек, добро пожаловать в игру! Струсил и присел – девчонка! Такие, вот, суровые порядки... Впрочем, как и везде.
За ямами начиналась колхозная свалка. Из редкого кустарника выглядывали башни и бункера покосившихся комбайнов. Допотопные бульдозеры, без крыш, с перебитыми гусеницами, походили на узников, обреченных на вечное заточение. Из заросшего мхом пригорка торчала корма амфибии – та прошла носом сквозь грунт, словно космический корабль через пространство.
Юрка подёргал рулевой киль. Тот отозвался протяжным скрипом, так похожим на стоны боли. Гнутые винты не крутились, и Юрка тут же потерял к машине всяческий интерес.
Сразу за свалкой раскинулся овраг.
Ребята шли к нему, словно по минному полю... Вокруг, куда не глянь, валялись колёса, разнообразные металлические детали, резиновые шланги, промасленные фильтры. Казалось, что когда-то давно всё это было единым организмом, что двинулся навстречу неизвестности... Однако он не успел сделать и шага. Его подкинуло в воздух взрывом чудовищной силы, а когда всё стихло, Земля проснулась усеянная разорванными останками...
- Смотри! – Юрка указал пальцем, на что-то блестящее в кустах.
Бориска замер.
- Что это?
Юрка в два прыжка – словно гепард – подскочил к кустарнику и принялся бороться с его недружелюбными объятиями.
- Ничего себе!
- Да чего там у тебя? – забеспокоился Бориска.
- Во! – Юрка упал на пятую точку и тут же подскочил, словно кот, шлёпнувшийся в лужу! В руке он сжимал продолговатый цилиндр, искрящийся в лучах солнца. Поверхность была цельнометаллической, без зазубрин и сколов.
- Тяжёлый? – спросил Бориска.
- Не-а. – Юрка странно скривил губы. – Щиплется только...
- Как это?
- Не знаю. Сам попробуй.
Бориска протянул дрожащую ладонь. Принял цилиндр. Тут же вскрикнул и разжал пальцы.
- Ты чего? – не понял Юрка.
- Жжётся!
Ребята присели.
- Интересно, что это за штука такая?.. – сказал Юрка.
- Может соленоид... – предположил Бориска.
- Сам ты соленоид! Смотри!!!
Бориска уставился куда тыкал Юркин палец.
- Стрелка!.. Чего это с ней?
Бориска выронил и компас. Стрелка под расколотым стеклом стремительно вращалась, будто припадочная.
- Ничего себе! – выдохнул Юрка. – Я такое только по телику видел!..
- А я слышал, – испуганно прошептал Бориска.
- Где?
- От милиционеров, когда они с Лысой горы вернулись. Они говорили, что там невозможно ориентироваться на местности. Потому что все приборы с ума сходят.
- Ещё бы! Там даже вертолёты перестали летать. Боятся, что упадут!
Бориска осторожно подобрал компас. Стрелка замедлилась. Потом замерла и вовсе.
- Это всё из-за «штуки», – заключил Бориска. – Не нравится она мне. Пойдём отсюда, а?
- Вот ещё! – Юрка взял цилиндр и поднялся на ноги. – Ведь мы на правильном курсе!
- Только куда этот курс приведёт...
- Идём! – подстегнул Юрка, пряча странную находку в карман курточки.
И они пошли.
Овраг встретил талой водой, рыжими берегами и зловещей тишиной – ни одна птаха не крикнет. Под ногами скользила глина. Она липла к подошвам, обрастала слой за слоем, окончательно сковывая движения.
- Смотри не навернись! – предостерёг Юрка, осторожно ступая по краю берега.
В соседней рощице что-то противно затрещало.
Ребята резко обернулись.
В ветвях молоденькой берёзки вращался жёлтый шар. Кора в месте соприкосновения со странным объектом обуглилась. Ветви оплавились и поникли. Вниз, на оттаявшую землю, срывались густые, будто смоль, капли.
Бориска с трудом устоял на ногах.
- Не двигайся! – скомандовал Юрка. – Они на движение идут!
Бориска невольно попятился.
Шар словно уловил это движение. Дёрнулся к ребятам, но запутался в поникших ветвях и зашипел ещё громче. Кора загорелась. Голодные язычки фиолетового пламени ринулись вверх и вниз, отчего сама берёзка превратилась в гигантскую свечку.
Дунул ветерок.
Юрка медленно наклонился. Зачерпнул в охапку грязный снег, слепил пёстрый снежок. Смерил расстояние от себя до шара.
Бориска покачал головой.
- Не надо...
Юрка размахнулся и кинул снежок в сторону шара, словно заправский метатель ядра. Снаряд угодил точно в цель. Шар вспыхнул ярче прежнего, увеличился в размерах и умчался в небеса хвостатой кометой.
Ребята переглянулись.
- Чего ей надо было? – спросил Бориска.
Юрка пожал плечами.
- Кто её знает. Наблюдает, наверное, просто.
- А чего за нами наблюдать?
- Они за всеми наблюдают. Шмыга из соседнего дома рассказывал, что одна забралась к нему в комнату...
- В комнату?!
- Ну да. Сижу, говорит, вечером за столом, уроки учу и кажется мне весь вечер, что в ухе звенит. А потом оборачиваюсь, невзначай, а эта штука у меня над головой висит и жужжит, этак, вкрадчиво, словно чему учит. Потом по комнатам летать принялась, как будто осматриваясь... В одной комнате пожужжит, в другой – как пить дать, ищет чего!
- А он так за ней и ходил?
- Ага.
- Вот ведь бесстрашный! – Бориска испуганно огляделся. – А дальше что?
- А дальше самое интересное! – Юрка выждал паузу.
- Ну, не томи!
- Она к иконке в углу подлетела, а стекло возьми и лопни – видимо от жара...
- И?
- Внутри всё запотело, так что ничего не разобрать, а она запульсировала, раздулась больше прежнего и зарычала, будто зверь! Повисела так над иконой с минуту, а потом резко дёрнулась к окну – и в форточку, сквозь стекло!
- Разбила?
- В том-то и дело и что нет. Даже трещинки не осталось!
- А как же в иконе стекло?
- А кто его знает... Страшнее другое. То, что осталось от Христа.
- Что осталось?..
- Изуродованное тело на кресте – по словам Шмыги, обгрызенное, – а всё что под стеклом было... кровью забрызгано.
- Мамочки!
- Вот тебе и мамочки. Ребята из старших классов говорят, что так у всех по деревне... Просто никто ничего не говорит в открытую. Боятся. А у тебя разве ничего не было?
Бориска отрицательно качнул головой. Отвёл глаза.
Юрка сделал вид, что не заметил этого жеста.
- Идём, пока заново не прилетела.
- Идём. – Бориска затравленно покосился на догорающую берёзку. – А ты откуда узнал, что надо вот так, снежком?
- Блаженный Игнат рассказал. Я ему ещё то лето велосипед помогал чинить – он ведь без него, всё равно, что без ног. Ходить-то толком не может – болезнь какая-то...
Бориска кивнул.
- Так вот, Игнат говорил, что по ночам они стаями вьются вокруг его дома. Однако внутрь не суются, потому что побаиваются.
- Побаиваются?
- Ага. Он одну из них прижучил. Газетой, как таракана! Вытянул перед собой лист, когда она на него полетела, потому что больше ничего под руками не оказалось, и поймал. Она словно прилипла к газете – ни ближе подлететь не может, ни отлететь, от греха подальше! Так Игнат с ней весь вечер и просидел. Говорит, что она что-то шептала. Только не по-нашему. А потом принялась показывать мрак.
- Мрак?
- Так Игнат сказал.
- И что он увидел?
- Этого он не сказал. Но говорит, что посидел именно тогда. Хотя врачи считают, что посидел он просто из-за её близости. Испугался не на шутку, бедняга.
- А что было потом?
- Потом треснула ваза на столе и капли воды попали на шар. Тот просто погас, как испорченная лампочка.
- Ничего себе!
- Куда интереснее, что именно Игнат увидел. Жаль, он так ничего и не рассказал.
- Наверное, что-нибудь очень страшное...
- Как знать.
Они осторожно спустились на дно оврага. Здесь заново огляделись по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, двинули вверх по руслу, в сторону Лысой горы.
Друзья уже толком и не помнили, в чьей голове родился этот жуткий план: обследовать окрестности Лысой горы на предмет потустороннего. Казалось бы, все те необъяснимые вещи, что происходили, да и происходят в этих местах поныне, должны были отпугнуть прочь даже взрослого человека, что уж говорить о двух пятиклассниках, утративших страх. Однако тяга к обретению истины, словно блокировала отдел мозга, отвечающий за чувство страха. Хотя, возможно, ребята просто увлеклись игрой и не верили, что всё происходящее с ними – часть суровой реальности, от которой никуда не деться.
...Как-то раз после школы – ещё зимой, – Юрка предложил своему другу Бориске покататься с горок в овраге недалеко от дома. Бориска согласился и, позабыв о домашнем задании, ребята двинули к лесу.
Зимний овраг зачаровывал своим белоснежным убранством. Запорошённые снегом деревца пребывали в зимнем летаргическом забвении. С лап исполинских сосен оседали снежные хлопья – они словно звенели в лучах низкого зимнего солнца. Под ногами вкрадчиво скрипел снег.
Катались до алого заката. Солнце нависло огромным диском над полями, словно в раздумьях. Окрепший морозец щипал носы. Промокшие варежки совсем не грели, а одежда буквально смёрзлась от пота и стояла колом – ни шагнуть толком, ни наклонится, ни повернуться.
Когда сообразили, что пора двигать к дому, окончательно стемнело. На небо высыпали