Глава 3.
- Почему тебя называют Золотым китайцем?
- Дело в том, что я из древнего рода с таким названием. Наш семейный клан всегда был правящим в Гонконге, мы богаты, а также сильны физически. Власть и сила в одних руках – это залог благоденствия народа. С младенчества нас учат любить свою родину и приучают тренироваться. Так что ко времени совершеннолетия мы становимся неуязвимы, ответственны и готовы править и владеть. Честно говоря, по вашим европейским меркам наш клан - это городская мафия, - Кьенг улыбнулся. – Так что я – мафиози.
Нет, ты не мафиози. Ты…. Света пыталась подобрать нужные слова, но мысли разбегались, потому что Кьенг все время смотрел на нее и улыбался, и от его глаз множеством лучиков бежали морщинки. Когда он смотрит на меня вот так, у меня кружится голова.
- А как же городские власти?
- Нет городских властей. Есть только всесильный род Джи Ю Дзен, - он поклонился, как представитель этого славного рода, - что означает: Тот, Кто держит Золотого Дракона за Хвост. А это власть, это большие деньги, это сила. Только Золотой китаец способен удержать Золотого Дракона за Хвост. На протяжении многих веков наш род доказывал, что нам это по силам.
- У вашего народа так много легенд, и они такие…необычные. Мне бы так хотелось узнать о них что-нибудь, - Света мечтательно вздохнула.
Она уже не допускала мысли, что ей придется расстаться с этим необыкновенным человеком. Она во все глаза смотрела на него, стараясь впитать его энергетику, очарованная и покоренная.
Он не ограничился лишь гибкостью тела, тренируя гибкость ума. Образованный и развитый, он соединял в себе древнюю историю своего народа с современным ритмом жизни. Его любовь и верность своим соотечественникам, собранным вдали от родины, поставила его во главе Чина-тауна, возложив на его плечи всю ответственность за их жизнь и благоденствие. Но при необходимой жесткости он сохранил веселый нрав и удивительную доброту, веселость души.
В нем угадывалась порода, аристократизм и светский лоск. Даже его внешность азиата отличалась от внешности собратьев изящностью черт и благородством. Подвижные черные брови и красивый гладкий лоб говорили о решительности натуры, складки в уголках губ – об упорстве, высокие скулы выдавали смельчака, отважного человека. Все его лицо дышало уверенностью, мощная, но не громоздкая фигура говорила о недюжинной силе и во всем его облике виделась такая гармония, что Света готова была забыть обо всем на свете, даже о том, как ее зовут. Когда он смотрит на меня, у меня кружится голова, а когда вот так улыбается – у меня темнеет в глазах.
В какой-то момент в сердце девушки закралась мысль, что она лишь разменная монета в давнем споре двух лидеров, и что ее пребывание на территории Золотого Китайца – лишь способ отомстить Арсению, свести с ним счеты, ударив побольнее, после того как он понял, какое место в сердце Арсения она занимает. Но глядя на этого красивого необычного человека, она прогнала подобные мысли как недостойные ни его, ни себя. Разумеется, дело также не может быть в ее неземном обаянии, куда уж ей со своей заурядной внешностью, но… сейчас она купалась в его внимании, ловила его взгляды, грелась в тепле его улыбок и не хотела ничего анализировать, угадывать и предполагать. Ее притягивала и завораживала его сила и уверенность.
Будь что будет, и главное то, что происходит именно сейчас. Здесь сосредоточен в настоящий момент центр Вселенной. Этот человек за короткий промежуток времени умудрился захватить в плен ее фантазии, ее воображение, незримо работая над процессом перевода ее мечты о любви из категории некой метафизической субстанции и литературного понятия в реальное чувство, которое обожгло ее сознание и взорвалось внутри фейерверком откровения.
Она поняла, что влюблена. Вот так просто, стоя на мосту, под ночным небом Чина-тауна с совершенно незнакомым человеком, имеющим такую власть, которая раздавит любого смертного, и которая может смести ее с лица земли одним рывком.
- Итак, ты готова к путешествию в мой мир? – спросил Кьенг.
Она вскинула на него глаза, неподдельная радость сверкала в ее взгляде, выдавая с головой ее истинные чувства, и улыбнулась ему сквозь близкие слезы. Не было сил произнести хотя бы звук, и она просто кивнула.
Ветер играл ее светлыми локонами, разметав по плечам, луна освещала безупречный овал бледного лица со строгими чертами, озаренного счастливой улыбкой. Ее высокая тонкая фигура в освещении фонарей казалась натянутой струной, на которой мог играть только он, Кьенг Чан, Золотой китаец, которому в его загадочной стране безоговорочно подчиняются даже Золотые драконы.
Кьенг внимательно посмотрел на девушку, не в силах отвести взгляда, всматриваясь в ее черты, которые вспоминал все время с тех пор, как однажды увидел в Офисном центре и уже не мог забыть. Он любовался ее грацией, ее осанкой и скрытой силой, о которой она сама, возможно, и не подозревала.
Как человек, поклоняющийся здоровой силе, возведший в культ красоту тела, он не мог не оценить ее фигуру. Как мужчина, ценящий красоту ума и женственность, он не мог не восхититься глубиной и проникновенностью ее глаз, пронзительностью ее взгляда.
Очнувшись, он взял ее за руку и повел к джипу. На своем языке отдав распоряжение своим людям, он усадил девушку в машину, сев рядом с ней.
***
- Ну, будем, - Арсений выдохнул, и одним глотком осушил стопку.
Бертуччо пододвинул ему блюдце с лимоном, нарезанным дольками, но Арсений снова проигнорировал. Берт хмуро смотрел на друга. Он сбился со счета, считая его выпитые стопки, и недовольно посверкивал глазами в сторону одинокой бутылки. На дне плескалось ровно на одну порцию.
Они сидели на кухне в особняке Арсения. Сиротливо горела одна лишь лампа под кухонным шкафчиком, не в силах осветить все огромное помещение, и любое движение мужчин отбрасывало причудливые тени на стены.
- Давай, Берт, выпьем, брат! – Арсений попытался улыбнуться, но мрачность сквозила в его взгляде.
Он вылил остатки алкоголя себе в стопку, проигнорировав Бертуччо.
- За белых и пушистых. Чтобы они всегда были счастливы, и чтобы такие, как мы, сдохли к черту и … - не договорив, он залпом выпил стопку и закрыл лицо рукой.
В следующую секунду он уже вскочил и бросился к окну. Светало. Первые лучи рассветного солнца несмелыми полосами расцвечивали край неба. Арсений тоскливо смотрел в окно, дрожащими руками пытаясь достать сигареты и закурить.
- Арс, тебе бы проспаться, - неуверенно начал Бертуччо. – Надрызгался, не закусывая, супермен.
- Слушай, я хочу выпить, - перебил его Арсений. – Будь другом, принеси мне еще бутылку.
- Ты выпил всю водку.
- У меня полный бар. Там кроме водки найдется что-нибудь, подходящее моменту.
- По-моему, тебе хватит, Арс.
- Не уверен. Я все еще трезв и зол. Мне все еще хочется ее убить, уничтожить, раздавить… - он осекся и жадно затянулся. – Ненавижу ее.
Берт искоса наблюдал за ним. Такой жалкий вид бывает у пса, потерявшего хозяина, у ребенка, сданного пьющей мамашей в детдом, у человека, который потерял смысл жизни. За свою жизнь он видал таких, и сейчас снова ему приходилось лицезреть эту душераздирающую картину. Но чем он может помочь другу? Да тем более Арсению, человеку, который никого не подпускает к себе близко, который никому не открывает свое сердце. И если сейчас он вслух говорит о ненависти, то можно быть уверенным, внутри он уже развязал атомную войну.
Берт не мог представить в полной мере, что значила для Арсения эта потеря, и сколько их у него было в жизни. Именно потери сделали его тем, кто стоял сейчас перед ним – неумолимым, жестким, замкнутым, одиноким. И снова потерять для него было так страшно, что хотелось заглушить этот страх спиртным, лишь бы не понимать, не осознавать, не помнить, что это произошло.
Все его надежды на жизненные перемены, на изменение его несчастливой судьбы рухнули в одночасье, когда она согласилась остаться. И ведь ей не заламывали руки, не угрожали, она могла уйти, китаец не стал бы ее удерживать, это было очевидно. Нет, Арсений заметил в ее взгляде что-то такое, от чего ему хотелось завыть, раздирая легкие от крика, срывая голосовые связки. От чего хотелось разгребать землю голыми руками, чтобы вырыть себе могилу.
Чертов китаец! И ведь это не было банальным сведением счетов, способом задеть его за живое. Нет, надо отдать ему должное – китаец не стал бы размениваться на такие дешевые уловки. Он нашел бы возможность поквитаться с ним и без помощи девушки. Нет, тут другое. Она была нужна ему сама по себе, как отдельно взятое существо. И она была…согласна.
Арсений с трудом подавил желание завыть в голос, но присутствие друга его сдерживало. Он жаждал остаться один, напиться до смерти и может быть даже исчезнуть из этого мира. Никто и не вспомнит.
Берт внимательно посмотрел на друга, и что-то в выражении лица сказало ему, что лучше принести другую бутылку. Берт стремительно вышел из кухни.
***
Света выводила на стекле иероглифы, разглядывая глаза Кьенга. Они были как раз на уровне третьего фонаря, освещающего пространство вокруг детского скверика. Она удобно устроилась в кресле, усевшись с ногами. Глаза на стекле улыбались, в них плескалась доброта.
Света пыталась вспомнить прошедшую ночь, пролетевшую как скорый поезд, расцвеченный новогодней иллюминацией, наполненный шумом и гамом безудержного веселья. Поезд пронесся и скрылся вдали, а эхо того бесшабашного настроения с бубнами, губной гармошкой и маракасами продолжало едва слышно отдаваться в ушах. Праздничное послевкусие.
На память приходили лишь обрывки воспоминаний, так как мозг девушки был не в силах воспринять и обработать такой объем информации и событий. Отдельные осколки фантастической мозаики попадали в поле ее внутреннего зрения, на какой-то миг высвечивая происшедшее событие, а потом сменяли друг друга без всякой последовательности и очередности. И над всем этим прекрасным хаосом царил только один незыблемый образ – образ прекрасного человека с умными веселыми глазами и фантастической улыбкой.
В какой-то момент лицо девушки омрачилось, когда перед ее мысленным взором встала картинка из торжественного зала, украшенного национальными флагами и плакатами с надписями на незнакомом языке. Там проходили показательные бои, на татами выходили прославленные бойцы, соревнуясь и демонстрируя свои умения. Кьенг как профессионал внимательно и с жадным интересом наблюдал за происходящим, и Свете показалось даже, что он забыл про нее, и это после всего, что произошло на мосту, и после разговоров в ресторане, и после пешей прогулки по центру необыкновенного Города.
Но праздник отшумел, овации и возгласы смолкли, зрители и участники разошлись, зал опустел и был выключен основной свет, когда Кьенг обратился к девушке.
- Ты останешься? – услышала Света тихий голос мужчины и за мгновение до этого вдруг поняла по выражению его лица, о чем он хочет спросить.
Ее забила дрожь, охватило волнение, и сердце затрепетало испуганной птицей. Света увидела взгляд реального мужчины и почувствовала его реальное желание. Он осторожно подошел к ней еще ближе, и за плечи притянул к себе.
-
