Квартира за Победу (рассказ)

Алексей Курганов

Квартира за Победу (рассказ).


Дед Иван Семёнович Юргин получил квартиру. Это событие, да! Тем более что оно, может, никогда бы и не случилось, если бы Юргин не был фронтовиком, четыре ордена, шесть медалей, три ранения. Одно – тяжёлое, осколочное, в грудь навылет. Чуть концы не отдал пока из Сталинграда в Балашов привезли, в госпиталь, под городом Саратовом. Хорошо хирург попался опытный, Иван Семёнович умирать будет, не забудет: Шмагин Михаил Анатольевич, подполковник. С того света два часа  его, Ивана, вытаскивал - и всё-таки вытащил, не отдал… Да… А тут как нельзя кстати почти юбилей - 65 лет Победе, и Президент – Иван Семёнович сам слышал по телевизору -  прямо так чиновникам и сказал: всех нуждающихся фронтовиков обеспечить -  и точка. И только попробуйте не! Со своих мест - моментом! Имейте, господа чиновники, в виду. Я не шучу.
Вот так и дали. Нет, нормальная квартира! Однокомнатная (а больше ему куда, одному-то?). В старом доме (да он, Семёныч, и сам не молодой). Санузел совмещённый (это значит, с толчка можно прямо в ванную нырять. Без предварительно перехода из двери в дверь. Очень удобно. Опять же всё лучше, чем  уборная-скворечник на дворе. В смысле, зимой лучше. Потому что тепло. А вот, скажем, по весне его уборный скворечник всё-таки даст фору квартирному сортиру. Потому что у него во дворе, прямо у скворечника яблоня росла. Сорт – лобо, яблоки - во, с кулак! И ветки яблоневые прямо внутрь лезли. В смысле, непосредственно в сортирную туалету. И вот представь себе картину умиленья: сидишь, пыхтишь, кряхтишь -  а яблоки тебе прямо в рот лезут и ноздри щекочут. Очень приятно. Одно слово - природа! Натуральное естество! И никакой тебе генной модификации!).
Нет, всё нормально, всё, как говорит ивансемёнычева внучка Полечка, хоккей. Одно, правда, не совсем удобно: дочь с ребятишками (у Мани их трое, и старший, Петечка, уже сидит) живёт теперь, так получается,  в противоположном от его полученной квартиры конце города. Это значит, что добираться в один конец чуть ли не целый час. Да, в общем, тоже ничего страшного: она сама, Маня то есть (это она для него, отца, Маня. А для всех других – Мария Ивановна, серьёзный человек. А то Маня. Ещё скажи – Манька! Корову так свою назови, умник! А ещё отец!), так вот Маня приезжать может только по выходным. Да и то не всегда: у неё на работе часто сверхурочные бывают, сверхплановые, разные там встречи-проекты-визиты-презентации-пьянки-гулянки, и даже совершенно непонятное, выкопанное откуда-то ещё чуть ли не из нэпманских времён слово -  «корпоратив» (да это всё ничего, пусть хоть геморроем называются, лишь бы по обоюдному согласию, без насилия и дурных болезней!). Она, дочь-то, в строительной фирме работает, и не в государственной (зачем оно ей нужно, государство это?), а у хозяина, за деньги. Нет, платит он жирно, жаловаться не на что, но и работу требует. Всё правильно: это вам не чаи с утра до вечера гонять, да ныть что зарплаты грошовые. У хозяина – не у Пронькиных, сладко на халяву не облизнёшься. Капитализьм – это вам не в баню ходить за семнадцать копеек! Это помывка богатая, со всем вам к тому шикарным удовольствием!
А когда сверхурочных у Мани нет, то тоже лишний час не отдыхает: вон их, разбойников-то, целых трое (теперь на три ближайших года, слава Богу, двое)! На них и постирать надо, и бельишко погладить, и квартиру убрать (хотя пора бы уже средней, Полечке, веник-то начинать осваивать. Двенадцать скоро, дуре! В таком возрасте где-нибудь в Арабии уже замуж выходят, а не по дискотекам нашим наркоманским шлындают!). Опять же в магазин сходить, и младшенькому, Гургенчику, названному так в честь папочки его несравненного, третьего маниного мужика, Гургена Ашотовича, бизнесмена табачно-алкогольного ( а сам не пьёт и курит только «Пэлл Мэлл», двадцать восемь рубликов - одна пачка ), бусурмана нерусского, книжку почитать про хоббитов-толкиенов, сводить куда-нибудь в парк отдыха, на аттракционы и мороженое, да мало ли ещё чего… А мужика нету. Уже с четвёртым развелась. Думали, приличный человек, опять же иудейской национальности. Они же не пьют! А этот оказался приятным исключением. Даже по пьянке полку в ванной уронил. И обратно не прибил. Для этого, сказал, есть соответствующие прибивочные службы. Тоже тот ещё… Хотя выпивает чисто по-русски. До соответствующего упора в психиатрическую больницу, наркологическое отделение. Ну, конечно, развелись… Ей же ребят надо поднимать, а этот только: му-му да му-му! «Маруся, жаба горит! Дай на пузырь!» Тьфу! А ещё мужиком называется… Вот поэтому и приходится теперь опять ей одной крутиться. Знать, судьба такая. Ничего не попишешь.

Да и зачем ей каждый день к нему кататься-то? Какая в этом необходимость? Маня, она хоть и зарабатывает нормально, но всё равно: трамвай – двадцать рублей (а с Нового Года – целых двадцать два!), да автобус ещё столько же. Сорок четыре будет в один только конец. Туда, обратно – под девяносто. Шесть буханок по сегодняшним ценам. Это - количество! Это - серьёзно! В день по целой буханке на троих -  и то целая неделя! Так что нечего каждый день-то! Баловство! Это ему, деду, можно. Потому что забесплатно, раз ты пенсионер, да ещё и участник. Пенсионерам-то  с лета обещают всё ж таки эту халяву с общественным бесплатным проездом прикрыть. Кризис мировой, всё дорожает (а когда оно чего-нибудь дешевело-то? Последний раз – когда? При Иосифе?), денег не хватает (тоже новость! Для того они и деньги чтобы их всегда не хватало!), да и вообще нечего этим старикам-старухам шлындать по трамваям-автобусам туда-сюда, туда-сюда… Хватит! Сидите дома! Внуков нянчите, если у кого есть. А если нету, кефир пейте да телевизор смотрите. Разные дурацкие шоу, сериалы и всякие прочие криминальные хроники. Они же, эти «аншланги», специально для вас, пенсионеров, показываются! Чтобы которые ещё до конца не обтупели, смогли теперь уже навсегда и окончательно! А что касается проезда, то нет, полностью за проезд пенсионеры платить не будут. За что тогда боролись, Магнитку с Днепрогэсом и БАМами противокитайскими поднимали? Нет, пятьдесят процентов. В один конец. Хотя всё одно – пожалте червончик! Пол-буханки, и два рубля ещё добавить - пачка «Примы». Так что ещё подумаешь: ехать или хлебца прикупить с сигареткой бесфильтровой.
А вот участникам всё же обещаются бесплатно оставить. Председатель горисполкома (это раньше исполкома. Сейчас – мэр. Всё по иностранному… У нас сейчас много чего по иностранному… Своего-то ума нету…), не, мужик нормальный, его  Иван Семёнович ещё по работе на заводе знал. Тот инженером у них работал, Виктором Васильевичем. Работяги уважали… Свой мужик, тоже из работяг…Так вот этот самый Виктор Васильевич, этот самый наш иностранный городской мэр, так прямо по телевизору и заявил: участников трогать не будем. Пусть катаются. Заслужили своим ратным прошлым. Молодец! Правильно он в почёте ходил у заводских. Да их, участников, и осталось-то всех на полтрамвая… Так что большого урона своим бесплатным проездом трамвайно-автобусной казне не нанесут. Не волнуйтесь, граждане транспортные начальники! Особо не объедим! Да и ездить нам особенно-то и некуда. Если только в магазин, за белыми тапочками, да их и надо-то всего на один раз. Один раз можете и забесплатно прокатить.  
И переезжать он к Мане не хочет. Она как про квартиру узнала, сразу загорелась: давай съедемся! Обменяем нашу двушку  и теперь твою однушку на трёхкомнатную. Сам, папа, подумай, всем будет очень удобно. И им, то есть, ей с ребятами пошире, и ему, папе и дедушке, повеселей. Тем более Петечка относительно скоро выйдет. А как на свободе окажется, куда ему деваться? Ну, конечно, к маме дорогой! Он же хороший Петечка-то, ты же, папа, знаешь, Он ведь тебе пряники покупал. И один раз бутылку пива на День Победы. А? Как? Опять же всегда будешь под постоянным присмотром. Это что ещё за дела, сначала обиделся Иван Семенович, что значит «под постоянным присмотром»? Это как сейчас твой несравненный Петечка, что ли? « И вот опять передо мной параша, вышка, часовой!». Так, что ли? Да нет, успокоила его Маня. Это в том смысле, что и поешь вовремя, самому не надо будет готовить. И постирать чего, чтобы всегда ходил в чистеньком. И все другие подобные дела. Соглашайся, пап! А?
А тут однова-снова Новый Год! Опять замуж собралась. Кто его знает, может фиктивно. А, может, и взаправду. Она же, Маня, честная. Его, Иван Семёновича, воспитание. Чтоб если любовь там, чувства разные непонятные, то чтобы всё было оформлено строго по закону. Потому что не какие-нибудь гулящие и легкомысленные! Он, Иван Семёнович, этого мужика-то видел, да! Познакомились. Что сказать? Ну, инженер. Восемь тысяч без алиментов. Ну, плешивый (Ну и что? Опять же не всем же с волосьями быть!). В общаге живёт, в заводской. Потому что приезжий. Из солнечной Коми. Да чего там приезжий: лимита – он и есть лимита. Надоело сидеть у себя в медвежьем углу под тундрий вой, вот и решил поближе перебраться, к благам цивилизации. А тут – набор на завод. Есть вакансии. Зарплата восемь тысяч (с алиментами - червонец). Комната в общаге. Нормально! Правда, соседи - хронические алкоголики. Но мирные. Если дерутся, то почти всегда без поножовщины. Ну, если там на Новый Год, Пасху, День Парижской коммуны…Но это же не каждый день! А так всё больше на кулаках. Это не страшно. До смертоубийства почти не доходит. Всё больше до инвалидности. И, главное, всё больше между собой. Нет, если, конечно, случайно попадёшься под горячую руку, то тогда, конечно, можешь запросто схлопотать. Это у них не заржавеет. Это  пожалуйста, милости просим, и со всем возможным к вам расположением. Как говорится, считайте оставшиеся зубы. А так нет. Культурные. Даже трезвые бывают, когда денег нет и никто в долг не даёт.
А сам инженер не пьёт. Вроде не пьёт. Кажется. А там кто его… Морда вроде не красная, хотя глазки бегают. Ханыжистые какие-то у него глазки. По сторонам всё туда-сюда, туда-сюда… Как будто чего постоянно опасается. Может, беглый какой? Хотя от алиментов не скрывается, нет! Плотит, как сам говорит, регулярно. Это он так говорит… Мало ли чего он наговорит…А, может, всё и обойдётся. Вот, может, сойдётся с ней, с Маней-то, они, глазки блудливые,  бегать и перестанут. Может, у них любовь произойдёт. А она, любовь эта, как говорится, способна на чудеса. (Ей, дуре, уже сорок пять скоро, а она всё про любовь мечтает. Нашла о чём мечтать! Мать троих детей, а всё туда же, в мечтания! Прям как школьница какая гимназическая.)
Вот и с ним, Иваном Семёновичем, этот хлыщ…хм…уважительно так, поздоровавшись. Дескать, очень-очень-очень! Меня Вовой звать. Владимиром Лаврентьевичем. Сорок три. Метр семьдесят пять (это если с кепкой. Хе-хе. Шутка.). Комната в общежитии. Соседи. Ах, да! Восемь. Пока. Но без алиментов. То есть, чисто на руки, будьте любезны. Но обещают прибавить. Трое детей. Нет, не у меня. У меня один. Там, в солнечном Коми. Это у Мани трое. То есть, Марии Ивановны. Очень милые ребятишки. Старший уже сидит. Ах, да, вы же знаете, вы же дедушка… А Гургенчик мне вчера на новую рубашку плюнул. Совершенно новую. Только купил. Пятьсот рублей. И запонки – триста. Цены… Маня, то есть, извиняюсь, Мария Ивановна, сказала, что, может, отстирается…