Андрею Валентиновичу Федорову
12.09
Маленький, но уже властный и глотающий всё, что может, огонь набирал силу, пожирал все больше и больше дров. Люди по-своему походят на него.
Костёр разгорался. Языки пламени резвились все выше и выше. Тьма, окружавшая нас, отступала к краям поляны и пряталась за деревья. В небе сверкали звезды, туда же взлетали искры от огня, полностью набравшего силу. Физик, сидевший напротив меня, щурился и отворачивался от жара. Он пел «Осень» ДДТ и играл на гитаре. Одноклассники подпевали. Я тоже хотел подпевать, но стеснялся. Голос у меня тонкий, писклявый, в такт постоянно не попадаю.
Но я бы хотел, чтобы так продолжалось вечно: турслёты, песни, гитара, костёр. Может быть это и глупо, но я считаю его лучшим учителем нашей школы. Он ведет не ради программы, часов, и тому подобного, а ради того, чтобы научить нас. Физике или способности выживать - не важно, главное, что не на бумаге, а в реальности. Как он говорит: «Ты должен уметь выжить, а знать физику тем более».
Утром я увидел костровище: вчера здесь бушевало пламя, а сейчас одна зола. Рано или поздно все кончается. А огня, сказки языков пламени, звона гитары, звука голосов как будто не было. Осталось лишь зола и истоптанная земля вокруг.
20.01
Я видел смерть своими глазами. Она успокоила его лицо, сделала отрешенным, другим. Я смотрел и смотрел на него: на аккуратно зачесанные волосы, на выглаженный костюм, на красиво завязанный галстук. Вокруг безмолвно стояли застывшие люди, которые вглядывались в это лицо, в это тело. Я не мог понять… Поверить, что он сейчас не откроет глаза, не посмотрит удивленным взглядом на собравшихся, не скажет: «Люди, вам что?»
Я вспомнил, как он пел на турслёте. Я думал, что это будет продолжаться вечно, что это случается с кем-нибудь другим… Не с ним… Не с тем, кого я знаю. Не с моим учителем физики. Пустота и холод сияют в голове. Ни единой мысли, ничего, кроме: «Этого не может быть!» Я не могу представить школу без него, не знаю как это.
Смотрел и смотрел на него. Вспоминал уроки, жесты, движения, речь, голос, глаза и улыбку. И понял: этого больше нет. Нет!!! Нет... и первая слеза поползла по щеке...
Потом было много слез, когда мы, кто захотел проводить его в последний путь, пришли на кладбище. Был мороз, но все сняли шапки; гроб стали медленно опускать в могилу. Медленно, медленно, а я не верю, что это происходит со мной… Все. Нет физики; нет турслётов. Слезы не кончались. Я не мог надеть шапку, хотя все их уже надели.
В ушах стоит ужасный звук падающей на гроб земли и звук плача. Кто-то сказал мне: «Надень шапку, простудишься», - я не смог. Все. Ничего нет. Осталось только пустота и страх: перед будущим, перед смертью. И больше ничего. НИЧЕГО...
24.02.
Первый урок физики с новой учительницей огрел, как обухом по голове. Все опять всплыло, как будто было вчера. Он тенью стоял за ее спиной…
Все изменилось: практика заменилась зубрежкой, турслёты стали формальностью. Не будет песен, гитары, будет выпивка тайком и день сдачи нормативов. Впрочем, многим все равно. Ну, был. Ну, нет. Его смерть их не коснулась. Они тихо и мирно живут дальше. Мол, все помрем; мол, незаменимых не бывает. Врете!!! Бывает…Зола, одна зола.
Костер прогорел и погас. Кто хотел, согрелся от него. Взял кусочек пламени, впустил в душу, чтобы раздать тем, кому он нужен. А у кого в душе пусто, у кого пламя давно потушено, тем все равно. Для них и костра-то не было. Зола, кругом одна зола…
