Змей Горыныч заходил в корчму последним. Испугался не на шутку, до приступа фиолетовой меланхолии. Когда господа подсудимые дружно ломанулись вон, выбраться они не смогли. Змей от испуга в двери застрял.
- Ну, что я вам говорил, - сокрушался есаул Полубок. - Сейчас нас прокурор потчевать будет.
ЛЕГЕНДА О ЧЁРНОМ ПРОКУРОРЕ.
Легенда о Черном Прокуроре берёт своё начало из того, покрытого плесенью времени, когда ЗАКОН и ПРАВОПОРЯДОК были не пустым сочетанием звуков в риторике малых самоуправленцев-пасечников, а означали конкретные дела с конкретными сроками.
Рассказывали, что прокурор пал жертвой рыночных отношений и современных тенденций в юриспруденции. Пал страшно.
Рассказывали, что свой кабинет он переоборудовал под казино и стриптиз-бар. Здесь, между шестом и рулеткой, проводились судебные заседания. Причём приговор зачастую зависел от прихоти волчка.
Одни рассказывали, что возрождение прокурора стало следствием покушения на него автоматона, сотканного народными умельцами на базе жестяного ведра, гаек, болтов и старой деревенской веялки.
Другие рассказывали, что никакого возрождения не было. Просто от бессонного игрового угара у прокурора "снесло крышу". Ему послышались голоса, которые объявили его "первым на земле после бога". Чёрная хламида со звёздочками - это одежда из ролевой эротической игры "Мерлин и Моргана". Сверкающее Копьё Справедливости - извлечённый из подиума шест. Судейская коллегия, приставы и адвокат - отпрыски прокурора от его многочисленных связей с дамами лёгкого поведения.
Но всё это ещё не делало прокурора пугалом Больших Дорог. Великим и Ужасным делал прокурора талант вынуть из подсудимого душу. Да так, что несчастный искренне раскаивался во всём содеянном, помысленном когда-либо невзначай или приснившемся с похмелья. Раскаянье требовало незамедлительного искупления, без снисхождений и апелляций. Чистосердечные признания суд в расчёт не принимал.
- Предлагаю, - молвил прокурор ржавым, как амбарный замок, голосом. - В виду большого объёма работы адвоката сегодня не слушать. Нам давно и хорошо известно, что он может сказать. Зачем утруждать его и себя очередным сотрясением эфира? Вы согласны?
- Да! - важно кивнули судьи, мумии в париках.
- К тому же, вдыхая сей дивный амбре, я могу с удовольствием констатировать - кто-то из подсудимых уже успел сказать своё последнее слово.
- Проветрить? - встрепенулся детина с копьём Справедливости в руках и выражением вдумчивого идиотизма на лице.
- Отставить! Правосудие не должно воротить нос от участников процесса. Всякое проявление совести для нас бесценно, чем бы оно не пахло. Итак, уважаемые господа заседатели, я готов перейти к обвинительной речи.
- Да! - кивнули мумии в париках.
- Поскольку довольно длительное время мы не рассматривали в один день такое количество интересных случаев, я намерен сказать Слово для каждого, а не скопом, как обычно.
- Да! - кивнули мумии в париках.
- С кого начнём?
- Да! - кивнули мумии.
- Пожалуй, - прокурор застыл, высматривая жертву. Зримо уловимая волна холода побежала от него в зал, подмораживая воздух. - А вот, например, вы!
- Я? - покачнулся есаул.
- Да, вы! Назовитесь, пожалуйста.
- Казак я, есаул Полубок.
- Казак? - удивился прокурор.
- Ага! - сказал казак, поправляя грудь, от которой зипун разъезжается в стороны. Неудобная всё-таки вещь, источник двусмысленностей.
- Вы уверены? - спросил прокурор.
- Не понял, - сказал Полубок.
- Кхе! - сказали мумии в париках скабрезно.
- Кончита Вурст? - подумал прокурор вслух.
-Чего-чего? - расстроился есаул.
Прения с есаулом стали для прокурора фатальной ошибкой. Начни он свои психологические этюды с кого-нибудь другого, из свиты Будуара Безземельного, судебное заседание сложилось бы банально, по любимой, накатанной дорожке - от наводящих вопросов к системному коллапсу, когда испытуемый валяется в ногах у прокурора, умоляя обнулить его ничтожество.
Однако сейчас прокурор упёрся в гендерную идентификацию есаула и на этом застрял. Чем больше прокурор упирался, тем меньше казак его уважал, а, следовательно, меньше боялся.
Зашевелились, перемогая первоначальный шок встречи с прокурором, прочие товарищи по несчастью. Месье д'Артаньян, человек местным легендам чужой, сказал фразу, которая в условном переводе с куртуазного на общедоступный, прозвучала примерно так - " Что за хрень здесь происходит? Нас будут кормить, или я кому-то нанесу оскорбление действием!"
Переводчиков с куртуазного в корчме не нашлось. Никто на реплику лейтенанта не шелохнулся. Горячий гасконец, чьё слово никогда не расходилось с делом, сердито распушившись, осуществил последнее своё намерение относительно оскорбительного действия. По случаю, личность, которую француз оскорбил, оказалась прокурорской.
Прокурор опешил. Давно он не сталкивался с проявлением откровенного пренебрежения в собственный адрес.
Есаулу французская затея понравилась. Есаул подскочил к детине, изъял у него из рук Сияющее Копьё Справедливости и черенком оного тут же оприходовал адвоката до полного его, адвоката, изумления.
- Навались, ребята! - вскричал Полубок в упоении.
***
В тесном общении очень неудобными оказались судейские мумии. Кожа, кости да глаза - откуда силушке взяться? А как скакали, прыгали, кувыркались , выли на манер мартовских котов, латы насквозь прокусывали. Взгляните на кирасу... Простите, как вас, господин хороший? Пан Растопыжка? Взгляните, пожалуйста, на кирасу пана Растопыжки. Шестьдесят четыре дырки, как от скорняжьего шила.
- Ну и ну, - сказал есаул, отирая со лба пот. - Не погрешу против истины, если признаюсь, что были сегодня моменты, когда чуял я, некоторыми желейными частями организма( не буду показывать пальцами), гибельный восторг.
- Уж да! - согласился Змей Горыныч, который всё это бурное время простоял в дверях пробкой, но взопрел не хуже казака.
Хозяин корчмы, уяснив, куда сливается неверная красотка Фортуна, бесследно исчез.
- Значит, кушать нам не подадут? - сделал практический вывод д'Артаньян. - Я спалю эту хибару к чертям собачьим!
Разбойники, они же рыцари и оруженосцы, бодро обшаривали тела прокурора и его эскорта на предмет моральной компенсации. Их дерзкое воображение померкло перед реалиями прокурорского быта. Пространство вдоль задней стены было заставлено багажом - сундуками, саквояжами, коробками, мешками и ящиками, чьи бока трещали под напором рассекреченных сокровищ. Конфискаты, пошлины, сборы, откаты и взятки - дукаты, каменья, жемчуг и булат.
- Ребята! - воскликнул пан Растопыжка. - Да здесь на всех хватит!
