Королевич не лежал. Королевич стоял, подпёртый медведиком к стволу осины. Француз, месье д'Артаньян мутузил Будуара кулаками во все подсобные части тела. Видать, досадить королевич им обоим, особо и по-серьёзному, так, что и простить нельзя.
- Стойте! - закричал Горыныч.
Его не расслышали.
- Остановитесь, друзья! - поскакал Змей галопом.
Кто-нибудь видел, как кровожадное чудовище спешит к спасению кого-либо галопом, не важно кого?
Умопомрачительное, душераздирающее зрелище. Нет в характере и физической форме Горыныча ничего такого, что могло бы изобличить Змея, как существо подверженное состраданию. Глядя на чудовище, кто поверит, что в основе его побудительных мотивов пребывает сердоболие? Вот и Будуар не поверил. Вопли и галоп Змея он растолковал сообразно ситуации и общим представлениям о монстрах. Решил Будуар, что наступил его последний час. Чудовище проголодалось, а закусывать любит, категорически, особами королевской крови. По-другому не объяснишь того, что из всего богатого ассортимента, никто не заинтересовал Змея так, как Будуар.
На загорбке у чудовища есаул елозит, раскраснелся и улюлюкает от восторга.
Приближение неизбежной гибели вызвало у Будуара мощный выброс энергии. Изловчился Будуар и пнул, потерявшего бдительность, медведика между ног. Медведик взревел, загнулся, ушёл в сторону. Будуар тотчас уклонился от нового поучения месье, который не ждал такого поворота, потому промахнулся и замер от удивления. Будуар всхлипнул, утёр рукавом нос и побежал, петляя, в лес.
- Держи! Держи! Уйдёт!
Гонял Змей Горыныч Будуара Безземельного как дикий кот куропатку.
Чем погоня хороша и опасна? Тем, что обостряет, уже разгорячённые дракой, чувства. Чувства эти Змей обычно не контролирует. Чувства контролируют Змея. Свирепость и страсть к кровопролитиям взыграли в Горыныче. Затоптали они чадящий факел интеллекта. Мрак опустился в голове чудовища. Полный мрак.
Догнал Змей Горыныч Будуара Безземельного, догнал и задавил. Не смог возобладать над чувствами.
***
- Готов! - резюмировал д'Артаньян, пробуя распростёртое тело Будуара кончиком шпаги.
- Вы в нём дыру проткнёте, - угрюмо молвил Горыныч, отказываясь верить профессиональному мнению мушкетёра, словно сам был на почве смертоубийства новичок и любитель.
- Ему теперь всё равно, а вы, уважаемый, однако, зверь. Ни одной целой косточки не оставили, - отвечал лейтенант.
- Я не хотел!
- Кому это интересно. Был прынц и нет прынца. Такой вот ужас нашего бытия. Выпьем за помин грешной души?
Чёрт потянул француза за язык. Кто им этот Будуар? Сват, кум, молочный брат? Поминать всякого, кого ненароком зашиб, поминалка, будь она трижды лужённая, надорвётся, в конце концов, от переутомления. Или французу потребно выпить? Давно, значит, не закладывал за воротник, соскучился.
- У меня ничего нет, - сообщил Змей.
- И у меня нет, - сказал есаул.
У разбойников, то бишь, осиротевших рыцарей, тоже ничего не было. Совсем опреснились в лишениях.
- Будем искать, - сказал француз.
Искать где? На дороге! Почему на дороге? А где ещё? В стоге сена?
На дороге, через две версты, корчма.
- Уж не та ли самая? - воскликнул есаул с подозрением.
Может и та. Все они друг на друга похожи.
- Зайдём?
- Зайдём, зайдём! - проголосовали рыцари шатуны.
***
Корчма была не та. Другая.
Над дверью висел круглый дощатый щит,с одной стороны которого был изображён попугай жако, с другой стороны - павлин белый. Оба упитанные, в полном расцвете сил.
- Ганс жаренный и Ганс печённый, - молвил Змей, изучая вывеску. - Комплексные обеды, дёшево и сердито.
Горыныч - персона мифологическая, перворазрядная. Доступны ему умения, атрибуты и качества сверхъестественные. Из повседневных, часто употребляемых и потому привычных, прежде всего приходит на ум - умение дверное. Как бы не была встречная дверь узка или широка, низка или высока, сколочена из досок или кована из бронзы и усилена секретными запорами, Горыныч всегда умудряется в неё проникнуть. Как? Да кто его знает. Может быть, он домушник геномодифицированный, с лишней парой хромосом.
Проблемы входа куда угодно, у Змея, следовательно, нет. Есть проблема выхода. Обычно, по причине многоборья с хмельным и острым. Тяжесть съеденного и выпитого превращает вредителя, знаменитого высоким коэффициентом убойности, в гору комплексов и хандры, к транспортировке не пригодную.
Но случаются у Змея казусы и похлеще застольных. Это если удивит его сильно, как в опочивальне Елены Прекрасной, куда он пробрался однажды через дымоход во славу Приапа, а выносили его в окно тридцать три богатыря во славу батьки Черномора.
В корчме окошки дерюгами завешаны. Единственный масляный фонарь коптит. Огарок свечи на стойке плавает в лужице топлённого воска. На стенах и балках киснут грибы гнилушки. Да, господа дворяне, отсюда и до лампочки Ильича пилить и пилить.
Зашедшим с улицы, гостям первые минуты кажется, что они провалились под землю: темнота, духота, сырость. Красные огоньки по углам. Бесы маракуют?
Последнее предположение не лишено оснований. Лёгкая нота какого-то серного смрада волнует наше, не избалованное парфюмом, обоняние.
Чувство голода, однако, притупляет возможные риски. Господа рыцари проходимцы разбредаются по залу, рассаживаются по скамьям, за столы.
- Хозяин? Здесь есть хозяин? Люди жрать хотят!
- Да-да, я здесь! Я уже иду! Я спешу! Подождите, не уходите без меня! - из темноты, под очи честной компании, выкатился человек-карусель, чей праздник всегда с ним и горек как пепел. Алые сапожки, малиновый кафтан, рюшечки, ленточки, брелочки. Колпак с бубенчиком. Мускулы лица, в постоянной смене выражений и откровенных гримас, не знают усталости. Глаза же, как глаза бездомной собаки, постоянно пребывают в однотонной печали.
- Чего-с изволите?
- Отмечаем поминки, - объяснил старший из рыцарей. - Наш королевич, прынц Будуар Безземельный сегодня представился. Царство ему небесное! Не без помощи добрых людей, за что им отдельное "спасибо". В общем, хозяин, день у нас нынче необычный, следовательно, и вечер должен запомниться надолго.
- О! - сказал хозяин. - Это вы удачно зашли.
- Да? - не поверил рыцарь.
- Я вам гарантирую, - сказал хозяин и хлопнул в ладоши.
Тотчас на стенах, столбах и балках вспыхнули факела. Явная алхимия. Потому что цветные и с брызгами.
Заиграла симфоническая музыка. Свадебный марш? Реквием Тяжпрому?
Рыцари и оруженосцы заозирались с изумлением.
- Кажись, - молвил Полубок, - опять мы, Змей, куда-то попали не туда.
Кто бы, что не говорил, но наша система общественного питания дискредитировала себя окончательно. Мало им, кудесникам скалки и решета, накормить человека отравой, они готовы утопить его в унижениях и издевательствах, за его же трудовые сбережения.
- Эй, хозяин, чего это ты затеял?
- Увы! - развёл клоун ручками и улыбнулся. - Я здесь, ясновельможные паны, не при чём.
Плотная занавесь, что до того разделяла зал на две половины, бесшумно раздёрнулась.
Первые мгновения тишина царствовала безраздельно. Потом кто-то икнул, кто-то истерично хихикнул, а Змей Горыныч испортил воздух, да так, что дышать в зале стало нечем, но никто этого не заметил.
- Здравствуйте, господа подсудимые! - провозгласила глыбообразная фигура в хламиде с нашитыми серебряными звёздочками. - Приступим к прениям?
