Женщины существа прекрасные, бесподобные и загадочные, и нет такого мужчины, который мог бы похвастать, что до конца понимает женщин. И что бы он ни делал для ее блага или блага семьи, все равно она найдет повод для укоризны.
Да, вот, судите сами. Организовал я как-то небольшую фирму по торговым делам. Все как положено, все как у людей: девушка-бухгалтер, менеджер по закупкам и я, их шеф и заодно ответственный за сбыт. Дело закрутилось быстро. Нашлись источники поставок товара, нашлась ниша на экспортном рынке, удалось кое-как втиснуться в один торговый порт, и работа закипела.
Когда работа кипит, за ней следом катится бумажный вал. Мудрый и работящий шеф предприятия, как бы мало оно ни было, всегда внимательно следит, чтобы между бумажным валом и передним краем бизнеса был хоть небольшой зазор. И мудрый шеф никогда не попадет в такую ситуацию, откуда я, будучи просто умным шефом, легко нахожу выход. Так вот я, не будучи ни мудрым, ни чрезмерно работящим, весь пыл, азарт и пристальное внимание сосредоточил на сбыте, а также распределении денежных потоков из полученных доходов. Расплата не заставила себя долго ждать – бумажный вал настиг меня и захлестнул.
Когда я обнаружил, что как-то на поиски крайне необходимой бумажки, весь штат фирмы затратил почти полный рабочий день, я понял: дальше так жить невозможно и надо с этим что-то делать. Проще всего, чтобы выйти из положения, следовало нанять секретаря-делопроизводителя. Но тут сразу же возникли непреодолимые проблемы. Мужчину на такую должность не заманишь. Разве только такого как я, который будет весь день развлекать мой штат умными разговорами, а бумаги приведет еще в больший хаос. Ладно, я, все-таки шеф, да и бываю в офисе редко; все по портам, да заграницам. Женщин, желающих трудиться в поте лица своего, даже за весьма скромное вознаграждение, лишь бы в офисе – полно. Однако, брать молодую, стройную и симпатичную не позволяла жена, а в зрелом возрасте и с неясно выраженной талией мне не хотелось. Мне почему-то всегда казалось, что отсутствие талии непременно сказывается на деловых качествах референта. Кроме того, торговая ниша, выбранная мной, приносила определенный доход, но это положение могло сохраниться только до тех пор, пока о ней не пронюхали конкуренты. А в компании, где секретарь-референт молода, красива и обладает точеной фигуркой, очень часто скоро становится непонятным: кто тут секретарь, а кто шеф? И едва ли можно поручиться за конфиденциальность информации на фирме при таком положении вещей.
Моя жена всегда в курсе всех моих дел, кроме тех, которые касаются только меня и не приносят в дом ни копейки, а даже наоборот. На момент моей титанической борьбы с бумажной горой, она не работала, внука у нас еще не было и, честно сказать, моя любимая серьезно скучала, да и перспектива найма идеальной, на мой взгляд, секретарши ее не устраивала. Вот Лариса и предложила мне поработать со мной вместе.
С моей стороны возражений не поступило. Конфиденциальность будет соблюдена на самом высоком уровне, талия моей супруги соответствовала высоким деловым качествам, и опять же в семье появится отнюдь не лишняя зарплата, о которой наивное государство даже не будет подозревать. И никаких секретарш, ни длинноногих, ни колченогих.
Уже через два дня я не узнал свой кабинет. На столе комп, телефон (тогда еще часто пользовались стационарными телефонами), одна рабочая тетрадь, органайзер для меня и девственно белая пачка писчей бумаги для нас с принтером. На тумбочке, что стояла под правой рукой и вечно заставлена кофейными причиндалами и залитая кофе, на ее сияющей (оказывается она могла еще и сиять) поверхности лежал десяток папок с надписями, четко указывающими, что в этих папках лежит и какую информацию можно из них извлечь. Время поиска любой, даже самой замшелой бумажки теперь сократилось до нескольких минут. Что не могло не сказаться на результативности и прибыльности нашей работы.
Итог месяца совместной с моей женой работы был потрясающим. Я, в виде премии, выдал Маринке-бухгалтеру двойную зарплату, не обидел менеджера по закупкам и был настолько глуп и щедр, что протягивая при всех толстенькую пачечку любимой супруге, не подумавши брякнул:
- А вот, дорогая, и твоя зарплата.
Лариса приятно улыбнулась и положила денежки в сумочку.
Вечером я к ее добыче привоскупил и свой заработок, так как у нас в семье не принято делать заначки и делить на «моё» и «твое». Каждый берет из общей семейной казны столько, сколько ему нужно, до тех пор, пока у «голубой тумбочки» не появится дно. Тогда мы начинаем скрести затылки, вспоминая, кто и куда девал деньги. Начинаем вычислять, сколько дней до ближайшего притока денег, вычисляем, не протянем ли мы ноги с голоду и начинаем обшаривать мои карманы и «пистоны». Бывали случаи, что мы натыкались на залежи, вполне способные продержать наше бренное существование даже дольше чем оставалось дней до предполагаемого финансового краха.
Итак, и мой заработок и Ларисина «премия» объединились, и было совершенно невозможно определить, где кончались «мои деньги» и где начинались «Ларисины». Такая идиллия продолжалась более полугода. И я даже не могу вспомнить, чесали ли мы затылки над обнажившимся дном «голубой тумбочки» или клали следующие поступления на еще не обнажившееся дно.
Но так нигде и никогда не бывает, чтобы бизнес тек непрерывно и гладко всегда. Враг рода человеческого обязательно придумает какие-нибудь каверзы на пути ламинарного и непрерывного денежного потока, какой бы толщины он не был. То ли государство нашло способ замутить нашу ежемесячную радость, то ли мы где-то напортачили, уж и не вспомню, но прибыльность нашего маленького дела резко упала. Менеджеру и Маринке я меньше обещанного дать не мог, пришлось даже влезть в долги, чтобы они у меня остались с зарплатой. Ну, а для нас с женой я взял кредит, чтобы не протереть дырку в затылке и не превращать диету в предсмертную голодовку. Это я сделал в расчете на будущие заработки и оптимистические перспективы, которые, кстати, не заставили себя ждать. По дороге домой Лариса была грустна и молчалива. Оно и понятно – прибыли нет и заработка нет. И нет той шутливой «премии», к которой она привыкла за истекшие полгода. Но всю глубину трагедии мне не было дано знать.
Когда мы пришли домой, переодеваясь в домашнее, я вытащил из кармана пиджака, взятые в долг деньги и положил их в ящик комода, называемый нами «голубая тумбочка».
И тут Лариса не выдержала и горько расплакалась.
•В чем дело, малыш? •я попытался обнять и прижать любимую к своей груди. Обычно это действовало безотказно. Но сейчас Лариса вырвалась, села в уголок дивана и зарыдала еще горше.
•Да, что случилось-то? Заработали меньше, чем хотелось? Ну, это же ерунда, в следующем месяце заработаем еще больше чем раньше. Подумаешь! Не плачь, с голоду не помрем. Есть еще порох в пороховницах, а ягоды в ягодицах, •попробовал я пошутить. Но ничего не помогало.
Лариса плакала, а я, стоя над ней, терялся в догадках. Грубого слова не сказал, нигде не засветился, с друзьями не загулял. Ну, ровным счетом ничего не произошло, что могло бы так сильно ее расстроить. Финансовое положение у нас бывало и гораздо хуже. И всегда Лариса встречала тяготы и лишения мужественно и с улыбкой. Я ничего не мог понять. Оставалось только ждать, когда она успокоится.
И точно, через пять минут, она только всхлипывала и шмурыгала носиком. Я подсел к ней поближе и попытался погладить ее по плечу. Она не сбросила мою руку. Тогда я прижал ее к себе.
•Ну, что произошло? Что тебя расстроило?
•Да-а! – сказала Лариса и опять всхлипнула, всем получку дал … и Маринке, и… Николай Иванычу, ы-ы-ы-ы-ы-а…, •она опять залилась слезами. – Одной мне … мне одной …а-а-а-а! Ничего не дал. А я может, больше всех вкалывала …шмр-шмр!
•О, Боже! Да вон же все деньги в комоде лежат. Они такие же твои, как и мои. На, все забери. Все равно ведь сюда положишь.
•Ага! Мне теперь не надо … Надо было тогда….у-у-у-у-у-у!
•Ну, не плачь, не плачь! Завтра я перед всеми выдам тебе половину этих денег и скажу, что наша получка пришла позже. Хочешь?
•Да, ладно, чего там. Не надо. Пусть так будет, как есть. – Она вытерла слезы. – Пошли ужин готовить.
Если вы, уважаемый читатель, что-нибудь поняли, то объясните и мне. А то я весь напрягся, надулся и ничего не пойму.
