«…Стоят они навеки,
Уперши лбы в беду,
Не боги – человеки,
Привычные к труду.
И жить еще надежде
До той поры, пока
Атланты небо держат
На каменных руках».
А.М. Городницкий
Время все-таки странная штука: то тянется, когда это совсем не нужно, то мигом пролетает, не успеешь и оглянуться…
Курсант Клюквин три года отучился в ТВВКУСе*. Как один день прошли эти годы: казалось, еще вчера перед марш-броском таскал он керамзит на чердак старенькой еле- державшейся казармы.
Таскать доверху наполненные носилки поначалу особого труда не представляло , но потом, когда пошел дождь и керамзит, лежавший на улице, стал мокрым, под тяжестью груза начинали подкашиваться ноги.
Клюквин терпел, хотя старшекурсники говорили, что это еще цветочки – ягодки впереди. Терпел, потому что после работы обещали баню, которая всю усталость снимет как рукой…
Баня действительно была. С виду такая же старая, темная, полуразрушенная, как казармы в училище, да и многие дома в городе.
И вспоминалась тогда Клюквину песня про атлантов.
“Атланты небо держат на каменных руках…” – пел на вокзале какой-то мужик, небритый и обрюзгший. Мужик твердо чеканил слова, и Клюквин воспринял их как-то особенно, они всколыхнули его душу…
Песня была к месту…
Огромное небо старалось придавить к земле все живое и неживое, и только лишь люди – настоящие сибиряки, как могли поддерживали эту тяжелую ношу над своим городом.
А люди и вправду были особенные. Тогда, три года назад, когда “Томич”** по бескрайним сибирским просторам увозил ___________________________________________________________
*ТВВКУС – Томское высшее военное командное училище связи,
** “Томич” – название поезда (прим. автора.)
Клюквина в училище, он познакомился с двумя соседями по вагону, вернее: соседом – плотным мужчиной средних лет и соседкой – миловидной татарской девушкой.
В обыкновенном вагоне они создали такой уют, от которого Клюквин давно успел отвыкнуть, накормили его, напоили…
Впоследствии Клюквин благодарил судьбу за то, что она отделила его от многочисленной толпы абитуриентов, попавших в другой вагон, и от долговязого сержанта – главного в их группе.
К временной свободе Клюквина прибавилась в то время и абсолютная внутренняя гармония.
- Наш город хороший, - говорил мужчина. - И курсантов у нас любят. Наши курсанты к выпуску себе машины покупают да с женами уезжают.
А девушка так живописно описывала свой родной город, что воображение Клюквина начало выстраивать его дом за домом, улица за улицей…
В целом воображение Клюквина не подводило…
Сейчас он лежал в казарме ТВВКУСа, стены которой дали трещины от самого верха до фундамента – единственное, что не рисовало его воображение в минуты картинного рассказа девушки.
Не спалось…
В ночь перед отпуском охватило его какое-то жуткое волнение.
Завтра ждала Клюквина долгая дорога домой, где наконец-то он сможет отдохнуть от суровых армейских будней.
С одной стороны от Клюквина лежал белобрысый Серега – парень, с которым он давно сдружился.
Серега был тихим, малоразговорчивым, очень гордился, что стал курсантом
- Никто не верил, что я буду военным, - сказал Серега, когда узнал, что принят в училище.
Он был несказанно рад этому событию, и добавлял, что теперь его многодетным и малообеспеченным родителям будет немножко легче, так как «на одного оглоеда стало меньше».
Серега уже спал, уставший после суетного, как всегда, дня.
С другой стороны от Клюквина лежал парень из Казахстана – Федя.
На курсе молодого бойца Федя всегда избегал зарядки: когда все, оголив торсы, бегали словно табун лошадей по полю, Федя забирался в дальний угол палатки, накрывался одеялом с головой и продолжал спать
Сочкануть Федя любил, но вместе с тем, мечтая, повторял, что обязательно станет полковником.
- Буду полком командовать, - говорил Федя. – Дядька у меня военный, так и не дослужился до больших погон, а я дослужусь.
…Федя ворочался. Из окна прямо на его кровать падала полоска лунного света, а над головой настойчиво звенел комар, мешая ему заснуть…
Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, Клюквин начал считать овец. Он знал, что если не спится, то нужно считать – так говорили. Но Клюквин никогда еще не пробовал приблизить сон таким образом.
“Раз, два, три, четыре овцы…” Он досчитал где-то до семидесяти, и это действительно помогло. Овцы унесли его в глубокую пропасть сна. В один миг он проскочил всю ее глубину и вскоре уже ощутил утреннее солнышко, прохладными лучиками пробивавшееся в его глаза.
Клюквин привык просыпаться на пять минут раньше громогласного крика: “Рота, подъем!”
В казарме стояла полная тишина. Курсанты еще спали.
Клюквин открыл глаза.
Он не понял, что происходит.
Едва проснувшийся мозг пытался за какие-то доли секунды оценить ситуацию.
Когда-то в детстве в пионерском лагере ребята пугали друг друга белой простыней: натягивали ее над кроватью спящего товарища, потом громко кричали, что падает потолок…
Проснувшись, напуганный товарищ в первое мгновение и в самом деле думал, будто на него летит потолок, но потом, когда отходил полностью ото сна, понимал, что это всего лишь страшная шутка.
Сейчас же Клюквин почему-то успел подумать, что хотят пошутить над ним, будто над его кроватью кто-то натянул простынь, и вдруг…
Клюквин снова провалился в какую-то пропасть. Иногда ему слышались голоса, крики.
Его мозг теперь не в силах был понимать что-либо, сознание то покидало его, то на некоторое время возвращалось и носило по неведомой пропасти.
Наконец Клюквин смог открыть глаза.
Он пытался пошевелиться, но ни руки, ни ноги его не слушались, а тело пронзила резкая невыносимая боль.
Клюквин громко вскрикнул и опять потерял сознание…
На этот раз он пришел в себя быстро. Перед ним стояли люди в белых халатах, а за огромным окном, открывавшим ему обзор на зеленые больничные насаждения, Клюквин увидел большую толпу людей.
Теперь он понял, что детскую страшную шутку сменила настоящая трагедия.
Пройдет еще несколько дней , и Клюквин узнает, что его соседей Сереги и Феди из Казахстана он больше не увидит никогда…
За окном больницы ему показались знакомые люди – его соседи по вагону, в котором он три года назад ехал в училище – их –то Клюквин узнал бы в любой обстановке. Они, как и многие томичи пришли сдать кровь для пострадавших курсантов…
Силы вновь начали покидать Клюквина.
”Какое тяжелое небо !” – подумал он, и в голове его зазвучала когда-то тронувшая душу песня.
“Атланты небо держат на каменных руках…” – ритмично твердил мозг Клюквина.
2004 г.
