Помнишь, я рассказывал тебе о монете? Обычная современная монета, только очень ценная. Так вот, я нашел ее. Сегодня. Нет, не нашел, мне ее дали в магазине. Несколько лет я радовался огромным кучам мелочи, попадавшим мне в руки, надеясь найти раритет среди обычного металла. И – ничего. А сегодня я покупал сигареты, и мне дали только один серебристый кружок. Тот самый.
Ты помнишь, почему она такая ценная? Просто таких монет очень мало. Совсем мало, легендарно мало. Так мало, что некоторые нумизматы считают, что монеты не существует. Но она существует, и стоит дороже золотой. Минимальная цена на аукционах огромна, максимальная выходит за рамки приличия. Там на реверсе ошибка в дате. Три девятки вместо двух и одной восьмерки. Это и делает монету редкой и чрезвычайно дорогой. Ошибку быстро обнаружили, конвейер остановили, но некоторое количество «неправильных» монет все же ушло в народ. Так бывает. Редко, но бывает. Никто точно не знает, сколько этих монет: сто, двести или пятьсот. Но мало, невероятно мало. Пять лет назад кто-то нашел такую, и получил миллионы. Монета стала хитом. Появились подробные описания, вплоть до последнего завитка на виноградной лозе. Фотографии, подделки, подделки фотографий. Но больше никто не находил ничего подобного, и интерес к монете угас. Но только не у меня. Я выучил все ее особенности, выяснил, как можно выявить подделку. Я узнал о ней всё. Вес, размер, металл. И продолжал поиски, тщательно перетряхивая все попавшую ко мне мелочь. Помнишь, как я заставлял тебя выворачивать карманы, когда мы еще куда-нибудь выбирались? Конечно, помнишь. Пять лет я искал ее, прикидывая шансы – примерно один к десяти миллионам. И нашел. Нет, я был не одинок в своих поисках – нумизматы охотились за ней, как одержимые. Но я-то не нумизмат.
Я не верил своим глазам. Забыл даже закурить. Она лежала на моей ладони – достаточно тяжелая, достаточно блестящая. Три девятки. Точно три? Раз, два, три…точно! Где же привычная восьмерка? Её нет! Безусловно, ей пользовались, она прошла через множество рук, но никаких повреждений я не обнаружил. Но я все еще не верил. Попробовал на зуб – настоящая. На поддельной остался бы след. Это она, до последнего завитка – она! Я крепко зажал монету в ладони и зажмурился от восторга. Еще пару минут назад я покупал на последние деньги сигареты, и понятия не имел, как утром буду добираться до центра. У меня дома совсем нечего есть. Интернет и телефон отключат завтра, свет – через неделю. Два чайных пакетика, один из них новый. И вот сейчас в моем кулаке зажато огромное сокровище, моя новая жизнь. Моя последняя и самая дорогая монета. Я рассчитаюсь с тобой, со всеми! Я уеду отсюда. Надо только сфотографировать ее и сейчас же выложить в сеть. От желающих не будет отбоя. Я устрою свой импровизированный аукцион. Я верил, и я победил!
Первое, что я подумал, увидев его – зачем ему такой огромный ранец? Серьезно, он напоминал чересчур осторожного парашютиста, запихнувшего себе за спину пять-шесть свернутых куполов. Его клонило назад и влево. На вид – второклассник, только мелковатый. Светленький, форма чуть коротковата – из под брюк торчат разные носки. Он явно загулялся. На улице весна, темнеет поздно, но до полуночи оставался только час. Возлюбив все человечество, я подмигнул ему и пошел домой. Вернее – полетел.
- Простите, - окликнул он меня.
Точно меня, больше на улице никого не было. Приличные люди готовились ко сну.
- Чего тебе?
- Я видел у вас монету. Вы не могли бы дать мне ее?
Голосок звонкий, серьезный, и совсем не жалобный. Ты представляешь, я чуть не рассмеялся ему в лицо! Отдать монету? Эту монету?!
- Ни в коем случае, - весело ответил я маленькому попрошайке, - если тебе не хватает на мороженое, спроси у мамы или папы.
- Мне не надо мороженое. Я хочу домой.
Черт. Домой он хочет. Не плачет и не хнычет, как обычно делают эти маленькие хитрые карлики, а просто смотрит. Я уже не мог соврать, что у меня нет денег. Он же видел монету. Мою монету! Кто вообще разрешил ему приставать к прохожим? Чему их учат в школе?! Чувствуя себя довольно погано, я сделал шаг назад и огляделся, ища поддержки. Улица была пуста. Абсолютно. Все вымерли, как динозавры. Даже на остановке никого.
- Кто тебе мешает? – сердито рявкнул я на него, - Хочешь домой – так иди! Причем здесь мои деньги? Мое счастье, мое будущее?!
- У меня нет денег на проезд. А живу я в другом конце города, - он назвал район, - я приехал сюда прямо из школы, потратил последние. И не могу вернуться.
- Попроси, тебя подвезут бесплатно! Ты же ребенок.
- Контролер сказала, что я уже взрослый, и что таких, как я, много. Я не могу бесплатно.
Предчувствие непоправимой трагедии заставило меня действовать. Я еще раз быстро оглядел улицу – никого, как и на остановке. Ринулся обратно к магазину. Точно! Спрячусь там. Нет, уже не могу. Тогда я верну сигареты, или обменяю их на самые дешевые. Сдачу отдам ему и все, конец истории! Стеклянные двери захлопнулись перед моим носом. Продавец в красной униформе перевернула табличку. Закрыто. Я забарабанил в дверь, она улыбнулась и пожала плечами. Мальчишка наблюдал за мной с удивлением и надеждой, таящей, как первый снег.
- Вы не дадите мне ее, да?
Черт. Чертов черт.
- Если ты живешь так далеко, зачем приехал сюда? – простонал я, садясь на ступеньки, - Кто тебе разрешил ездить одному?
Надо придумать что-нибудь. Сейчас же! Найти монетку, попросить у кого-нибудь. У кого? Где найти? Я заглянул под урну, стоящую рядом с входом в магазин. Ничего.
- Я приехал к бабушке. Но ее нет дома. Соседка сказала, что она уехала в деревню, и вернется только завтра.
- Она уехала, и никого не предупредила?
- Она иногда так делает. Забывает. Она же старая.
- А у соседки, почему не попросил?
- Я просил.
Точно – просил. И у соседки, и у кондуктора, и у пьющих пиво парней возле ларька. Просил, не дали. Он не врал, что доводило меня до исступления. Надо бежать. Рвать когти. Крикнуть, что на остановке Микки Маус – и бежать до самого подъезда. Мальчишка присел рядом со мной.
- У вас что, больше ничего нет?
- Нет.
- Тогда извините.
Он повесил светлую голову и впервые, чуть слышно, шмыгнул носом. И тут мне пришло сообщение. Из банка, напоминание об очередном просроченном платеже. Никогда в жизни я так не радовался эсэмэскам. Конечно, у меня не было ни копейки на счете, но он же второклассник…
- У тебя есть телефон? – вкрадчиво спросил я, ликуя в душе. Конечно, это выход! Я позвоню его родителям, они приедут, а я пока побуду с ним. Миллионы от меня не убегут!
- Есть, - ответил он, доставая из ранца старую трубку, - только у него батарея села.
- Совсем?!
- Совсем.
Надо вызвать полицию. Пусть отвезут его домой. У родителей будут проблемы? Так им и надо! Нет, так никому не надо. Отвести его на остановку, пусть сидит там и ждет. Кто-нибудь выручит его. Но не я. Я не могу. Не могу! Конечно, все сообщения о пропавших детях тот час же всплыли в моей голове. Пропавших, но так и не найденных. Найденных, но погибших от рук моих мутировавших сограждан. Что я скажу полиции? Да, я видел этого мальчика, да, я говорил с ним. Он просил денег на проезд. Нет, не дал. Почему? Понимаете, эта монетка очень ценная. Вы понимаете меня? Впрочем, обо мне они не узнают. Или узнают? Огромный ранец будет пылиться в углу, напоминая родителям о сыне. Но я же не обрекаю его на гибель, у меня просто нет возможности, нет! Понимаешь, о чем я тогда думал? Огромный оранжевый автобус выплыл из-за угла. Мальчишка встрепенулся, как воробей. Половина двенадцатого ночи, скоро совсем стемнеет. Уверен, в твоей голове сейчас роятся тысячи, миллионы решений. Хороших, продуманных, зрелых, верных, безопасных. Мне бы тогда твою голову. Я протянул ему монету. Он подскочил, схватил ее, закинул за спину свой парашют, и помчался к остановке.
- Спасибо! – кричал он на бегу во все горло, а огромный ранец придавал его тощему телу столь необходимую инерцию, - спасибо! Я скажу родителям, они вам отдадут потом, раз у вас ничего нет! Завтра!
Он успел. Двери закрылись, автобус уехал. Мне показалось, что он машет мне рукой, хотя я не уверен. Я пошел домой.
Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось? Что бы этот мальчишка оказался сатаной. Да, пусть он обернется дьяволом, а оранжевый автобус – адской колесницей. И пусть дьявол ругается матом, как портовый грузчик. Почему? Я думаю о стремительно наступающей ночи. Вот я выжимаю последний чайный пакетик, докуриваю последнюю сигарету. И понимаю, что сценарий дописан, что я поставил точку. Что я устал настолько сильно, что даже мечты приносят мне только тупую, ноющую боль. Я смотрю на дорогие, но уже безнадежно далекие фотографии, сажусь на подоконник, и улетаю с девятого этажа. Просто живу сейчас на девятом. Я не юрист, и не смогу доказать, что я не самоубийца. Что я просто очень устал. Меня непременно захотят отправить в ад. Но какой-нибудь ангел скажет – «Его нельзя туда. Он кинул Антихриста. Отдал ему монетку. Не поддался дьявольскому искушению». И, быть может, меня простят.
