Ягоду в запас ГУГБ при НКВД». «Это означало политическую смерть. Но Ягода в неё не верил, на что-то надеялся и рассчитывал. Но он-то знал И. В. Сталина. Его стиль, почерк, характер. Кошка мышки не упустит…» (стр. 17). Очередной шедевр бессмыслицы. Ильинский постоянно пишет о том, что думал и чувствовал Ягода, как будто сам был Ягодой или прятался в мозжечке между чужими извилинами в его голове. Поэтому: «Ягода на что-то надеялся», хотя «знал И. В. Сталина», а заключительная фраза о кошке с мышкой с многоточием - просто высший класс журналистики!
Нетрудно заметить, как Ильинский искусственно превращает Ягоду во всесильного злодея, не сообщив читателям ни одного конкретного факта злодейства. Если поверить Ильинскому, Ягода был «ближайшим помощником Ф. Э. Дзержинского и В. Р. Менжинского, а значит, В. И. Ленина и И. В. Сталина», высшим руководителем органов безопасности на протяжении 20 лет, то есть с 1917 по 1937 год, а кроме него между Лениным и Сталиным не было ни Дзержинского, ни Менжинского, ни многочисленных начальников этого огромного ведомства (стр. 27). Иногда возникает впечатление, что с лёгкоё руки или головы Ильинского даже Сталин чуть ли не находился под влиянием Ягоды и выполнял его указания.
«Я готов согласиться с теми, кто ставит под сомнение уже отмеченную как злобный навет ту часть обвинений, в которой Ягода представляется как «лицо, заинтересованное в умерщвлении» Менжинского, Макса Пешкова и даже Максима Горького, - делает одолжение клеветникам Ильинский. - Доля сомнений, пусть очень малая, всё-таки остаётся» (стр. 11). Каков Фома неверующий, ему хоть кол по голове чеши, он всё равно не верит в решение современных судебных инстанций, которые однозначно признали не часть, а все предъявленные на суде обвинения Ягоде чистейшей фальсификацией! Вот эта «малая доля» сомнений и «позволяет» автору вновь повторить все вздорные обвинения и фальсифицированные ответы Ягоды на допросах следователя, чтобы оправдать его убийство. Автор признался как бы в сомнениях «в малом», чтобы повторить всю фальсификацию полностью, с самого начала, да ещё с собственными комментариями, которые не оставляют даже возможности для другого мнения в том, что всё преподносится Ильинским как настоящая правда. Чтобы оправдать свои сомнения, Ильинский продолжает цитировать сталинские лживые выдумки: «Но как быть со смертью А. М. Горького, который с ведома Ягоды и лечащих врачей (из этого текста даже сразу не разберёшь, кто назначал лечение – Ягода или врачи? – В. О.), получал от 30 до 40 ампул камфары в сутки, 2 ампулы стрихнина, 2 ампулы дигалена, 4 ампулы кофеина и массу других лекарств, включая гомеопатические средства, которые только ускорили логический конец?», - спрашивает неизвестно кого Ильинский (стр. 11). Если не считать «массу других лекарств», по свидетельству Ильинского, Горький принимал каждые 30 минут по ампуле лекарств, тем не менее, скоропостижно не скончался. Чтобы проверить это утверждение, предлагаю провести эксперимент лично с Ильинским и посмотреть, что произойдёт с ним спустя несколько часов после принятия хотя бы двух ампул стрихнина. Либо эту фразу написал абсолютно дикий человек, не знакомый с элементарным знаниями медицины, либо он сознательно притворяется простым валенком. Собственно на этом заявлении Ильинского можно было бы и остановиться, потому что весь последующий текст книги представляет собой тот же уровень мышления, не превышающий высоту плинтуса, который и за уровень-то вообще принимать невозможно. Однако ради удовлетворения любопытства читателей продолжу повествование и приведу ещё ряд шедевров, подтверждающих сказанное выше об уровне интеллекта автора.
«Многие документы были сфабрикованы, сфальсифицированы следствием, - утверждает Ильинский. Это заявление автора совершенно неверно, ибо все документы, хранящиеся в архивах, были сфальсифицированы самим Сталиным и его помощниками, нет ни одного листка от той эпохи, который можно было бы принять на веру! - но под ними стоят подлинные подписи арестованных, или перенёсших жесточайшие пытки, или надеявшихся, что «чистосердечным признанием» ещё можно как-то спасти свою и чужую жизни. Репрессиями подвергались десятки, сотни тысяч людей, включая тех, кто стоял у истоков Большого террора». И тут же сразу без смысловой связи со сказанным, как будто Ягода имел отношение к этим нарушениям: «Ягода не был наивным глупцом…» (стр. 13). Именно таким способом и создаются новые фальшивки современными фальсификаторами, как будто они ничему не научились, а продолжают жить в сталинскую эпоху террора. Этой фразой Ильинский как бы подтверждает, что знает истинную цену «подлинных подписей», однако какой же вывод делает фальсификатор нашего времени? «Важность их в том, что они в значительной мере обеспечивают правовые поля, невозможность возврата в беззаконие». Ничего подобного! Именно эти фальшивые документы подтолкнули самого Ильинского создать новую ложь в квадрате о старом времени, а выбитые под пытками закорючки несчастных жертв он даже называет «подлинными подписями» и «единственными оставшимися зафиксированными свидетельствами и свидетелями»! Вы только послушайте, читатель, до каких выводов додумался фальсификатор новейшего времени: «Эти фальсифицированные, сфабрикованные документы… теперь представляют собой единственные свидетельства реального положения дел той эпохи» (стр. 40). Во-первых, фальсифицированные документы реальное положение дел не проясняют, а их назначение состояло в том, чтобы окончательно сбить с толку и окончательно запутать сознание потомков. Само существование фальшивых документов свидетельствуют лишь о полном отсутствии какой-либо законности в стране. Во-вторых, эти документы, к счастью, не являются единственными, которые сохранились от прошлой эпохи. В-третьих, их категорически нельзя использовать для доказательства виновности преступно репрессированных невиновных людей.
Почти весь дальнейший текст книги Ильинского состоит из вольного пересказа или цитат следственных дел сталинских палачей, или из так называемых «признаний» после мучительных пыток, которые автор принимает, несмотря на их абсолютную абсурдность, за достоверные документы. При этом нетрудно заметить, как Ильинский концентрирует внимание читателей на еврейских именах, придавая всей книге откровенно антисемитский характер, потому что приписывает евреям вздорные обвинения и тщательно избегает называть имена реальных русских палачей, которых в окружении Сталина и Ежова было в тысячу раз больше, чем инородцев. В таком выборочном подходе к фактам истории и состоит главное «изобретение» автора книги о жизни и смерти наркома Ягоды. Разыскать на восьмистах страницах книги Ильинского каких-либо новых документов или мыслей мне не удалось.
В итоге получается, что кроме искусственного полового органа других реальных компроматов против Генриха Ягоды у Ильинского и прочих историков России не существует.
Владимир Опендик
16 февраля 2010 года
