29 декабря 1885 года родился Барон Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг, по праву считающийся самой демонической фигурой Гражданской Войны. Потомок древнейшего аристократического рода, чей пращур Ганс фон Унгерн погиб под Иерусалимом во время Крестового похода Ричарда Львиное Сердце, писал «Мой Бог — война, моя жизнь — война, и я счастлив, что мне придется пролить кровь за Россию!» Фигура кровавого Барона окутана пеленой тайн, легенд и мистификаций. Человек против времени, он - потомок крестоносцев и рыцарей, бросил вызов эпохе и став частью великого мифа. Сначала Первая Мировая, а затем Гражданская войны стали для него родной стихией, стихией настолько органичной всему его существу, что кровавый барон воспринимался современниками не иначе как Бог Войны. Когда в 1911 г. в Китае вспыхнула «синьхайская» революция против Маньчжурской династии Цин, барон Унгерн записался добровольцем на запад Монголии, где восставший народ вел бои с войсками Китая, 220 лет державшего Монголию под своей властью. Вместе с другими русскими казачьими офицерами, он помогал создавать армию независимой Монголии, с самого начала ориентировавшейся на союз с Российской Империей великого Цаган-Хана (Белого Царя как монголы издавна именовали российских Императоров). Возможно, что в эти годы была заложена основа его позднейшей популярности среди монголов. Вместе с Григорием Михайловичем Семеновым, будущим атаманом Забайкальского Казачьего войска, служил под командованием барона П.Н. Врангеля, будущего главнокомандующего Белой Русской Армии на Юге России в 1919-20 гг. в 1-м Нерчинском полку Забайкальского Казачьего войска, действовавшем на Юго-Западном фронте. Сохранилась характеристика на Унгерна, подписанная Врангелем: "Превосходный офицер, не теряется ни при каких ситуациях». Как писали о нём историки, в стальном вихре войн он чаял уничтожения «лицемерной буржуазной культуры Запада», мечтая, что «сила положит конец власти капитала, материализма и избирательной урны». Унгерн был злейшим врагом коммунистов и считал, что Запад-Европа одержим безумием и нравственно находится в глубочайшем падении, растлеваясь сверху донизу. Слова "большевик" и "комиссар" в устах Унгерна звучали всегда гневно и сопровождались обычно словом "повесить". В первых двух словах для него заключалась причина всех бед и зол, с уничтожением которой должны наступить на земле всеобщий мир и всеобщее благоденствие. Исследователи отмечают, что Унгерн воплощал определённый тип вождя в Белом движении — тип тяготеющего к идеалам «нового средневековья» монаха-воина, аскета. Неистовый враг разврата, царившего в период лихолетья Гражданской Войны, известный своей безрассудной храбростью, Унгерн не пил, не курил, ел самую грубую пищу и презирал роскошь. Барон не знал ни малейшей пощады к себе, еще меньше её было к врагам. В июле 1917 года Г. М. Семёнов выехал из Петрограда в Забайкалье, куда прибыл 1 августа с назначением по его же просьбе комиссаром Временного правительства на Дальнем Востоке по формированию национальных частей. Вслед за ним в Забайкалье также появился и его друг — войсковой старшина барон Унгерн. В октябре или ноябре 1917 года Унгерн с 10—16 людьми создал в Иркутске контрреволюционную группу. По-видимому, в Иркутске Унгерн присоединился к Семёнову. Узнав об Октябрьской революции 1917 г., Семенов, Унгерн и ещё 6 человек уехали в Читу, оттуда — на ст. Даурия в Забайкалье, где было решено формировать полк. А ехал он как известно через Борзю.
«Золото Унгерна не украдено, а завоевано, и хранится не в казначействе, а под землей или на дне реки, как сокровище Нибелунгов. На нем лежит кровь, и его блеск несет смерть. Его местонахождение — загадка, оно появляется внезапно, когда барон впадает в ярость или хочет умилостивить чудовищных монгольских богов, возникает как награда за голову врага, как причина чьей-нибудь гибели, как сумасбродный по своей щедрости дар какому-нибудь монастырю» (Л. А. Юзефович «Самодержец пустыни»).
С ранней юности барон Роман Федорович Унгерн-Штернберг мечтал о военных подвигах, но ему очень долго не везло. К тому времени как он, бросив на последнем курсе военное училище, попал на Дальний Восток, боевые действия против Японии уже закончились. Однако запахло пороховым дымом в Монголии, и барон ринулся туда. В конце 1913 года было подписано русско-китайское соглашение об автономии Монголии, и война не состоялась. Барон уже впал в отчаяние, но очень скоро заполыхал пожар в Европе. В 1917 году барон вновь оказался на Востоке и продолжал вести ту жизнь, о которой мечтал. Повоевав некоторое время против большевиков под командованием атамана Семенова. Унгерн отправился в «полюбившуюся» ему Монголию, завоевал Улан-Батор, и в 1920 году возродил монгольскую государственность. Кстати в коммунистической Монголии это считалось позорной страницей истории. Однако славные деяния гуманиста и друга всех монголов, да и вообще друга всех свободолюбивых народов закончилась уже в 1921 году. Он был схвачен большевиками китайцами желавшими восстановить китайскую тиранию в Монголии под властью коммунистов – коллаборационистов. Барон был казнен без надлежащего суда, а имя его было осквернено. Его искажённый, нелицеприятный облик долгое время был известен в России, лишь по произведению писателя Константина Седых « Даурия». И вот тогда вместе с ними поползли по миру первые слухи о несметных сокровищах, схороненных покойным бароном где-то в степях между Борзей, Соловьевском – Улан-Батором. Слухи эти имели под собой вполне реальную почву. В первую очередь: кладовые двух банков — Китайского и Пограничного, — разграбленные войсками кровавого барона при взятии Урги. Вдобавок многие помнили о том, что в 1919 году Семенов назначил Унгерна главным руководителем работ на всех золотых приисках Нерчинского горного округа и вряд ли барон исполнял эту должность спустя рукава. И еще говорили, что в Забайкалье, прежде чем отправиться в Монголию. Но главное это то, что из отправленной Колчаком на восток части золотого запаса России, а именно: два вагона с золотом — более семнадцати с половиной тонн в иностранные банки не попало ни унции. Потому что на станции Борзя барон вместе со своей дивизией арестовал состав, местное население его всячески поддерживало и помогало, так как знало, что это золото принадлежит народу, а Семенов и Колчак планировали расплатиться им с японцами за помощь в карательных операциях против крестьян и казаков.Да и многие борзинцы уходили в войско барона видя произвол семеновцев и жестокость эсдэков, так у нас называли большевиков. Унгерн же напротив всегда выступал за порядок, за народ и за свободную государственность и независимость народов Забайкалья от Японских, Российских (коммунисты из Советской России) и их прихвостней и прочих угнетателей. Разгрузив золото на вьючный транспорт, караван двинулся к горе Осиновка, где произошла стычка с венграми, возможно часть золота была потеряна, но остальное удалось спасти. С каждым годом слухи о сокровищах росли и ширились. Если сначала богатства представляли собой четыре ящика с золотом, то к концу 20-х годов они превратились уже в 24 ящика, содержавших по три с половиной пуда только золотых монет, не считая других драгоценностей, и плюс к ним еще принадлежавший лично Унгерну набитый сокровищами сундук весом в семь пудов. Бывшие офицеры Унгерна утверждали, что спрятать все это золото, не оставив себе ни монетки, было вполне в духе их покойного предводителя. Из команды добровольцев был сформирован загробный сторожевой отряд для охраны золота в потустороннем мире. Мистицизм был близок барону. Клады всегда были связаны с множеством тайн. Например, считается, что клады охраняет нечистая сила, привидения.
Начиная с 1921 года, этот таинственный клад искали все кому не лень: русские, китайские и монгольские «товарищи» — сотрудники ОГПУ, японская разведка и эмигранты — бывшие белогвардейцы, и просто искатели приключений из Старого и Нового света. С началом ВОВ поиски сокровищ не только не прекратились, но и еще больше усилились — теперь к ним подключилась Германия. Командование третьего рейха посылало в далекую Монголию секретные военные экспедиции, последняя из которых состоялась в 1943 году. Их бессменный руководитель Эрнст Шеффер упорно вел поиски таинственной Шамбалы и параллельно — золота «даурского ворона». Даже была предпринята попытка заброски десанта археологов из СС, в Борзинский район. Помимо чисто научных задач, экспедиции Шефера предписывалось отыскать следы арийской прарелигии в письменных памятниках буддизма. Но, несмотря на столь массовый интерес к этим сокровищам, иногда проявляемый поистине в государственных масштабах, несмотря на многочисленные и хорошо снаряженные экспедиции, отправляемые правительствами самых разных стран, монгольские степи продолжают хранить тайну кровавого барона.
Роман Литвинцев (по материалам интернета и музея г. Борзя)
Революции Сокровища Тайны прошлого.
«Золото Унгерна не украдено, а завоевано, и хранится не в казначействе, а под землей или на дне реки, как сокровище Нибелунгов. На нем лежит кровь, и его блеск несет смерть. Его местонахождение — загадка, оно появляется внезапно, когда барон впадает в ярость или хочет умилостивить чудовищных монгольских богов, возникает как награда за голову врага, как причина чьей-нибудь гибели, как сумасбродный по своей щедрости дар какому-нибудь монастырю» (Л. А. Юзефович «Самодержец пустыни»).
С ранней юности барон Роман Федорович Унгерн-Штернберг мечтал о военных подвигах, но ему очень долго не везло. К тому времени как он, бросив на последнем курсе военное училище, попал на Дальний Восток, боевые действия против Японии уже закончились. Однако запахло пороховым дымом в Монголии, и барон ринулся туда. В конце 1913 года было подписано русско-китайское соглашение об автономии Монголии, и война не состоялась. Барон уже впал в отчаяние, но очень скоро заполыхал пожар в Европе. В 1917 году барон вновь оказался на Востоке и продолжал вести ту жизнь, о которой мечтал. Повоевав некоторое время против большевиков под командованием атамана Семенова. Унгерн отправился в «полюбившуюся» ему Монголию, завоевал Улан-Батор, и в 1920 году возродил монгольскую государственность. Кстати в коммунистической Монголии это считалось позорной страницей истории. Однако славные деяния гуманиста и друга всех монголов, да и вообще друга всех свободолюбивых народов закончилась уже в 1921 году. Он был схвачен большевиками китайцами желавшими восстановить китайскую тиранию в Монголии под властью коммунистов – коллаборационистов. Барон был казнен без надлежащего суда, а имя его было осквернено. Его искажённый, нелицеприятный облик долгое время был известен в России, лишь по произведению писателя Константина Седых « Даурия». И вот тогда вместе с ними поползли по миру первые слухи о несметных сокровищах, схороненных покойным бароном где-то в степях между Борзей, Соловьевском – Улан-Батором. Слухи эти имели под собой вполне реальную почву. В первую очередь: кладовые двух банков — Китайского и Пограничного, — разграбленные войсками кровавого барона при взятии Урги. Вдобавок многие помнили о том, что в 1919 году Семенов назначил Унгерна главным руководителем работ на всех золотых приисках Нерчинского горного округа и вряд ли барон исполнял эту должность спустя рукава. И еще говорили, что в Забайкалье, прежде чем отправиться в Монголию. Но главное это то, что из отправленной Колчаком на восток части золотого запаса России, а именно: два вагона с золотом — более семнадцати с половиной тонн в иностранные банки не попало ни унции. Потому что на станции Борзя барон вместе со своей дивизией арестовал состав, местное население его всячески поддерживало и помогало, так как знало, что это золото принадлежит народу, а Семенов и Колчак планировали расплатиться им с японцами за помощь в карательных операциях против крестьян и казаков.Да и многие борзинцы уходили в войско барона видя произвол семеновцев и жестокость эсдэков, так у нас называли большевиков. Унгерн же напротив всегда выступал за порядок, за народ и за свободную государственность и независимость народов Забайкалья от Японских, Российских (коммунисты из Советской России) и их прихвостней и прочих угнетателей. Разгрузив золото на вьючный транспорт, караван двинулся к горе Осиновка, где произошла стычка с венграми, возможно часть золота была потеряна, но остальное удалось спасти. С каждым годом слухи о сокровищах росли и ширились. Если сначала богатства представляли собой четыре ящика с золотом, то к концу 20-х годов они превратились уже в 24 ящика, содержавших по три с половиной пуда только золотых монет, не считая других драгоценностей, и плюс к ним еще принадлежавший лично Унгерну набитый сокровищами сундук весом в семь пудов. Бывшие офицеры Унгерна утверждали, что спрятать все это золото, не оставив себе ни монетки, было вполне в духе их покойного предводителя. Из команды добровольцев был сформирован загробный сторожевой отряд для охраны золота в потустороннем мире. Мистицизм был близок барону. Клады всегда были связаны с множеством тайн. Например, считается, что клады охраняет нечистая сила, привидения.
Золото не далось и нацистам.
Начиная с 1921 года, этот таинственный клад искали все кому не лень: русские, китайские и монгольские «товарищи» — сотрудники ОГПУ, японская разведка и эмигранты — бывшие белогвардейцы, и просто искатели приключений из Старого и Нового света. С началом ВОВ поиски сокровищ не только не прекратились, но и еще больше усилились — теперь к ним подключилась Германия. Командование третьего рейха посылало в далекую Монголию секретные военные экспедиции, последняя из которых состоялась в 1943 году. Их бессменный руководитель Эрнст Шеффер упорно вел поиски таинственной Шамбалы и параллельно — золота «даурского ворона». Даже была предпринята попытка заброски десанта археологов из СС, в Борзинский район. Помимо чисто научных задач, экспедиции Шефера предписывалось отыскать следы арийской прарелигии в письменных памятниках буддизма. Но, несмотря на столь массовый интерес к этим сокровищам, иногда проявляемый поистине в государственных масштабах, несмотря на многочисленные и хорошо снаряженные экспедиции, отправляемые правительствами самых разных стран, монгольские степи продолжают хранить тайну кровавого барона.
Роман Литвинцев (по материалам интернета и музея г. Борзя)
