Я ненавидел тех, кто это сделал с нами, тех, кто вот так хладнокровно наблюдал, за тем, как мы уничтожаем друг друга изо дня в день. Как они могли убить Сё? Почему? Потому что он смотрел вверх. Но Арато тоже погиб, хотя он-то правил не нарушал.
Я должен был разобраться, в чем тут дело.
Но сначала я должен был хотя бы попытаться снова стать собой.
Глава 8. Когда выхода нет...
Полежав немного, я понял, что мазь сделала свое дело, и я себя чувствую значительно лучше. Я встал и, аккуратно прикрыв за собой дверь, вышел из своей комнаты, направляясь к общей комнате. Там находились почти все ребята с острова и занимались кто чем. Кто-то вполголоса разговаривал, кто-то сидел прямо на полу у стены и просто смотрел вперед или в потолок застывшим взглядом. О чем думали эти ребята? Мечтали о том, как вернутся домой? Я осторожно прошел в дальний угол, прямо к огромному камню, изъеденному трещинами. Символ Острова Тысячи Камней.
— Клим, — неуверенно произнес я, не зная, стоит ли вообще начинать этот разговор.
— Говори, — ответил Клим, не открывая глаз: он сидел возле камня на каком-то деревянном ящике непонятного назначения, закрыв глаза, погруженный в собственные мысли.
— Клим, а те ребята с Западного острова.... французы.. Что с ними будет?
— Они не переживут завтрашний день, — сухо ответил Клим.
— Но... — я понятия не имел, как реагировать на подобное заявление.
— Не мы, так другие. — Клим словно прочитал мои мысли.
— А если не убивать? Ну просто забрать на свой остров?
— Теоретически они могут быть рабами на чужом острове, практически — они малы и слабы, кому нафиг надо? — с горечью добавил он.
— Помоги мне, — прошептал я, — мне надо поговорить с Шинджи.
— Зачем тебе это, Тимур? — спросил Клим.
— Но... это дети! Люди такие же, как мы! Дай мне поговорить с Шинджи! — в отчаяньи закричал я так громко, что Шинджи сам услышал свое имя и подошел к нам.
Клим сказал ему пару фраз на японском, Шинджи рассмеялся.
— Мы должны забрать их. В рабство, — уверенно сказал я, понимая, что не могу допустить их убийства.
Шинджи ответил отрицательным жестом.
Я долго говорил о том, что жестокость порождает жестокость, о том, что надо попытаться играть по-другому... Клим переводил с пятого на десятое, я это чувствовал, но лучшего переводчика у меня все равно не было.
Поняв, что ничего не добьюсь, я плюнул на все и вышел из замка на воздух.
Тишина и две луны на горизонте у самой воды создавали атмосферу полной безысходности. Я направился к Западному мосту, где последний раз разговаривал с погибшим сегодня Сережкой. Боже мой... эти дети даже тела погибших убрать не смогут. Наверное, так и ночуют на острове с мертвецами, ожидая собственной смерти. Мне стало жутко, нестерпимо, невыносимо жутко. Я шумно сглотнул и ступил на мост.
На другой стороне было пусто. Зато на Северном от них мосту я заметил четыре маленькие фигурки. Они стояли обнявшись и пели что-то тихонько на своем языке. Ветер доносил до меня лишь обрывки чужой речи. Потом, так же обнявшись, они шагнули за перила, нелепо перевалившись, раскинув руки. Короткий вскрик, четыре белые вспышки... и тишина. Я и не заметил, как начал плакать. Я ревел, скорчившись на мосту, кусая ладонь до боли, до крови, катаясь словно раненое животное.
Они выбрали остаться свободными. Они просто улетели как птицы, раскинув руки, подарив себя кровожадной ночи на островах. Смелые и отважные ребята. Я хотел бы быть такими, как они. Вот так с моста — и все. И никому. Ни пришельцам, ни врагам с соседних островов...
Я поднялся на ноги и, пошатываясь, утирая грязной окровавленной рукой все еще лившиеся слезы, подошел к перилам вплотную. Аккуратно и сосредоточенно вскарабкался наверх.
Я бы прыгнул.
В ту ночь я готов был стать птицей, как те незнакомые мне ребята с соседнего острова. И даже сделал шаг, когда меня уверенно схватила чья-то рука.
Болтаясь между жизнью и смертью, я задрал голову вверх и увидел Сатоши.
Конечно. Этот японец не мог оставить меня в покое и просто дать мне спокойно умереть. В тот момент я его ненавидел.
— Пусти! — я вырывался из его рук, пинаясь, царапаясь и даже кусаясь, кажется.
Сатоши молчал. И правильно — все равно ничего я бы не понял. И продолжал меня крепко держать. Странно: на вид худой, а какая силища.
Постепенно я успокоился и затих, просто иногда шумно шмыгал носом и издавал жалобные всхлипы. Только потом я заметил, что Сатоши меня так и не отпустил.
И меньше всего на свете я хотел сейчас остаться без этих рук. Без опоры в мире, без той единственной точки сейчас, которая связывала меня с реальностью. Мне так не хватало старшего брата...
Сатоши вздохнул и немного отстранился, однако рук не убрал: еще бы, я вцепился в него, как утопающий за соломинку.
— Тиму? — осторожно спросил он.
— Я в порядке. Окей. — произнес я, продолжая трястись.
— Икимасу ("Пойдем!" — япон.) — тихо произнес Сатоши.
Я послушно поплелся следом. Я бы многое хотел рассказать Сатоши. О том, как ненавижу острова и жестокость, которую они порождают в нас. О том, как соскучился по дому, родителям и брату. Но не мог ничего этого сделать. Клим, наверное, обладал особыми способностями, раз мог освоить этот сложнейший язык.
Как ни странно, Сатоши привел меня не в замок, а на тренировочную площадку. Жестом приказал достать меч. Я вяло подчинился. Он протянул руку и дал мне один из своих мечей. Я не поверил своим глазам. Японец делился со мной самым дорогим — своим оружием. Насколько знаю, никто еще не держал в руках его мечи. Ну, кроме предшественников, наверное.
Рукоять меча была крепко обмотана старой тряпкой - обрывком футболки, видимо. Я осторожно взял оружие в руку и чуть подкинул на ладони, прикидывая вес. Конечно, будучи деревянным, меч казался относительно легким, но это не мешало мне восхититься его формой. Он был немного подточен, выглядел более изящным, чем те, что выдавал нам Шинджи. Я теперь понял, почему Сатоши так дорожил своим оружием: оно и вправду было особенным, являясь для него неким талисманом, залогом удачи, если так можно сказать.
Рукоять легко легла в ладонь, из-за тряпки не чувствовалась ее излишняя гладкость, и меч наверняка не скользил в потной руке, как это часто бывало у меня.
Все еще дрожа и периодически всхлипывая, я во все глаза смотрел, как Сатоши показывает мне несколько разворотов. Потом он жестом пригласил меня повторить. Я постарался. Ничего не вышло, конечно же. Сатоши только улыбнулся, коротко мне кивнул и заставил повторить сначала. И еще. И еще. Очнулся я к двенадцати ночи, наверное. И внезапно понял, что Сатоши ценой собственного времени отдыха сделал для меня очень многое. В голове было пусто. Все мое тело чувствовал только усталость и больше ничего. Всепоглощающую муторную усталость. Не было сил думать, анализировать и жалеть кого-то. Я еле добрался до постели. Клим ругнулся вполголоса и продолжил спать, я тоже последовал его примеру, едва моя голова коснулась подушки.
Я никогда еще не спал так крепко на островах.
Глава 9. Мари
Утром вставать пришлось рано, как и всегда. Быстрый завтрак, сонные, зевающие лица ребят и снова тренировка. Я уже не удивился, когда меня снова определили в пару с Сатоши: видимо, он все-таки сумел договориться с Шинджи.
Я уже научился доставать меч из перевязи, такой же, как у Сатоши, так же быстро, как он. Тем не менее его изящества мне достичь не удалось. Но технически я все делал верно. Сатоши снова дал мне свой меч и заставил повторить все движения, что демонстрировал ночью. Пару раз у меня все-таки получилось, даже несмотря на ноющие мышцы. Я старался не обращать внимание на боль — хотел научиться драться двумя мечами.
Я хотел жить.
Шинджи взял меня и Клима с собой на Западный остров. Добивать оставшихся в живых французов. Я уверен, что Шинджи приказал мне идти туда специально: ведь это я просил оставить их в живых. Я смело шел за ним — никого на Западном не было: уж я-то знал. Но молчал. Даже Климу не стал рассказывать о ночном происшествии.
Мы прошли по чужому острову к замку. Мимоходом я отметил, что остров пуст — никаких следов вчерашней бойни: ни крови, ни трупов. Это было странно, но к лучшему. Я боялся, что меня стошнит.
Внезапно в небе свернул всполох, и прямо на землю перед нами свалилась девчонка. Ей было лет четырнадцать.
Девчонка, по-видимому, больно ушиблась при падении: теперь просто сидела, размазывая слезы, прижимая к себе больную руку.
Мы замерли в немом удивлении. Хотя удивительного как раз-таки ничего не было, на острова постоянно кто-то прибывал, так или иначе. Девчонки, мальчишки, совсем маленькие и постарше. И вот мы просто стали свидетелем прибытия новенького на французский остров. Вот только некому было ее встречать.
Тут я понял, что девчонке повезло: если бы это был парень, возможно, рука Шинджи и не дрогнула бы. Но убить плачущую девчонку... Это каким извергом надо быть.
Или, например, просто оставить ее на этом острове. Она все равно пойдет выяснить, что к чему, и в итоге ее убьют. Или станет рабом, перебежчиком, как таких тут называют.
— Шинджи, нет, — твердо сказал я, беря лопочущую что-то на своем французском и продолжающую реветь девочку за здоровую руку.
Клим что-то сказал Шинджи, тот покачал головой.
— Шинджи хочет, чтобы мы ее оставили здесь, — тихо произнес Клим.
И тут меня прорвало. Я и не заметил, как достал меч отточенным движением и приставил его стальной кончик к горлу командира Острова Тысячи Камней. Наверное, я сошел с ума.
Клим вскрикнул и отступил на шаг, Шинджи же нехорошо ухмыльнулся и схватил лезвие прямо рукой, с силой отводя его от себя. По его ладоням заструилась кровь: ненависти во мне на тот момент было хоть отбавляй.
Клим еще раз вскрикнул и бросился доставать мазь из карманов своих обтрепанных джинсов, при этом что-то быстро втолковывая Шинджи по-японски и косясь на меня.
— Шинджи сказал, что поговорит с тобой на острове, — испуганно перевел Клим, — пойдем.
— Я не пойду без нее, — сказал я, дергая девчонку за руку. Она переводила зареванные глаза с одного из нас на другого, и в ее взгляде явственно читался ужас. Вдруг она со всей силы ущипнула себя за руку и тут же вскрикнула, смешно подскочив на месте. Ну да, решила проверить, не спит ли. Знакомое ощущение. Я даже смог улыбнуться.
Клим, чуть заикаясь, перевел Шинджи то, что я сказал, торопливо бинтуя ему порезы. Тот поднял на меня тяжелый взгляд, осмотрел с головы до ног, будто в первый раз увидев, и коротко кивнул.
— Пошли, — сказал Клим, — я тебе не завидую, — прошептал он, белый как мел. Видимо, случаи непослушания на острове уже были.
Мне было все равно. Я просто шел следом, крепко держа судорожно всхлипывающую девчонку чужого острова, и старался не думать о том, что меня ждет. Понятное дело — неповиновение да при свидетелях... Шинджи меня убьет, — вдруг понял я. Просто убьет. Чтобы другим неповадно было.
Но я не могу бросить здесь эту девчонку, не хочу снова наблюдать чье-то самоубийство. Возможно, у Шинджи хватит рассудительности просто меня наказать. Я согласен. Я не желал ему зла — он хороший командир, как бы там ни было.
На свой остров мы пришли в полной тишине. Шинджи тут же погнал нас дежурить на другие мосты, отослав туда же и дежурных, которые только-только
|