– Слава цезарю! Слава императору! Идущие на смерть приветствуют тебя!
Выкрики гладиаторов утонули в рёве и топоте трибун. Марк опустил гладиус, и тут его глаза наткнулись на злобный взгляд императора. Но уже в следующее мгновенье, уловив движение Эвники, Марк обратил свой взор на неё, забыв об искажённом ненавистью лице императора. Его губы безостановочно шептали:
– О, Эвника, любовь моя! Придёт время, и ты станешь свободной... Мы покинем с тобой этот город, покинем навсегда! Мы отправимся в Анций, на мою родину... Ты родишь мне сына и дочку... Такую же красивую, как ты... Клянусь, мы будем счастливы! О, боги, даруйте мне победу!
Упреждая своих сотоварищей, к мечтательно улыбавшемуся Марку подступил язиг. Уродливо ухмыляясь, Телл стянул с плеча плетёную сеть и, двинувшись к центру арены, поманил рукой. Бросив короткий взгляд на трибуну, на которой находилась Эвника, Марк без промедления шагнул за ним. Оказавшись друг против друга, противники остановились. Не упуская Телла из виду, Марк опустился на колено и осыпал рукоять меча песком. Язиг с ожесточением воткнул трезубец и последовал его примеру.
Разбившись на пары, гладиаторы рассредоточились по арене и изготовились к схватке: ретиарии приноравливались к противнику, размахивая сетями и совершая устрашающие выпады, а закованные в начищенные чешуйки мирмиллоны выставляли перед собой мечи и, прикрывшись деревянными щитами, следили за перемещениями рыбаков.
Заметив нетерпение императора, префект махнул платком и, вплетаясь в пронзительные звуки труб, над ареной зазвенели гладиусы и трезубцы.
Яростно отбиваясь от длинных, способных поразить на расстоянии трезубцев, мирмиллоны кружили вокруг ретиариев. И те, и другие готовились к решающей атаке – «забрасыванию сетей». Каждый мирмиллон понимал: один удачный «заброс» противника – и у него, окажись он в прочной сети ретиария, не будет шансов. Первым не выдержал один из мирмиллонов – белокурый, совсем ещё молодой гермундур. Выдохнув коротким криком, он безоглядно бросился вперёд. Ему удалось ударить ретиария щитом и даже выбить из его руки трезубец, но в тот же миг на юноше повисла сеть. Ударить ретиария мечом он не успел. Трибуны взорвались призывным криком. Силясь сбросить сеть, но всё больше и больше при этом запутываясь, мирмиллон в отчаянии кружил вокруг рыбака. Сидевшие на ближней трибуне женщины опустили головы. Понимая безвыходность положения противника, ретиарий торжествующе, с улыбкой на устах подобрал свой трезубец и дважды ударил пытавшегося высвободиться из верёвок мирмиллона в незащищённое бедро. Во второй раз трезубец вонзился всеми жалами, до основания и надломился. Победно вскрикнув, ретиарий сбил мирмиллона с ног, навалился на него могучим телом, и, опутав сетью руку, в которой находился гладиус, прижал её коленями к песку, в его руке сверкнул короткий нож. Цирк задрожал от топота и воплей. Возбуждённый победой и рукоплесканиями беснующейся публики, ретиарий отыскал глазами ложу императора. Император улыбался. Отбросив нож и вызвав тем самым ещё больший восторг разноязычных трибун, ретиарий выбил из руки слабеющего мирмиллона гладиус и, коротко взмахнув, вонзил его в пульсирующую шею.
Скривившись при виде бьющей из аорты крови, император откинулся в кресле и, суетно перебирая складки тоги, укрыл под ними выступающий живот. Помедлив, и обращаясь уже к префекту города и весталкам, он со значением изрёк:
– Увы, и молодые смертны.
С презрением и ненавистью следил император за гладиаторами. Он жаждал одного – их смерти. И больше всего он желал её любимцу публики – бесстрашному, с независимым взглядом мирмиллону, который вёл себя непозволительно высокомерно.
Увидав, что гермундур повержен, и понимая, что в случае неудачи второго гермундура – а в этом Марк почти не сомневался – ему придётся противостоять сразу трём ретиариям, Марк предпринял дерзкую атаку. Улучив момент, он кинулся Теллу навстречу и, сбрасывая на ходу свой щит, подпрыгнул. Бесновавшийся до этого момента амфитеатр взвыл, но тут же стих, следя за тем, как Марк, поймав рукою сеть, без промедления рванул её на себя, и не успевший предпринять что-либо в ответ ретиарий упал на песок. Вторым броском – так хищная птица хватает настигнутую на земле добычу, Марк накрыл язига. Обескураженный и обездвиженный, потерявший способность сопротивляться, ретиарий исходил кровавыми пузырями и в ужасе смотрел, как гладиус Марка погружается в его грудную клетку.
