Взгляд орла и тело барса

Лет двенадцать назад я не понимала нашей разницы в возрасте.  Всегда классно смотрелись на фоне друг друга: он гордится мной, я – им. Напарники – это больше, чем любовники. Это два товарища, влюблённые в общее дело, любящие друг в друге профессионализм - иначе какие это профессионалы, правда?  "Моя милая, о любви я не думал! Взгляд орла и тело барса – зе бэст всегда с тобой!"

За «младшинство»  многое прощалось,  я  же в знак благодарности, относилась к «старшинству», как к ровеснику, серьёзно полагая, что благодаря мне оно и правда чувствует себя таковым.
Каково же было моё смущение,  когда коллега вдруг записался к известному "врачу-гастролёру" на уколы в голову.  Два месяца он ходил в  дурацкой кепке, не снимая её даже во время секса, надеясь в итоге поразить свежевыращенной шевелюрой «не может быть, чтоб меня!». Настоящего напарника можно удивить перспективой, новой тачкой, портфелем, кидаловом, на худой конец,  но не причёской, не пиджаком и не маникюром.

На лысине «старшинства» не выросло ни волоска. Расстроился, напился, запил.  А меня эта непростительная для нашего брата-циника наивность растрогала так, что я плюнула на основные принципы партнёрства, и сказала:

- Брось. Ты мне и таким нравишься.

Но, выйдя из трёхдневного пике,  он решил худеть.  Завязав с венскими колбасками за рулём, с пивом под футбол,  принялся бегать трусцой вокруг дома, и моржевать в душе. Я осторожно намекала - это может плохо кончится, но гордость за одну отвоёванную дырочку на ремне вселила в амиго несокрушимую веру в успех.  Через две недели он простыл, распух голеностопными суставами, и потом до декабря  ходил в сланцах – туфли не налезали.  Пришлось самой ставить ему уколы – три раза в день.  Ему было больно. Спросила чисто по-дружески:

- Ты влюбился, что ли?
Он по-дружески ответил:
- Дура ты.
- Брось, -  сказала я, -  Ты мне и такой нравишься.

Только он всё равно на неделю расстроился.
Напарник напарника в депрессии не бросит. Я звонила, бибикала, запуляла  окно снежками и мандаринами.  Наконец,  он взял трубку,  и мне пришлось сознаться, что самый интересный мужчина на свете – он, он, он...

Коллегос воскрес и ударился в безрассудства, круша условности на пути к ведомой только ему цели.  Он крал меня отовсюду, в любое время дня и ночи, выманивая наружу хитростью и коварством,  вваливаясь внутрь под любым предлогом – изучить, посчитать, покумекать, покубатурить,  по-фи-ло-соф-ство-ваттть! В жизни не встречала такого изобретательного эрудированного домогателя.  Казалось, меня сдувает космический ветер – или навстречу солнцу,  или в чёрную дыру.  Чтоб окончательно не свихнуться и осознать – куда же меня несёт,  сбежала в пансионат на побережье.  Куршская коса, люкс на третьем этаже, ветер, дюны, зима, ночь, внизу бар -  «круглосуточно».  Как меня амиго изыскал - знаю, но зачем полез по горельефам на балкон до сих пор загадка  - и для меня, и для пожарника, который снял этого скалолаза багром с языкатого льва. Оказалось, что на высоте выше пяти метров у них случается акрофобия.

Тело принесли в номер, велели дать водки. Выпил, стошнил, и уснул, свернувшись калачом – головой мне на колени.  Я наглаживала и целовала её  в лоб до последней утухшей звезды.  Когда он проснулся, вдруг промурлыкала:

- Я люблю тебя, идиот.

И я сказала правду, но правда ещё и в том, что с той минуты я уверовала в абсолютную свою значимость в жизни этого большого трогательного существа, и что совсем не благозвучно, но  факт – в безграничную  власть над его любящим сердцем.


А вчера, он сидел такой рядом, попыхивая цигаркой, а я пыталась, не надев окуляры, лихо припарковаться на стоянке административного ампира.  Снесла столбик, вылезала из машины - ударила дверцей крыло соседней,  испугалась и утонула по щиколотку в луже.
И раньше случалось, бывало и хуже, но вчера...  Вчера что-то страшное и необратимое мгновенно настигло и накрыло так, что поднимаясь по лестнице, оступилась два раза. И он видел наверняка, как жалко я ссутулилась. Закрылись двери лифта и меня бросило в жар.  Вцепившись в "старшинство", вгляделась в отражение: потекла тушь, поползла помада, лицо расплющилось в сальный блин - рухнула в обморок.
 
Очнулась в машине, реву. Товарищ рулит, посматривает. Остановился, обнял:

- Ну-у-у, как девчонка прям.  Люблю тебя, слышишь?

А я как вспомнила  -  сланцы, кепки, львы, пожарные – ещё пуще давай реветь.
Не смогу так, никогда не смогу. Пусть лучше сразу разлюбливает...