На посту

Муторно.
Уже который день по ночам и на рассвете с гор спускается густой и мерзкий туман, обволакивает всё вокруг, оседает большими каплями на жухлой траве, редких кустах. Отяжелевшие капли срываются вниз звеня, булькая, хлюпая, в зависимости от того, куда опустили свою пересыщенную утробу, а дальше тонкими струйками стекают в ущелье, соединяются в рокочущую по каменным порогам быструю ледяную речушку. Скользкие щупальца безжалостного тумана вползают под одежду, насыщают всё, к чему прикасаются, холодом и жгучим желанием спрятаться, укрыться от его проникающих до самых костей объятий.

«Справа от тропы минут пятнадцать назад было слышно какое-то шуршание. Возможно, от дождя скользнули вниз камни. Сказать как далеко - сложно. Больше надейся на собственный слух и интуицию, – вспомнился полушёпот разводящего. – Благо туман усиливает эхо в горах в несколько раз. Имей это в виду».

Влад поправил повисший на шее автомат и неслышными, крадущимися шагами дошёл до брошенного дома.
«Тихо. Пока всё тихо. Высоко в горах тумана, наверное, уже нет. Там скоро будет светить яркое солнце, ослепляя всё вокруг заснеженными вершинами, – пронеслось в голове. – А здесь, в ущелье? Здесь пусть будет туман, пусть будет холодно, даже пусть проникает под одежду этот противный моросящий дождь, но только пусть будет тишина».

Влад уже хотел завернуть за еле различимый в густом тумане и торчащий своим остриём полуразрушенный угол дома, как что-то его остановило. В доли секунды сработал не слух и не шестое чувство, а, скорее всего, звериное чутьё, спасавшее наших далёких предков в минуты опасности и проснувшееся в изнеженных цивилизацией молодых солдатах этой бесконечной, никому не нужной войны.

Все мускулы сжали молодое и сильное тело в сплошной монолит, оставив только гулкое сердце усиленно работать на одно лишь чувство, – слух. Совсем близко и очень быстро зашуршали камушки, и мимо ног застывшего солдата прошмыгнула маленькая лохматая собачка, как пеплом, усеянная капельками росы. Она, не останавливаясь, пробежала от угла дома в сторону большого камня и скрылась в молоке тумана, совершенно не обратив внимания, а вернее, не учуяв присутствие человека.

Несколько безразмерно долгих секунд соединили в один мраморный монолит и эти горы, изрезанные быстрыми речушками, и безмолвный вековой лес, цепко соединённый корнями-венами с крутыми склонами, и солдата, застывшего в полудикой позе ожидания схватки.

«Всё, больше ничего не слышно ни с той стороны, откуда прибежала собачка, ни с другой стороны развалин. Камни скользкие. Если кто-то идёт за ней, услышу, - мелькали в голове короткие чеканные, как команды, мысли.
Слух всё ещё напряжённо работал в усиленном режиме, анализируя даже малейшие шорохи, но тиски невероятного напряжения постепенно отпускали из своих стальных объятий как свинцом налитое тело.

Влад тихонько шевельнул занемевшим пальцем, расслабляя его, но с курка не снял – так будет вернее.
«Скоро рассвет и смена караула, а потом спать, спать, спать».