Роман "Камилла". Третья часть

ЧАСТЬ 3

              ОСЕНЬЮ, ОСОБЕННО В НОЯБРЕ, Эдгар любил ходить в районе Дантова ущелья. Листья на деревьях уже были разного цвета, но преимущественно жёлтого, потому что всё-таки дуб был основным деревом среди деревьев, растущих в районе Горячего Ключа. Но в Дантовом ущелье лес был смешанным. Тут росли и берёзы, и клёны, и липа, и, конечно, дубы. И все деревья осень раскрашивала в свои цвета. Поэтому в эту пору художников можно было встретить здесь с раннего утра. С рассвета. Эдгар ходил по аллеям курортной зоны. Любовался водами реки Псекупс, тихо, почти незаметно для глаза текущими в сторону Краснодарского моря. Смотрел на картины художников, одобрительно кивая головой. Поговорил с девчатами из Воронежа, которые приезжали специально в эту пору писать пейзажи города. Поднялся на скалу Петушок. Посидел в беседке, наслаждаясь видами,открывающимися со скалы: на федеральную трассу, по которой поток машин больше двигался на Север, напоминая о том, что курортный сезон закончен; на железную дорогу, по которой также можно было определить, что сезон отпусков прошёл ввиду того, что сезонные поезда отменили. Проводил взглядом набирающий высоту пассажирский самолёт. Солнце в эту пору было уже приятным. И в 11 часов утра ветерок был прохладным. Вокруг никого, ни души. Он сидел один в беседке, и ему хотелось, чтобы ход его мыслей никем не нарушался.
А думал он о Камилле. Почему она не звонит вот уже 10 дней? Не оставила записки в почтовом ящике. Он звонил Дильнаре, но и она ничего не знала о Камилле. Говорила, что в последний раз, когда разговаривала с ней, у неё был странный голос. И что она, Дильнара, подумала, что Эдгар снова уделяет ей мало времени. Дильнара говорила ещё о том, что вроде  слышала голос отца Камиллы в комнате и это было после отъезда Эдгара. Эдгар перебирал в памяти все события, которые произошли в этом месяце. И не находил особых причин тому, чтобы Камилла могла с ним так поступить. Да, он не звонил ей неделю. Он был у поэта Геннадия Дементьева в Волгограде и предупреждал её, что уезжает дописывать с Дементьевым книгу о композиторе Бабкине. Работа так увлекла его, Дементьев знакомил Эдгара с поэтами Волгограда, и Эдгар забывал о том, что Камилла просила (очень просила!) его, звонить ей каждый вечер. Особенно на ночь, потому что её в последнее время ночи сильно пугали, и она, в основном в это время, писала картины или эскизы новых картин. И боялась оставаться одна. Но как назло, Эдгар оставил телефон на даче у Дементьева…
- Странно всё это – её исчезновение. На Камиллу это не похоже, - думал Эдгар.
Тут он решил позвонить Дильнаре. Набрал номер её сотового по записной книжке, которую он оставил дома, уезжая в Волгоград.
- Алло! – послышался голос в трубке.
- Дильнара, это Эдгар. Надеюсь, у тебя всё хорошо?
- Да, вроде так. Пишу кандидатскую.
- Молодец! Ты творческий человек. Дильнара, от Камиллы не было звонков?
- Нет! – ответила удивлённо Дильнара, - я думала, вы уже нашлись! Я вчера ночью приехала из Татарстана. Ездили с семьёй в гости. Ты всё равно не дозвонился бы до меня. Десять дней мы были в гостях у родственников.
- Если бы. Она не звонит. Дома не бывает, и мне всякая дребедень в голову лезет. Понимаешь? Машина стоит во дворе. Что могло произойти? Меня это уже пугает. Я звонил знакомым врачам в морг, в милицию позвонил. Мне ответили, что нужно заявление от родственников. Тогда они подключатся. Что делать?
- Меня это тоже начинает пугать. Но знаешь… – Дильнара хотела что-то сказать важное, но Эдгар перебил её.
- Тебе не кажется, Дильнара, что отец мог забрать её в Москву без её воли? Просто мог неожиданно приехать, поставить вопрос ребром и увезти…
- Не думаю. Они ладили между собой и никогда не ругались. Мой отец работал с её отцом и говорил мне, хоть он и жёстких нравов человек, и порой суровый, мог уволить человека без объяснений, но по отношению к Камилле (пауза)…
- Что?
- Все знали, что из-за Камиллы он пойдёт на всё. Любовь его к ней была настоящей, отцовской. Он печётся о её судьбе. У него большие планы на дочь. Хоть и говорили про него всякое рабочие и подчинённые: что, мол, не человек – деспот, да ещё замешан в каких-то делах. Добывают всё-таки, Эдгар, не соль, а золото. Но все знали и про то, что дома Пётр Серафимович был другим человеком.
- Замешан, говоришь?
- Что-то в этом роде, Эдгар, но я не интересовалась, да и не надо мне это. Ведь мы с Камиллой – подруги, - как-то странно ответила Дильнара.
- А не могло это сказаться как-то на неожиданном исчезновении Камиллы? Вдруг он что-то там натворил?.. Или передел собственности, или ещё какие разборки… Вот он и спрятал Камиллу из-за возможного похищения…
- Ну, Эдгар! Ты прямо целый детектив придумал! Да всё будет в порядке. То, что ты говоришь, предполагаешь, может вряд ли произойти. Да и сейчас на улице и в наших головах не 90-е годы! Найдётся, появится. Может, к матери улетела или к отцу. Позвонит. А тебе не звонит, мне кажется, потому, что ты часто забывал про неё именно в тот момент, когда ей больше всего нужна была поддержка, мужское плечо. Ты уж не обижайся! Но вы, ты сам знаешь, иногда ссорились именно из-за того, что пропадал больше ты. Вот и она решила, возможно, проучить тебя. Чтобы ты испытал, какого  это – ждать звонка…
- Если так, то ты меня успокоила. А то сижу здесь, на скале Петушок, в беседке, и чёрные мысли лезут в голову.
- Так ты на Петушке? Здорово! Я тоже люблю осенью побродить в Дантовом ущелье. Там хорошо думается. Эдгар, можно я задам тебе вопрос? Может, это и не моё дело, - тихо спросила подруга Камиллы.
- Да, Дильнара, конечно! – настороженно ответил Эдгар.
- Ты любишь Камиллу? Ты по-настоящему любишь её? Ты жить без неё не можешь?
- Люблю! И с каждым днём, особенно сейчас, когда она исчезла таинственным образом, я понимаю это и сильно чувствую. И чувства мои становятся всё глубже и глубже. Простить себе не могу… Она ведь просила звонить ей! Просила. В последнее время, примерно месяц, два назад, она, как мне показалось, изменилась. (Пауза.) На душе у неё было неспокойно. И блеск в её глазах пропал. Часто, когда мы находились вдвоём в её спальне, она не радовалась, как обычно, ты понимаешь, Дильнара, о чём я? А уходила в себя. Этих перемен я не мог не заметить. Ах, как я виню себя за то, что целую неделю не звонил ей! Как ненавижу себя за это! Как я мог так поступить, Дильнара?
- Когда счастье рядом, под боком, нам, Эдгар, кажется, что так будет всегда. И мы порой не замечаем, что начинается что-то не так… Пропускаем это мимо души. Не чувствуем этой приближающейся беды, так как нам сейчас хорошо. И пропускаем мимо ушей то, что говорит любимый человек, как бы намекая, что он что-то предчувствует, что должно что-то произойти. Но мы глухи! И только потом вспоминается всё, когда это предчувствие в силу каких-то роковых причин случится, о чём они нам намекали и хотели, чтобы мы не сводили это к известной строке Цветаевой: «Всё перемелется, станет мукою…», а приняли участие, насторожились, поговорили вместе об этих предчувствиях, страхе… Но мы... Наши любимые раскрываются перед нами, как цветы, которые засыхают, и им нужна вода, а мы глухи. Может, и Камилла что-то не могла тебе сказать по каким-то причинам, открыться до конца, поведать о  своих внутренних переменах, предчувствиях...
- Да, ты права, Дильнара. Тысячу раз права! Виноват по всем статьям. Мой эгоизм. Даже мать частенько мне говорит, и раньше говорила, что я – эгоист. Но мне не кажется, что по отношению к Камилле я проявлял это чувство. Скорее у неё были какие-то тайны, на которые мне намекал её отец…
- Да, Эдгар! Нам часто не кажется плохим то, что мы совершаем по отношению к любимым. Многое они нам прощают, но я знаю одно: Камилла любит тебя, Эдгар. И любит сильно, какой-то необыкновенной любовью. Я даже, прости, Эдгар, раз у нас такой разговор, говорила ей: «Камилла, такой любви не бывает. Что ты себе насочиняла?» Всё время о тебе, о тебе… Хотя начинали разговор с другого – о нашем детстве в Магадане. О чём бы мы ни начинали говорить, она «съезжает» в твою сторону.
- Дильнара! Спасибо. Ты настоящая подруга и друг.
Отключив телефон, Эдгар сидел в беседке и думал о том, что ему сообщила или поведала, или рассказала, или добавила, или намекнула об исчезновении Камиллы Дильнара. Но он не мог найти ответа, кроме одного: он заставил страдать целую неделю Камиллу. Это божественное существо, эту глубокую и зрелую не по годам натуру, художницу, интеллектуального человека - доброго и отзывчивого, человека будущего. «Виноват по всем статьям» – такой диагноз поставил своим чувствам Эдгар.
- Какой дурак! Редчайший экземпляр! Бесчувственный чурбан! – разговаривал он сам с собой. – Какой ком к горлу подкатил. Никогда не чувствовал раньше такого. Вот почему говорят «камень на душе», а я ещё смеялся: как можно ощутить камень на душе или в душе? Да, это так. Правильно говорят. Чем бы это ни было, но чувство вины такое состояние души обостряет. И чем же его разбить? Этот камень. Сколько раз я подвергал этому чувству Камиллу! Сколько раз она переживала это чувство! Разве она заслуживает этого?
Эдгар почувствовал на своих глазах слёзы. Слёзы, очищающие душу. Слёзы вины перед другим, более чистым человеком, чистым душой, сердцем, своей любовью. Таких слёз нельзя стесняться, нельзя останавливать их. «Пусть видит весь мир», - подумал Эдгар.
- Дяденька! Вы почему плачете? Вы что-то потеряли? – спросила невесть откуда взявшаяся девочка лет семи.
- Света, ты где? Вот я тебе покажу! – кричала взволнованная мамаша.  
- Нет, Света! Это во мне что-то рождается или что-то возрождается скорее. Когда вырастешь – поймёшь.
Эдгар взял девочку за руку, чтобы она не юркнула между перегородок и не упала с высоты.
- Света! Вот ты где! Почему ты не слушаешь маму?
- Вот она! Держите крепче. Здесь высоко.
- Спасибо Вам! – поблагодарила Эдгара мать девочки. – Вы плачете? Что-то случилось? Вам чем-то помочь?
- Нет. Не беспокойтесь, - ответил Эдгар, - спасибо за внимание. Это слёзы… Это плачет моя душа.
- Вы странный какой-то. Ну, всё равно спасибо, что Свету поймали.
- До свидания! – кивнул головой Эдгар.

 *  *  *
         
ЭДГАР СПУСКАЛСЯ СО СКАЛЫ ПЕТУШОК по тропинке, ведущей к часовне.
«Пойду, - думал он, - поставлю свечу. И хоть я деист,а мы церквей не признаём, обращаемся к Богу без посредников, зайду и поставлю свечку. Зажгу… Многие люди на земле так делают. Может, легче станет. И Камилла позвонит. Даст о себе знать. Ведь и наша любовь, как яркое пламя свечи, зародилось, словно наши фитиля судьбы подожгла какая-то неведомая сила, которая соединила нас. Интересно, как долго будет гореть наша любовь? Надо выбрать свечу подлиннее. Вот так и приходят к Богу! – подумал Эдгар, - через пламя. Попросят – и вдруг просьба выполнится. И люди уже без капельки сомнения начинают приходить и разговаривать с Создателем в церкви, которую раньше обходили стороной. Покрестятся. Наденут на шею крестик и становятся христианами. Да каких только совпадений не бывает в жизни! А может, это не совпадение?» – шёл и рассуждал он.

 *  *  *
       
 ОН ПОДОШЁЛ К ЧАСОВНЕ. Постоял. Помялся, словно герой своего стихотворения «Поэт и Божий храм», который стоял и раздумывал – зайти ему в церковь или нет, но, в конечном счёте, так и не вошёл. Эдгар посмотрел внутрь