За рамками отмеренного

Здравствуйте! Удивительно, но мне, почему то, очень захотелось начать свое письмо именно с этого, с пожелания Вам здоровья, каким бы странным Вам не показалось это мое желание, когда Вы дочитаете до конца. Зачастую мы считаем это банальным приветствием, но, попрошу Вас, не в этот раз.
Мое имя - Эндрю Уолш. Сегодня 25 марта 2014 года, вторник.  Нью-Йорк. Думаю, город можно было бы и не уточнять, но, как говорится, что написано пером, не вырубить и топором. Вам не знакомо такое выражение? Я не удивлен, потому что это русская пословица. Откуда я, простой американец, ее знаю? Немного терпения, отвечу чуть позже.
Сегодня не самая приятная погода. На улице довольно прохладно, всего +4, пасмурно. Я терпеть не могу пасмурную погоду, она вгоняет меня в уныние. Но, замечу, что это не является причиной моего сегодняшнего поступка. Я не пребываю в депрессии. Это абсолютно точно. А на вечер передавали снег. Вот он мне нравится! Есть в нем что-то волшебное, что-то из детства, что заставляет меня улыбаться. Весенний снег хорош. Не задерживается надолго, но радует. Скрывает ненадолго грязь, а потом сам ею же и становится. Забавно. Вообще предсказания погоды мешают нам удивляться. Нет, нет, что Вы, я не спорю с тем, что это очень полезно, это так, лишь промелькнувшая в голове мысль.  Не обращайте внимания. Но, знаете, что я заметил, люди разучились удивляться, разучились видеть прекрасное в повседневном. Я не буду читать Вам нравоучений, увольте, это ни к чему, совсем. Особенно в этот день. Я сам начал не так давно обращать внимание на красоту обыденного. А именно, с 2003-го года. Да, я даже помню день, в который это началось, 7 февраля. Мне тогда шел 93-ий год.  Не удивляйтесь, прошу вас, и дочитайте до конца.  Я понимаю, что сейчас происходит в вашей голове. Да, Вы не видите перед собой тело дряхлого старика, но я все объясню. Это не шутка и не дурацкий розыгрыш. Мне уже 104 года, а в таком возрасте, поверьте мне, далеко не до шуток. Во всяком случае, не такого уровня. Перейду к делу.
Мое настоящее имя Борис Максимович Кошкин. Я родился 26 марта 1911 года в Смоленске. Это Россия. В 1929 году поступил в Первый Московский медицинский университет. В 1936 году я защитил кандидатскую, а уже в 1938 - докторскую диссертацию. В 1942 я отправился на фронт сражаться с фашисткой Германией. Нес службу на флоте. По возвращению продолжил работу. Меня всегда занимала лишь одна идея, идея, возникшая в умах человечества с первых дней его существования - вечная жизнь, продление века человеческого. Выйти за рамки отмеренного нам времени. Познать природу старения и победить его. Я трудился не покладая рук. Мой мозг постоянно был в жутком напряжении, чем бы я ни занимался, я был полностью погружен в эту идею. Я видел, как уходят один за одним приверженцы разных теорий старения, не подобрав нужного ключа к разгадке этой тайны. Но я чувствовал, что не стану одним из них. Чувствовал свою особенность, чувствовал, что это мое подлинное предназначение. В начале 90-х все мои исследования лишились государственного финансирования, и это не смотря на то, что я был одним из самых уважаемых профессоров Союза. А вскоре не стало и самого Союза. На тот момент я был уже далеко не молодым человеком, и чуть было сам не поверил в то, в чем меня убеждали все вокруг, не веря ни в меня, ни в мои идеи. Я был на грани отчаяния. Но тут я получил приглашение от моего давнего товарища из Штатов. Я не стану упоминать его имя, его Вам знать совершенно ни к чему. Но он был истинным ученым, ученым до мозга костей. Тем, для кого не имели значения национальность, язык, политические взгляды. Это был человек науки, человек мира. И на старости лет я, благодаря ему, кардинально меняю свою жизнь. Я меняю континент, но не меняю подходов к работе и не изменяю себе и своей цели. Прежде всего, я отмел все теории старения, существующие на то время. Все это – топтание на месте. Я старался найти иной путь. Нашему телу отмерено максимум 120 лет. Эта биологическая оболочка больше не выдержит, она просто не имеет такого запаса прочности. И тут я в корне пересмотрел свои взгляды на проблему. Жизнь нашего разума ограничена лишь жизнью нашего тела. Конечно, я не исключаю дальнейшего его существования, но сейчас я говорю лишь о земной жизни, в образе, так сказать, человека. Значит, что продление существования разума возможно лишь перемещением его в другое тело. Но как? Переместить мозг? Это что-то из разряда научно фантастических книг. С медицинской точки зрения это, увы, невозможно. Сконструировать новое тело? В те годы не было таких технологий. Да и сейчас мы еще далеки от этого. Но что есть наш разум? Информация в нашем мозгу, манера мыслить, набор воспоминаний, из которых складывается наш жизненный опыт. А сам мозг – это своего рода компьютер! В нем описаны алгоритмы работы тела и мышления. Так что если переписать информацию с одного ядра в другое, копировать электромагнитное излучение? Я понимаю, Вам все это сложно осознать. Ведь если Вы читаете это письмо, то, скорее всего Вы спасатель, или, может быть, полицейский. В общем, человек далекий от медицины, к тому же от этой ее области, разработки, в которой, как правило, засекречены и не придаются огласке. Я продолжу. Мы с коллегой трудились сутки напролет. Мы использовали труды многих выдающихся математиков, физиков, прибегали к помощи инженеров и программистов. Разумеется, они и не догадывались, для чего проводят расчеты, выводят формулы, пишут свои блоки программ. Мы это скрывали на столько, что даже сейчас мне с трудом в это верится. Представляете, какой шум подняли бы религиозные организации, узнай, что мы вытворяем в подвалах нашей лаборатории.
Уже несколько лет я чувствовал, что моему телу все сложнее справляться с теми задачами, которые я ставлю перед ним. Оно становилось абсолютно непригодным. И лишь мое безумное желание заставляло сердце биться снова и снова. Так настал 2003 год. Работа была завершена. Теперь нам нужен был человек, вернее его тело. По сути, обреченный, но физически здоровый. Где же найти добровольца? Кто решиться пойти на такое? И здесь два старика, находящихся в полном отчаянии, пошли на преступление. Сейчас мне мерзко это осознавать, но тогда мы были одержимы. И мы заказали тело. Да это нам обошлось в круглую сумму, но, поверьте, в определенный момент, деньги уже не имеют никакого значения. Это был мужчина 35 лет, физически развитый, с узким кругом общения, не имеющий близких и родных. Признаюсь честно, работа была проделана великолепно. Тело пришло с минимальными повреждениями, и под четко выверенной дозой наркоза. И так, вот он переломный вечер 7 февраля 2003 года. Я решил, что пройти через это должен я, так как я был автором этой теории, идеи, и не хотел подвергать своего коллегу опасности. Мы оба понимали, что в случае просчета, погибну как я, так и новое тело, еще не лишённое своего разума, своей души, если Вам так будет угодно и более понятно. Мы тщательно выбрили голову донора, мою же голову брить почти не пришлось, я уже давно был лыс, как колено. Профессор запустил программное обеспечение и производил последние настройки. Я видел, как он волнуется, но сам волновался еще больше. Хотелось бы мне Вам рассказать о красивых шлемах на наших головах соединенных огромными жгутами с невероятно мощной вычислительной машиной, но это было не так. Как мы выяснили, достаточным было применить пять типичных электродов, всего пять самых обычных электродов. И эта простата вселяла в нас некий ужас. Это разумеется, лишь для копирования электромагнитного кода разума. Для его записи потребовалось куда более сложное устройство, но поверьте мне,  и оно не было из области передовых технологий на грани научной мысли. Его построил нам один инженер, занимавшийся вопросами защиты от электромагнитных импульсов. Но это лирическое отступление. И так, все было готово. Я сидел в обычном офисном кресле, мой коллега примотал меня скотчем к спинке и ввел в вену наркоз. Перед тем как я отключился, я попрощался с ним, потому что в тот момент, я не был уверен в том, что увижу его снова. И даже больше, я усомнился. Усомнился сам в себе, впервые за всю мою жизнь.
Спустя, как мне показалось, мгновение я открыл глаза. Меня жутко тошнило, голова кружилась, и я с трудом фокусировал свой взгляд. Наконец меня вырвало, и стало легче. Первое что я увидел, это он: мой коллега, мой напарник, мой самый близкий друг. Он лежал на боку напротив меня, у стола. Вокруг него по полу были рассыпаны лекарства. Бедняга, видимо не успел принять сердечное. Я попытался встать, но скотч крепко держал меня в кресле. Я все еще ощущал слабость в теле. Я осмотрелся и увидел на столе ножницы. Благо, что у офисных кресел есть колесики. Толкаясь ногами, я подкатился к столу, чуть приподнявшись, кончиками пальцев схватил инструмент. Дальше было не сложно разобраться с клейкой лентой. На ватных ногах я подошел к своему коллеге, он был уже мертв. Жуткое разочарование постигло меня: наш эксперимент провалился, мой друг умирал, а я не мог ему ничем помочь, будучи под наркозом. Боже мой, какой же все это бред и какое безумие. В желании ускользнуть от смерти, я забыл о жизни. Тошнота снова подкатила к горлу, я отвернулся, чтобы не сделать это на профессора, и тут увидел себя. Это очень странное чувство, видеть себя со стороны. Абсолютно лысый старик, примотанный скотчем, безжизненно бледный, запрокинувший голову назад. Я даже не стал подходить к себе, чтобы убедиться, мертв я или нет. В конце лаборатории за шкафами весело маленькое зеркальце, и я, не медля, бросился туда. Из зазеркалья на меня смотрел он, тот чье тело нам доставили для нашего дьявольского эксперимента. При мне были его водительское удостоверение и паспорт. Теперь я больше не был Борисом Кошкиным, я стал Эндрю Уолшем. Вот так в одно мгновение.
Я сбежал из лаборатории, бросив наши тела там. Позже из прессы я узнал, что их нашли. Списали все на несчастный случай, мол, два профессора погибли в лаборатории при проведении несанкционированного научного эксперимента. В тот момент мне это было только на руку. И вот уже 11 лет, я живу жизнь другого человека. Денег профессора Кошкина, мне хватало на жизнь и мелкие расходы. И только будучи Эндрю Уолшем я понял, что такое жизнь и что значит жить. Я больше не проводил сутки напролет в душной лаборатории. Да, у меня получилось осуществить мою мечту, но вместе с этим пришло и осознание того, насколько все это опасно, и какую цену мне пришлось заплатить. Для продления одной жизни, я пожертвовал двумя. Да, это меня тяготило и очень беспокоило, но не поэтому я сейчас здесь. И не поэтому я принял это решение. Я понял нечто большее. Конец нашей жизни в биологической оболочке – это не конец, это начало. Поэтому она столь хрупка, поэтому ее век столь ограничен. Нет прививки от старости. И если вначале жизни мы проходим через рождение нашего биологического существа, то в конце нам предстоит родиться духовно. Да, именно так. Наверняка Вам захочется спросить: Как, Вы, покусившийся на право Самого Создателя, оперировавший термином разум, подменяя им понятие души, говорите о рождении духовном? Да, именно так! И это мой следующий шаг в моем исследовании. Жаль я Вам не смогу рассказать о результатах. А