Произведение «У лукоморья дуб свалили (притча-шутка)» (страница 2 из 3)
Тип: Произведение
Раздел: Юмор
Тематика: Юмористическая проза
Автор:
Оценка: 4
Баллы: 1
Читатели: 899 +2
Дата:

У лукоморья дуб свалили (притча-шутка)

задиристо пищали птенцы – погодите, озорники, вот я вас слопаю! Коту хотелось завыть на луну от сумбура и безысходности в голове – да где ж ее взять среди бела дня на застилом облаками небе? Чтобы избавиться от желания, поднялся, подмел дупло хвостом, приготовил обед из желудей, поел – прилег на ветку, покачиваемую легким бризом, умылся и замурлыкал колыбельную.
Солнце уже подалось на запад, а небо разведрило, когда проснулся Ученый Кот.  
У комля говорили о нем.
- У него глаза горят, как костры в ночи!
- А! Все равно! Не накроет поляну - самого изжарю.
- Чем огонь запалишь?
- Так сырым сожру.
Ему не хотелось слушать и вникать в эти никчемные слова. Он потянулся и облизал лапы. Он любил здесь лежать и наблюдать, как ранние сумерки перетекают в ночь, как засыпает все дневное. Потом отправится гулять по огромному дубу – на самом верху полюбуется звездами, внизу на песочке поиграет с мышками в салочки. И только под утро вместе с мутным рассветом вернется в дупло.
Как здорово жить на свете в свое удовольствие и согласии с самим собой!
А эти…. Мысли невольно вернулись к тем, кто внизу. О, как он хочет стать им добрым учителем, поделиться хоть толикой того, что знает сам!
А они – исполняй, котяра, наши желания! А желания-то… господи, прости! Все счастье на дне кадушки.
Солнце сорвалось и шлепнулось за море, даже заката не подарив. Что-то сегодня все не так. И эти голые богатыри... Не нужны им мои знания и нравоучения – медовуху им подавай! Напьются и баб потребуют. А о разумное, доброе, вечное ноги вытрут. Э-хе-хе.
С неба звездочка сорвалась, прочертив свой последний путь до глади воды – будто сигнал ему с Божьей обители. Ученый Кот вдруг почувствовал, что его внутреннее состояние меняется, и на смену подавленности и безнадеге вместе с созерцанием звездного неба в душу проникает что-то новое, как робкое дуновение ветра. Он вспомнил мудрое изречение – после того как все потерял, сумей проснуться наутро свободным и счастливым.
Кот поднялся по веткам к самой вершине, сел спиной к утончившемуся стволу и уставился в небо. Он хотел зафиксировать тот момент, когда одно настроение уступает место другому. Он уже привык таким необычным способом, находясь между небосводом и плоской землей, получать их глубокую мудрость – вселенскую мудрость, совершенно отличную от надуманной и суетной, людской.
Благостное движение ощущал Кот из дуба в себя – через лапы, через спину и даже через беспокойный хвост. Гудящие силы земли и неба вливались в него и растекались по венам, щекотали уши, покалывали в носу, выжимали слезы из глаз. Кот запрокинул голову и принялся смотреть в ночное небо, где перемигивались звезды. В голове стало легко и звонко. Предчувствие вдохновения заполнило целиком. Он зажмурился.
  У лукоморья дуб зеленый;
  Златая цепь на дубе том:
  И днем и ночью кот ученый
  Всё ходит по цепи кругом….
Строчки рождались сами собой.
  Идёт направо - песнь заводит,
  Налево - сказку говорит.
  Там чудеса: там леший бродит,
  Русалка на ветвях сидит;
  Там на неведомых дорожках
  Следы невиданных зверей….
Кот вскочил и стал ходить вокруг ствола, ступая с ветки на ветку. Он вышагивал, а слова рождались одно за другим и становились в ровный строй пронзительно четкой строки:
  Избушка там на курьих ножках
  Стоит без окон, без дверей;
  Там лес и дол видений полны;
  Там о заре прихлынут волны
  На брег песчаный и пустой,
  И тридцать витязей прекрасных
  Чредой из вод выходят ясных,
  И с ними дядька их морской….
Поэт хвостатый разволновался. Ему хотелось идти куда-нибудь, вышагивать, чеканя и чеканя драгоценные строки. Он спустился с дерева и мимо спящих богатырей зашагал к морю. Его одухотворенная морда с горящими в темноте глазами мелким встречным грызунам и насекомым казалась исчадьем. Сам же Кот чувствовал отражение внутреннего света на своем мудром лике.
  Там королевич мимоходом
  Пленяет грозного царя;
  Там в облаках перед народом
  Через леса, через моря
  Колдун несет богатыря;
  В темнице там царевна тужит,
  А бурый волк ей верно служит;
  Там ступа с Бабою Ягой
  Идет, бредет сама собой;
  Там царь Кащей над златом чахнет;
  Там русской дух… там Русью пахнет!
  И там я был, и мед я пил;
  У моря видел дуб зеленый;
  Под ним сидел, и кот ученый
  Свои мне сказки говорил.
  Одну я помню: сказку эту
  Поведаю теперь я свету…
Полуношный стихотворец резко остановился на линии прибоя, как будто ткнулся в стену невидимую – кому он что поведает? Берег пуст - хоть закричись. Но молчать нет больше сил. Он стал читать воде и небу рождающиеся прекрасные строфы:
  Для вас, души моей царицы,
  Красавицы, для вас одних
  Времен минувших небылицы,
  В часы досугов золотых,
  Под шепот старины болтливой,
  Рукою верной я писал;
  Примите ж вы мой труд игривый!
  Ничьих не требуя похвал,
  Счастлив уж я надеждой сладкой,
  Что дева с трепетом любви
  Посмотрит, может быть украдкой,
  На песни грешные мои.
Он вздохнул и пошел вдоль берега, повторяя стихотворение. Каждая строка отзывалась в его душе - казалась правильной, единственно верной. Как лунный свет, льющийся с неба и нашедший пристанище на глади воды….
На дуб Кот взбирался с легкой душой. Он знал, что скажет завтра богатырям, к какому решению они придут. И что решение это будет верным – тоже знал.
Небо попыталось отговорить – к утру заморосил дождь. Сначала он с шелестом уронил на листья первые несмелые капли, а потом заторопился, забарабанил. Но дуб был могуч и высок – надежно прикрыл густой листвой от стихии спящих людей и скатерть-самобранку, которую расстелил подле них хлебосольный кот, изощряясь в кулинарных изысках.
Натянул на хитру морду улыбочку, руководствуясь правилом – в улыбающегося стрелу не пускают – и принялся ждать, когда же эти босотелые соизволят проснуться. Вечно пьяные и считающие мир нивой для своих безбашенных поступков, которые мнят подвигами. Будут, будут им подвиги – уж он позаботится об этом. А на что они еще годны?
Интересно, как в летописях обзовется задуманное – «три богатыря и Кот Ученый…» или же «Кот Ученый с тремя нехилыми мужиками…»?
Всех волнует вопрос – будут ли помнить о них после смерти? В скрижали запишут имя и деяния или же кто-нибудь когда-нибудь мимоходом – я помню чудное мгновение – и все! Или же вообще – никто никогда ни словом, ни духом?
Чудовищная несправедливость!
Но если все задуманное ему удастся….
Тьфу! Тьфу! Тьфу! – Кот трижды плюнул, обратив голову налево. Даже если обстоятельства будут складываться не по задуманному, в жизни нет безвыходных ситуаций – есть только непринятые решения. Если, трогаясь в путь, воспринимать его дорогою в ад, то не увидишь впереди ничего, кроме сковородки и пылающего огня. Мир одинаково жесток и милостив во все времена – каждый выбирает свой путь следования. И если он действительно Кот Ученый, то настало его время, и другого не будет дано, хоть до скончания века здесь просиди. Все! Жребий брошен! Рубикон надобно перейти!
Мудрость заставила его ухмыльнуться мыслям своим – блажен, кто верует: тепло ему на свете. Спасибо жизни, что сотворила в нем ум и талант и теперь заслала сюда этих голых оболтусов, чтобы реализовать задатки и обессмертить имя Кота Ученого….  
Алеша проснулся от шума дождя. Сквозь сон показалось, что шуршит плащ замшевый, который с него стягивает воровская рука. Вот и зябко стало. Богатырь пошарил вокруг рукой, но не нащупал ни плаща, ни похитителя и открыл глаза - дождь поливат, а он голышом. Посмотрел по сторонам и обомлел – скатерть под сенью дуба, и на ней яства покруче княжеских. Кошак подле в залихватской позе – нога на ногу, а на переднюю мордой оперся и хвостом помахиват. Попович не поверил глазам своим. И ушам! Кот пел! А именно – мурлыкал что-то там достаточно мелодичное и даже слова можно разобрать:
  В толпе могучих сыновей,  
  С друзьями, в гриднице высокой
  Владимир-солнце пировал….
Алеша прикрыл глаза, желая избавиться от наваждения, но тут же снова открыл, не переставая удивляться собственному открытию. Чудно! Интересно, о чем это Кот поет? Откуда яства и щедрость Ученого?
В это мгновение, прервав храп на самой низкой ноте, вздрогнул и проснулся Добрыня Никитич. По изменившемуся дыханию, по тому, как зашевелились пальцы, сбиваясь в пригоршню для почесывания, можно было догадаться, что в следующую минуту очнется и Илья Иванович.
Судя по выражению богатырских лиц, среди них не было особо довольных тем, что творилось вокруг – дождь, стылость…. А вот закуска на скатерти – как само собой разумеющееся. Они тут же набросились на еду, не поблагодарив хозяина, даже не сказав: «Доброе утро, уважаемый!». Скорей бы набить желудки свои.  
Зеленые кошачьи глаза сверкнули искрами и погасли:
- Приятного аппетита!
- Сегодня ты правильный, - одобрил Алеша полным ртом.
Кот опустил глаза, не гася улыбки:
- Вкушайте, гостинечки дорогие!
Сердце дернулось в каком-то сладком предвкушении – ну, с Богом! Пока эти объедалы жрут, слушают вполуха, а уж думать….
- Что за напасть? – вдруг весело поинтересовался Илья Иванович, повертев перед ликом запеченную, в острых приправах бычью ногу.
Кот Ученый облизал его взглядом, вбирая в себя суровые черты лица с бороздками морщин и подпалинами седины от висков к бороде и усам.
- Да напасть у нас общая, Илюшенька! Безлюдно тут из края в край, - для убедительности своих слов Кот кинул взгляд на стену дождя, застившую горизонт.
Богатырь потер подбородок:
- Это верно. Сляпай нам струг – за море сходим, полонян притараним. Они нам град сварганят. Токмо сперва одежку коку, доспехи да оружие справь, а за нами не застоит – послужим.
- Нет! – Кот прыгнул на свою ветвь и заходил по ней боярином перед дворней. – Никаких набегов! В Киев пойдем Вовку-князя с престола гнать! Или вы не богатыри первые на Руси? Как он посмел с вами вот так… на позор и посмешище выставить нагишом?
- Супостат, - согласился Илья.
- Вот новость! – удивился Добрыня.
Только Попович был осторожен:
- Рази можно с князем-то ссориться?
- Он с нами смог, - покосился Муромец на свой голый и волосатый, залоснившийся и округлившийся от обильного вкушения живот.
Богатыри заспорили, а Кот задумался, разлегшись на ветке.
Молчание кота сбило спорщиков с толку – они уже наелись, набранились и хотели услышать его слова. Даже начали волноваться: голод утолен, давай справу, мечи да приказывай – любую башку с плеч снесем.  
- Дальше что? – наконец подал голос Илья Муромец.
- Насытились? – Кот махнул хвостом, и скатерть опустела. – Встань, Илюшенька, на самобраночку и подумай, какой наряд тебе для похода в Киев годится.
Уроженец села Карачарова добросовестно порылся в зарослях памяти, пробуя отыскать там что-нибудь этакое, о чем блазнилось сидячи на печи. Порылся и не нашел.
- Ну, что ты там телишься? – Алеша Попович бил пяткой в песок от нетерпения.
- Давай ты сначала, - Илья Муромец шагнул в сторону.
Молодые глаза сверкнули азартом. Только шагнул на скатерть – бах! – сходит расфуфыренный княжий сын, жемчугами да бляшками золотыми от шапки до сапог сафьяновых усыпан.
- Спасибо, котик, уважил, - даже поклонился поясно. – Час бы в Киев, уж я ба….
А тот улыбку в усах прячет.
-

Реклама
Книга автора
Истории мёртвой зимы 
 Автор: Дмитрий Игнатов
Реклама