Второй день мелькали за окном кусты верблюжьей колючи,
и монотонный серо-жёлтый цвет казахстанской степи опускал меня
ниже плинтуса моей депрессии, с которой я устала уже бороться.
Тупо вглядываясь в окно, я иногда кидала взгляд напротив, где женщина
средних лет повествовала мне истории из своей жизни, удручённой нелёгкими
отношениями с мужем, который пьёт и гуляет по-чёрному.
(Боже! Неужели она не видит, что мне это похер всё!)
Через открытую верхнюю форточку лицо обжигал степной раскалённый воздух,
и мне бы прижаться к стенке своей нижней полки, но тогда я упрусь взглядом в это неприятное лицо соседки по купе, что чревато её наводящими вопросами, поэтому, я, подперев рукой левую щёку, уставилась на пробегающий мимо меня монотонный ландшафт.
Хотелось о чём-нибудь помечать хорошем, вспомнить что-нибудь весёлое, но обрывки её фраз, что принуждённо попадали мне в голову, уносили меня в неприятные воспоминания, о которых не только не хотелось говорить, но и думать то же .
<Боже, почему люди столько болтают о себе? Что они ждут в ответ? Жалости? Сочувствия?
Совет? У меня за год накопилось столько чужих советов, что если бы их сложить всё в одно место, например , в грузовик, то думаю, что он бы был набит доверху! И я не воспользовалась ни разу этой халявой, не потому что не хотела, а потому не смогла!
Меня не просто облили грязью и облепили перьями, меня столкнули в яму, завалили мусором, утрамбовали цементом, но кто-то, невидимый, проковырял отверстие в яме и не дал мне задохнуться, не дал остановиться сердцу от боли и отчаянья , и на родильном одре я, в очередной раз, корёжась от боли электрошокера, проклинала его, просила дать умереть, но он упорно тянул меня за шиворот в жизнь, которая не обещала мне ничего хорошего.
Несколько безутешных недель после родов, загоняли меня всё глубже и глубже в нирвану безразличия и пустоты. Только крик младенца, заставляя вздрогнуть, возвращал меня в суровую реальность с горьковатым привкусом полыни и валерьяны.
Пеленая ребёнка, я смотрела на родное, до боли любимое лицо, которое напоминало мне мои кошмарные девять месяцев. Муж изобретательно пытался загнать меня в могилу, постоянно наращивая, как раковые метастазы, чувство вины и душевную панику. Я и в самом деле боялась его присутствия, не зная, что в очередной раз он выдумает, чтоб заставить меня оправдываться, чтоб только я не говорила о его любовнице, с которой он уже жил, где придётся. Он терпеливо и старательно выживал меня из дома, может и из жизни, в надежде, что умру при родах. Он почти выиграл, но не знал, что в один из дождливых дней я ждала его ранним утром у подъезда любовницы с огромным кухонным ножом и с восьмимесячным животом, и была готова от него избавиться, без сожаления и жалости, но я банально уснула под лестницей. Порыв ненависти утих , но стало ещё хуже. Мне было плохо без него и с ним тоже плохо. Беременность отягощала
беспомощностью. Постоянная острая боль в левой лопатке уже не тревожила, даже отвлекала порой, от душевной и нестерпимой оскомы. Последний месяц я перестала спать и бродила по ночным переулкам города, в надежде, что какой-нибудь маньяк сжалится и разрубит меня на мелкие кусочки. Но город был безразличен к моим страданиям и с рассветом , я заваливалась на заправленную , пустую кровать и тупо смотрела в потолок. Не хотелось даже плакать.
Вскоре я почувствовала острую боль при вздохе и закашлялась. Видимо, всё-таки простудилась. Через пару дней стало ещё хуже. Муж давно не появлялся, а мама уехала погостить к подруге в Брест. В больницу ложиться не хотелось. Я не могла даже себе представить, что он переберётся в эту квартиру с ней, или вообще всё вывезет и оставит голые стены, но сильнее всего давила на диафрагму надежда, это грёбаное чувство, что сбивает с пути, нашёптывая заговорчески:
-А вдруг?
С этим, <а вдруг>, я капитально была прикована уже на второй день к постели. Высокая температура и боль в груди не позволяли дышать полной грудью, и самое странное, что мне было уже все равно, только бы умереть во сне, тем более в сон я проваливалась всё чаще и чаще, не осознавая уже, где реальность, а где галлюцинация. Один раз, очнувшись, я увидела перед собой лицо мужа. Он внимательно смотрел на меня, потом видя, что я открыла глаза, спокойно прошёл
к секции, собрал какие-то вещи и вышел, не закрыв входную дверь. >
-Эй! Ты что уснула?
Cкрипящий и высокий голос соседки вырвал меня из лабиринта воспоминаний,
которые навязчиво иссушали меня снова и снова.
- Да, немного укачало..-Я сфокусировала взгляд на не закрывающемся рте надоевшей до смерти соседки, имя которой я уже успела забыть
-Ты, наверное, прослушала то, как я поймала своего козла с рыжей-то шлюхой.
Вот я задала им! Его отважила скалкой и её потаскала за космы. Я всех их за километр чую, блядей этих, что на чужое вадятся! В нашем сельском местечке
ничего не пройдёт бесследно. Вот так и воевала лет пятнадцать, а сейчас вот приутих, понял поди, что семья это святое. Живём , хоть и ссоримся, да друг за друга уже держимся, куда уж скакать по долинам и взгорьям, не те силы уж.
А ты, замужем, Лен?
-Нет.
- Ну, уж не торопись. Замуж не напасть, как бы замужем не пропасть..- Противно
хихикнув, она развернула свёрток с варёными яйцами и в купе неприятно запахло. – А что ещё скажу, чтоб ты знала, что вся жизнь семейная, как тельняшка моряка, главное, чтоб полоски эти не слишком широкие были . Что такое мужик? Да дитё он большое, от одной мамке прибивается к другой. Так что тут и вожжи нужны и сладкий пряник. Я ведь тоже, как бы, не без греха. По командировкам
ездила, любовников имела, только молчала, чтоб не травить ему душу. Они ведь как думают; Им можно, а вот нам нельзя. Так что обид на своего не держу, стараюсь не вспоминать его огрехи глупые, хоть бы гулял тихонько, чтоб я не знала, а не как гармонист , весь на распашку.
Я смотрела на эту женщину, что прожила двадцать с лишним лет с мужчиной, и мне показалось, что они оба просто привыкли к друг другу, а дело совсем не в любви . Может, я ошибаюсь? Может, вся наша жизнь пронизана ложью, что с годами превращается в понятие ложь во имя добра? Постоянно жить и бояться проговориться, думаю, что это тяжко. Постоянно воевать за мужчину, который может тебя уже не любит, разве это не ложь? Почему она мне рассказала всё?
Вроде как исповедь, что камень с души снимает, и думаю, что не мне одной она поведала свою историю, да и слава богу, не всё я слышала, находясь в своём прошлом, и не хотелось больше слушать эту белиберду. Взяв сигареты, я вышла покурить в тамбур.
<Мама привезла меня из роддома, и я ей призналась, что мы разводимся, взяв взамен обещание, что она никогда не будет поднимать эту тему. Мне очень не хотелось говорить вслух , режущие душу, слова. Хватало того, что мальчик был его копией, поэтому накормив его , мне даже не хотелось держать его на руках. Мама, понимая всё, брала его на руки и старалась подольше побыть с нами, чтоб создать, хоть какую-нибудь семейную обстановку, но я была ко всему безразлична. Я могла не поесть, меня не волновал порядок в доме, я не выходила на улицу, боясь столкнутся с мужем и его сожительницей. Я боялась показать свою беспомощность и жалость людям, боялась причитаний и сочувствий, боялась смотреться в зеркало, боясь увидеть в глазах смерть, которую искала все девять месяцев. Теперь нужно было как-то жить ради этого существа, которого я так ждала пять долгих лет и который сейчас так некстати. У меня отняли этих девять месяцев, когда нужно было готовится к материнству, и теперь, я будто проснулась и не могу врубиться в обстоятельства жизни и смириться со своей участью. Где и как я сделала ошибку, что не учла и почему чувствую себя постоянно виноватой?
Иногда, я просто часами ходила по квартире и покачивалась, не замечала как приходило утро, которое , освещая мою квартиру с надеждой ждало мою улыбку, но я забыла, как нужно улыбаться. Я становилась призраком. Моё я, где-то осталось в прошлом и, заблудившись в потёмках, искало моё тело, которое постепенно угасало.
Как-то утром я услышала звонок в дверь. Медленно подойдя, я осторожно приоткрыла дверь, боясь увидеть мужа, но на пороге стояла Татьяна, моя знакомая, которая года три назад уехала на заработки. Она улыбалась, и в руках её был огромный букет роз.
-Спасибо..-Я растерялась от неожиданности и попыталась улыбнуться, но получилось очень жалкая улыбка, будто я провинилась перед ней в чём-то:
- Не нужно было так тратиться. Хватило бы и одной.
- Я и не покупала, это я под дверью нашла. Ну, ты мать, даёшь! Значит, хахаль, всё-таки у тебя есть, не зря болтают люди. Ну, показывай пацана.
-Нет у меня никакого хахаля, а пацан там, на диване. Кроватку не купила. Правду говоря, я не подготовилась к его рождению, как-то не до этого было.
-Да, я тоже удивилась, когда твоего Алекса с Риммкой в обнимку увидела.
Я же её со школы знаю, в одном классе учились. Та ещё лиса. Не водилась я с ней, потому что подставляла она людей за копейку и не могла без сплетен. Натура у неё сволочная. А ты просто дурра, что приняла её на пару месяцев к себе. Что поверила в то, что муж её бил за плохо сваренный суп? Да мужика она другого искала, нужен был полный козёл, и это козёл твой мужик! Какой нужно было быть дилетанткой, чтоб поверить этой сучке? Ты знаешь, что о тебе говорят?! У меня волосы дыбом встали, когда до меня все эти слухи дошли. Постаралась она на славу, учла ревность твоего мужичка, и ей наплевать, что сама подыхала тогда на улице, когда её пьяные родственнички не выделили ей даже матрас, а ты впустила, ещё мужиков своих водила к тебе, пока твой на заработки ездил, а теперь все эти ебаря твои. Ну ты и дурра, мать!
-Да, ладно, что её одну винить. Не она, была бы другая. Я ведь тоже её детство помню. Как она порой на лавочке спала, когда мать пила где-то. И рано замуж вышла, чтоб он них убежать. У всех проблем хватает. Я узнала об связи слишком поздно, но не будем , не хочу вспоминать опять. Как ты? В отпуск или насовсем?
-Насовсем. Мы тут с мужем уже месяц живём. Сын у нас. Он устроился , а я вообщем..типа тоже. Хочу попросить тебя об услуге. Иногда я буду у тебя ночевать, типа я работаю и в ночной смене, а иногда посижу днём, помогу что-нибудь по дому сделать. Как бы сказать тебе попонятней… кавалер у меня тут из бывших появился, разбогател и деньги даёт, а как я скажу дома, откуда они, вот и приходиться выкручиваться. Я столько нигде тут не заработаю. Всё будет здорово. Когда я не буду встречаться с дружком, то отпущу тебя прошвырнуться, может, кого и найдёшь, не сидеть же дома вечно одной, ты ведь как кошка комнатная, так можно и старость встретить неожиданно. Ну, как?
-Тань, мне уже всё равно. Хочешь, приходи. Мне и в самом деле тошно одной.
-Вот и здорово! А всё-таки кто же тебе цветочки принёс? Может твой, если другого нет? На всякий случай пущу слух по глухому телефону, что это Алекс, посмотрим, что будет.
Мы перешли в зал, где сопел во сне малец. Татьяна разглядывала его , словно сыщик , ищущий улику на месте преступления.
-Да, вылитый Алекс. Нелегко же тебе придётся его забыть, лучше бы нагуляла, было бы проще. А он видел?
-Нет. Думаю, ему он уже не нужен.- Я засунула цветы в вазу и
