правое заднее колесо…
А Глеб раскатывал туда-сюда, веселясь словно стрекоза из басни. Ни дружбы, ни даже симпатии у них так и не возникло, а после того случая с «Мерседесом» их отношения и вовсе начали портиться.
По незначительности сейчас уже и не вспомнить, куда Глеб ехал в тот раз, но он как всегда спешил, а светофорная масть как назло, ему не шла. Вот и этот перекрёсток проскочить не хватило совсем чуть-чуть.
Глеб нетерпеливо ёрзал на сиденье, гипнотизируя красный глаз светофора, когда огромный чёрный «Мерс» из соседнего ряда вдруг медленно выплыл вперёд и, сверкнув полированной бочиной, встал впереди Глеба.
- А-абарзели буржуи! – перекатил он желваки на скулах.
Зажёгся жёлтый, затем зелёный, а «мерин» всё стоял в странной задумчивости, загораживая дорогу. Матерясь, Глеб впечатал бибикалку в руль. Жалкий писк «Оки» беспомощно упёрся в жирную жопищу «шестисотого»...
Эх, вот сейчас бы ему ту американскую ручку!
Наконец, словно очнувшись, «Мерседес» дёрнулся и не спеша покатил вперёд. Своими широченными шинами он тихо шептал что-то на ухо асфальту, двигаясь прямо по осевой. «Мерин» занимал сразу две полосы, а Глеб болтался сзади, безуспешно пытаясь обогнать наглеца то справа, то слева.
Всё же перед следующим перекрёстком он кое-как вырулил в соседний ряд и встал на красный нос к носу с «мерсом». Сжав одной рукой баранку, Глеб сквозь недобрый прищур глаз выцеливал светофор. Другая рука нервно поигрывала пальцами на рычаге передач, словно рука ковбоя над кобурой.
И вот – жёлтый! «Ока» взвизгнув, пульнула с места и, резво подвывая моторчиком, понеслась вперёд, а супостат опять засиделся на старте.
Глеб облегчённо вздохнул: вот оно – счастье!
Знай наших! Мастер – он и на «Оке» мастер…
Эх, жаль нету ручки!
Но тут «Мерседес» словно паря над дорогой, обогнул «Оку» и невозмутимо потёк впереди. Он ехал, никого не замечая и безразлично отражая на себе городскую действительность.
- Гад, ворюга, бандюган! - возопил Глеб, окончательно выходя из себя.
Ярость и воздвигнутый впереди безразмерный багажник «мерина» застили ему весь белый свет:
- Что ж ты, сволочь, думаешь вместе с «шестисотым» и Правила дорожные купил!?
И Глеб ринулся на обгон, словно бык на тряпку.
Газ в пол и вперёд! Давай же! Так… Вот он догнал. Вот уже миновал багажник и поравнялся с дверцей…
Ещё немного – достанет и до водительской…
Каждая секунда обгона тянулась нестерпимо долго.
«Ну же, ну!» - Глеб дёргался на сиденье, изо всех сил топоча педальку газа, а длиннющий, словно питон, «Мерс» всё также медленно тянулся и тянулся рядом.
«Ока», чуть не плача, старалась, вытягивалась, но быстрее она просто не могла.
И казалось Глебу, что там, за слепыми чёрными стеклами сидят мордатые, обкуренные бандюги в золотых ошейниках и, тыча сосисками пальцев, скаля сальные рты, ржут и потешаются над ним, честным человеком!
Стиснув зубы, «Ока» всё же медленно разгонялась, но и «Мерседес», чуть шевельнув колесами, пошёл быстрее. И к тому времени, когда Глеб всё же преодолел долгий путь вдоль капота «мерина» и, едва уйдя от встречной, вильнул вправо, он уже мало что различал красными бешеными глазами.
Добела раскалённое самолюбие клокотало и рвало рассудок на части и, повинуясь жгучему желанию вредно отомстить, Глеб ударил по тормозам: «На, гад, получай!»
«Ока» резко подставилась перед «Мерседесом». А тот, словно не замечая её стопов, со страшной силой налетал сзади, стремительно раздуваясь в зеркалах и как бы охватывая малышку своими фарами-глазищами. Он и не думал останавливаться!
Ёкнув, Глеб запоздало отпустил тормоз и испуганно нажал на газ. Столкновение было неизбежно, но «Мерс» как бы опомнившись, разом присел, упираясь колёсами в асфальт, и вдруг шарахнулся на тротуар. Там, метнувшись от толпы на остановке, он со всего ходу смачно хлопнулся в столб...
Не помня себя, Глеб свернул в ближайший двор, где страх, покрутив его в каких-то переулках, затолкал в неприметную щель между гаражами.
«Всё, пиздец, они уж точно запомнили его номер…»
Несколько секунд Глеб тупо сидел в машине, потом вдруг выскочил и зачем-то побежал назад, к месту аварии.
«Мерседес» всё так и стоял, заглотив мордой столб. Ещё шипел пар из-под смятого капота, внизу разливалась, вытекая меж колёс, горячая тёмная лужа.
Из машины никто не выходил. Опасливо подошедший народ тщетно силился разглядеть что-то там, за зеркальной чернотой стёкол. Видя неподвижность машины, толпа осмелела, и одинокие возмущённые возгласы слились в негодующий шум.
Оттого, что народ был против «Мерса», а значит за него, Глеб ободрился и даже сделал пару шагов вперёд из своей подворотни, пытаясь заглянуть за стену этих сомкнутых спин. Но шум вдруг разом стих, и толпа раздвинулась, словно занавес в театре, потому что водительская дверь машины, мягко щёлкнув, стала открываться.
Она плавно отходила всё шире и шире, и в тишине над толпой вдруг прошелестел жалостливый вздох…
Из машины, прижав руки к ушибленной груди, медленно вышла девушка.
«Красивая какая!» - оторопел Глеб.
Действительно, её юную красоту не могла испортить ни кровь, сочившаяся из раны на лбу, ни ссадина на коленке.
Девушка медленно, как во сне, прошла вперёд, затем повернулась к разбитой машине полными ужаса глазами. Она опустилась на асфальт и тихо заплакала.
Настроение зевак резко поменялось, народ враз загудел:
«Да тот, на «Оке» сам был виноват!»
«Каз-зёл!»
«Уехал и бросил!.. Может, номер кто запомнил?»
«Скорую надо и милицию!..»
Услыхав про милицию, Глеб опомнился и на гнущихся, пластилиновых ногах побрёл назад. «Ока» послушно дожидалась его там же во дворе. На душе было погано, и Глеб злобно пнул её в бок: «У, кибитка несносная, табуретка недоделанная!»
Хотя она-то здесь при чем?..
Глеб повернул ключ, и «Ока», обиженно дёрнувшись, всё же завелась. Выехав из щели, озираясь, он прокрался дворами на соседнюю улицу и влился в общий поток.
Девушка всё не шла из головы.
«Да дура она! Дура, блядь, сама виновата! Не умеешь ездить - сиди, проститутка, дома», - твердил Глеб, но сердце всё равно щемило.
Так было несколько дней. Затем, когда он уверился, что его уже не найдут, ему значительно полегчало.
А вскоре он и вовсе надолго позабудет о ней, но потом, с годами станет вспоминать всё чаще и чаще. Стройную, испуганную, с беззащитно прижатыми руками и струйкой крови на лице.
Лишь в зрелые годы он поймет, что машина эта не могла быть её собственной. И быть замужем за богатеем той девушке вряд ли было по возрасту.
Скорее всего, взяла она «Мерса», быть может, даже и без спроса, у дружка-бандюгана, который, наверное, спьяну, показал ей накануне как заводить и трогаться.
И знает только Бог, как ей потом пришлось за это расплачиваться…
