ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ ПЛЮС ДИКАНЬКИ

отвлекаться от настоящего, конечно, если оно, это настоящее, есть - Любовь, и в первую очередь к Нему Самому.
"Ты о чем думаешь? - она настойчиво прерывала его размышления, - скажи откровенно, о чем?"
"О совести, - Виргилиус возвращал ее в начало рассказа, ибо искренне хотел помочь избавиться от (неизбежного - увы...) повторения ошибок; не использование же попытки находил для себя предосудительным. - Что я знаю точно... При рождении человеку Господом дается совесть. Она никуда и никогда не исчезает, за этим очень внимательно следит Ангел - хранитель.  Но и дьявол тут же рядышком сажает свой куст чертополоха, и бесенка ставит при нем, и во власти человека, в его выборе - что поливать, лелеять, взращивать, и от чего пытаться избавиться. В этом и есть содержание изнурительного труда для каждого, - объединил указательным пальцем две груди (ее и свою), - для каждого!.. человека. Что же касается того, что я, лично, для тебя тоже являюсь совестью, так и это от лукавого. Внимай себе, прислушивайся к той, которая в тебе от Бога, вот и все. Кажется, куда проще..."
Слезы у Жеребцовой подсохли; на глаза надвинулась скука; не найдя интереса в ушах, в носу, на губах, зевота скоро и бесславно скончалась в ямочке на подбородке...
Ища глазами во что бы упереться понадежней, Виргилиус добрался до двери и...  вздрогнул: с обратной стороны в нее затрезвонили истово, нетерпеливо, до боли - знакомо. Конечно, ворвался Сидельников, - принюхался, - взял след и, рассекая воздух лобной костью, в три прыжка преодолел межкомнатное пространство; замер у кресла; отступил назад; скрестив руки на груди, засопел громко и влажно.
Словно кинжальным лезвием расщепил ее ресницы; словно ракушные створки распахнул ее веки и... был очарован жемчугом ее глаз.
Галантно взял ее за руку, переместил на диван; уложил на левый бочок, затем - на правый; ладошку - под головку, лучше - кулачком; верхнюю коленку - слегка вперед, нет - нижнюю; волосы - веером на лоб, элегантнее - пучком; бедро - без завала и круче; улыбка - мраморные россыпи на алой крови...
Сидельников уверенно лепил позу из Жеребцовой на диване Виргилиуса, и откровенно (хотя и как бы невзначай) лапал ее за те места, которые Виргилиус когда-то находил запретными (на этом же диване!) до наступления кромешной темноты, - в такие мгновения он обжигался о собственные щеки. Жеребцова подчинялась Сидельникову безропотно, она наслаждалась?.. Конечно, женщины любят ушами, а Сидельников говорил, говорил, говорил:
"... Я сплю?.. Ущипните меня!.. Такое совершенство в затхлом болоте этого грека. Открой! Открой все окна настежь, разве не видишь? она задыхается, такому телу нужно много кислорода, очень много... Гибель Помпеи, о!.. гибель Помпеи... Вы - чарующий гений! Вы - причина открытия величайшей тайны мира. Гибель Помпеи, о! гибель Помпеи... Мировая катастрофа? Да, катастрофа! Но что явилось причиной? Напряжение в земной коре, неизученные природные явления?.. Чушь собачья! Это - солнце! То, что дает жизнь земле, и то, что ее забирает. Кровавый диск в небе - примитивно, нужен точный художественный образ. Вы! - та женщина, которая не должна быть искушенной змием, а парить выше облаков, вы - та! солнце, а не безликое среднее - оно. Вот в чем открытие: Бог сотворил солнце - и она! - была женщиной... Гибель Помпеи, о! гибель Помпеи... В этом доме, в подъезде - рядом, в квартире номер пятьдесят пять свершится чудо... Я его вижу: рушится мир, пар, дым, стоны, крики о помощи, русалка, утопающая в пене, а на потолке - обнаженная... солнце, символ продолжения жизни после смерти на земле. А?.. В любое удобное для вас время, лучше ночью, чтобы принести миру рассвет..."
К концу сеанса Жеребцова, точнее - Пеликанова, начала испускать из обнаженной шеи лучи, а в непереносимо расширенных ее зрачках засеребрился двумя шеренгами один Сидельников.
Когда она распрощалась, Сидельников попросил у Виргилиуса "стольник", и тот дал его безо всяких оговорок, справедливо считая, что он уже отработал деньги, и самым честным образом...
Перед сном Виргилиус имел правило совершать медленные прогулки к реке, вдоль, и обратно. Пешеходный мостик там плыл бортом против течения, и частенько какая-нибудь парочка на его середине избавлялась от вещдоков, наивно полагая быть незамеченной. Но опытный сторонний глаз видел их уловки, и видел шпионов, оседлавших берега темными кучками: он запросто фиксировал их неуклюжую передислокацию при внезапно вспыхивающих фонарях. Фонарей всегда было поровну: по три - сверху и снизу, по два, по одному, но никогда, никогда их не было нечетным суммарным количеством. И даже луна в том месте обязана была иметь свою симметричную копию.
Сторонний тот глаз в лице Виргилиуса сегодня подметил и еще кое-что из самого невероятного. К соседнему подъезду подкатила черная карета, и женщина, прикрывая лицо черной полой длинного плаща, мягко проскользила за дверь. Мягко и знакомо...
"Миледи", - решил Виргилиус.
Но увы, всего лишь - Оля - Жеребцова - Пеликанова; она стукнулась посреди ночи в несчастную дверь Виргилиуса; была в тоге, по-женски перекинув конец простыни через правое плечо; перешагнула порог, веером распустила пальцы обеих рук; сумка выпалась в... между четырех босых ног, раскрепощенная ткань съехалась - вниз в кучку, обнажив под собой бесстыдное исправление цветом божественного создания. Покрытая золотом, она вопиюще малинилась в особо интимных местах, - Виргилиус зажмурился. "Вот что сделал со мной твой друган, - плаксиво прошептала она, - ты разрешишь мне принять ванну?"
Струйный напор воды вначале поработал над ее голосом: уже звонкий, он поведал, что она - дура, и далее изложил подробности случившегося, изредка отвлекаясь на удовлетворенное ржание, на некоторые требования. "У тебя есть растворитель?" Виргилиус согнул руку крюком с литровой банкой на конце, завел в щель. "Мочалка?.. Я сама нашла! Ты потрешь мне спинку?.. Не слышу!.. Ах, да, прости, я забыла, что ты у нас теперь чистюля, тебе нельзя мараться..."
Сидельников выложил ее на полу в виде солнца, раскрасил маслом,  акварели (и это оказалось для нее неожиданным) он не признавал. И все было так забавно, пока он не вздумал перенести ее на потолок в прямом смысле: с помощью стремянки, молотка и четырех огромных гвоздей. Она думала - шутил, а у него, вдруг, глаза сделались, как у крокодила стеклянными, изо рта пошла пена. Улучив минутку, она решила не испытывать больше своей судьбы...
Из ванной она вышла чрезмерно откровенной, бедрясто - вихлястой, кожа на ней была иссиня - бледной до фиолетовости, стеганной квадратно гнездовым способом, мокрые космы... в общем - безобразной, но... не  настоящей дурой, судя по тому, как быстро стихла, сникла, оделась, и бесшумно покинула его квартиру.
Сидельников тоже знал (или нечаянно совпал?), что перед сном Виргилиус имел правило совершать медленные прогулки к реке, вдоль, и обратно, - он фосфоресцировал бороденкой над зыбкой лавочкой, - да он ли это?.. он! - головешкой перегара; где-то там в межзвездном пространстве пересекались две, принадлежавшие только его глазам, прямые. Виргилиус опустился рядом. "Я нашел ее, - глухо сказал, Сидельников, - на предельной скорости врезалась в панелевоз, собирали по косточкам".
Словно речь шла известно о ком, и давно, словно все причитающиеся случаю недоумения, охи, ахи и скупые слезы уже позади, и только вот последнее это уточнение, которое, вероятно, тоже - было, и  даже если бы оно ранее и не было, а действительно было последним, то могло ли оно хоть как-то повлиять на уже выровненную фазу общего настроения? Вряд ли...
"Гибель Помпеи, о! гибель Помпеи... - пробубнил Сидельников, - такую солнце трудно будет найти." "А жена?" - спросил Виргилиус. "Она - русалка! - раздраженно бросил Сидельников, - она в больнице!" "Ты уж больше не приводи к себе никого", - со смирением попросил Виргилиус, и напрасно, потому что тот сразу же завел известную пластинку о волшебной силе настоящего искусства. "Боишься-боишься! - все более распалялся он, - ничего, придет, и твое время придет!" Зазвучали и более конкретные угрозы в его адрес, но Виргилиус постарался быстро отсечь их подъездной дверью. Он давно уже подумывал о переезде в другой район города, но память о родителях, уходивших в мир иной из этой квартиры, его сдерживала.
Внезапным и странным было появление Ольги перед Виргилиусом, и исповедническим - если по характеру: ей бы пред священником склониться... И еще символическим. Вымазанная бесноватым художником, она вынуждена была вновь явиться к Виргилиусу, чтобы смыть с тела своего грязь. С тела - да, а с души?.. И почему - к нему?
По окончании вечернего молитвенного правила, Виргилиус троекратно опустился на колени пред иконой Спасителя: "Господи, упокой душу рабы Твоей, Ольги..."
Засыпая, он на мгновение увидел ее одновременно в двух противоположных, но очаровательных состояниях: улыбающуюся, и с горькими слезками на щеках.

                           3

                     ЧАЙНИК МЕДНЫЙ

Много чего повидал чайник на своем веку.
Молодым был - пузатым, обрюзгшим - стал от перекала на костре: зазевался давнишний его владелец, пригорюнился, прикорнул от усталости - а воды в нем было на донышке, - поскандалили; но в последнее время не роптал чайник, не гневил Бога. Посвистывал тихонечко, не из гордыни, а  из природного своего устройства. Шею он имел высокую, лебединую, с маленьким клювиком, не дозволявшим ни одной капле промахнуться мимо кружки. С нынешним хозяином у него настоящая дружба - водой не разольешь, потому, что познакомились они в тяжелых обстоятельствах, о которых оба не любили вспоминать, - время поверяло, поверяло их кознями, да они - сдюжили. Слава Богу!..
В кармане хозяина, в платочке - красный кирпичный камешек, потому и бока у чайника что тебе зеркало, а совсем недавно они заменили веревочку на блестящую цепочку, и теперь совершенно перестали беспокоиться за судьбу крышки, - теперь-то уж если им и предстояло сгинуть в этом мире, то непременно вместе, втроем, и это их очень даже устраивало.
Хозяин у чайника однозначно - маленький, но в остальном скручен из противоположных сторон и противоречий в характере: то он солдатиком - то хромой, то старенький - то молодой, то грустный глазами - то смешной, то на привале тощий и полупрозрачный - то барин животом кривым сбоку; друга своего он прятал за пазуху еще тепленьким, чтобы не соблазнился им лихой глаз, потому как время нынче такое: на цветной металл - спрос повышенный.
Спускались они по северному серпантину из города Владимира; хозяин останавливался, разворачивался носками кирзовых сапог, прикладывал козырьком ладошку, щурился довольный на златоглавый, - "Н-да, - мычал он одобрительно, - н-да, - кланялся, крестился, переводил дыхание, - Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного", - поправлял шапку-бескозырку, складывал руки крестом на брюшке-дружке и топал дальше. За спиной у него - мешок на двух тесьмах, в нем - доля буханки, соль, сахар, спички, сушеные земляничные листья, военного времени баклажка с водой, сверху - полочкой - рулон из паралона.
Ночевали они в стогах, на заброшенных фермах, на околицах, в порушенных домах, сараях, в коих недостатка не наблюдалось, потому как звук