... Течет тоненько по холодным граням камня...
Принцесса острова заброшенных скульптур, она ходит печальная от одной к другой, вспоминая, что когда-то жила каждая граница прекрасных изваяний, радовалась возможности движения, дыхания, не стесненного тяжестью каменной груды...
Она бродит и вспоминает, как паутины тишины не бело в темном ее дворце - ночью вдохновлялись красотой звезд птицы и пели так сладко, что вышла Медуза послушать - и лишь несколько тяжелых грудок упало навеки холодным испуганным дождем.
Ей было грустно, до боли грустно, что рассвет больше не будет украшать лучиками молодого пробегавшего оленя, он бежал вперед, радуясь дальней травинке, а быть, может, спеша к подруге или олененку; она разлучила их навсегда...
Красивое лицо Горгоны отвернулось от каменных садов, больше не было в сердце зависти к прелести цветов, к дружному шелесту листьев, алмазы глаз своих змеек-волос она б отдала, чтобы живой капелькой пробежала по ним роса...
Камни, всюду они - безмолвные, гордые, не чувствующие ни ее улыбки при радости, ни жеста гнева, она среди них, одна... Творение ночи, создание волшебства теперь жалела, что имеет глаза - слеза из них не оживит ни мальчика, обернувшегося и застывшего в ужасе, ни волчонка, ни ветвь - все камень...
Он покрывался темным густым мраком, что ножом врезался в сердце Горгоны, обнажая совесть и путая в оковах отчаяния ("Я просто хотела погладить... Угостить... Я не могу жить одна!") И... лишь безмолвно катиться слеза.
"О чем ты горюешь? - спрашивали Горгону боги, легкомысленно попивая амброзию и нежась в облаках. - Это лишь наши игрушки, они всегда будут жить, хоть и не мы, вот забавно!..". И смех их ужаснул ее, имя которой произносили боязливым шепотом.
"Живые? Они больше не увидят солнца, не возрадуются, не побегут навстречу любви!.. - бежала она от Олимпа, стараясь не смотреть на ласковые взгляды сатиров и яства с сокровищами, которые ей предлагали, чтоб с божественного дворца богов там она всех людей, животных и растений превратила взглядом в камень, за это станет богиней Тишины и познает все блаженства правителей мира.
Горгона бежала без оглядки, забыв про крылья, после упала посредине своего острова, бессильно отбиваясь руками и в то же время протягивая их к точно окружающим ее, приближающимся призрачным, множащимся, каменным фигурам... Они точно хотели всегда видеть ее рядом, жаждали пополнения себе подобными (или то боги смеялись над ней?)...
Волшебница в изнеможении поднялась ввысь, будто хотела покинуть все, камень, просилась в высоту, в ветер, не слушала змей своих волос, боявшихся высоты и привыкшим к уюту среди тишины и покоя камней, летела все выше и выше...
Она остановилась и встретила глазами рассвет, в который влюбилась, так нежно-розовые лучи мягко гладили ее волосы, а нити точно руками любви согревали сердце, рассвет точно тоже полюбил прекрасную Горгону и жаждал всегда ее видеть, всегда касаться ее холодеющих рук (ночь уходила; люди вот-вот проснутся, забегают звери и распустятся цветы; рассвет, точно предчувствуя что-то, тревожно, дрожаще ласкал фигуру принцессы каменного острова...
"Не делай этого!" - точно умолял он, невидимо целуя ее в побледневшие губы, секунды рвали каменную нить в ее рассудке, она вздохнула... и мягко-печально посмотрела на него, дрожащего и рвущегося к ней... Но он не мог обойти холодную и плотную преграду воды (Горгона посмотрела на отражение себя в отражении, и, последнее, что она успела заметить, навек теряя сознание - жарко и отчаянно обнимающие ее лучи заката - она неумолимо статуей падала в море)...
Оно тяжело и тихо накатывает волны на ее остров, точно было все слезой...
Ее слезой...
