Вопль маски

Удивительно, но он появился ровно в 18.00. Еще удивительнее, что, разместив свое грузное «Я», не отрываясь, стал смотреть ей в глаза. Вышел на середину сцены и, вопреки всем законам падения всех углов и их отражений, скривился взглядом на крайнее кресло слева, в самом конце зала, почти за колонной... Колонна, задуманная местным архитектором как кусочек неизвестно зачем примененного Jugendstil*, завершалась где-то на излете каменным лицом, обрамленным парой-тройкой dreadlocks**.
Когда Настя Лавочкова, по профессии востребованный дизайнер, 37 лет от роду, почти без вредных привычек и к тому же разведенная девушка, вошла по третьему звонку в зал, лицо глянуло черными впадинами огромных глаз, свело изогнутые капризом (или злобой?) брови и каверзно открыло рот, отчего сделалось узнаваемой маской из античного театра, изображающей трагедийный вопль. Подумав про вопль и не решив окончательно, что конкретно провопила маска – «О женщины, вам имя – вероломство!» или «Смешалось время... смута в голове», она погрузилась в бордовый бархат кресла и нервно повела плечами, поймав тот самый неотрывный взгляд грузного «Я» и одновременно голос, наплывающий волнами:
Закрылись цветики!
Куплетами пою
Печально песнь свою.
Тянусь, ни жив ни мертв,
Сквозь мир к душе твоей,
Родная!
Я рассмотрел:
Кувшинок желтых хоровод,
Что тихо плыл
По глади вод,
С лучами первыми
Пропал...
Тогда мой час настал!..
Чу!.. Стая
Огромных и тяжелых птиц...
«…тянулась к югу. Приближалась довольно скучная пора...», – именно так Настя отвлеклась от поэтических волн – хотелось бы думать – по независящей от нее причине. Причина мгновенно материализовалась почти рядом с ней. Она, скосив, чтобы получилось незаметно для грузного «Я», один глаз, стала наблюдать за мужчиной. Тот стоял в небрежной позе, поддерживая колонну плечом. Одет в солнцезащитные очки, поношенный свитер и джинсы. Очки были качественной имитацией известного Насте брэнда, а вот свитер...
Не может быть! Такого не может быть! Она еле удержалась, чтобы не превратиться в ту самую маску, венчающую югендстильную колонну: на Солнцезащитном был свитер, который двадцать лет назад вязала она, Настя! Пяти мотков серой, пахнущей настоящими овечками, шерсти не хватило, пришлось докупать. Она выбрала чудесную пушистую пряжу цвета увядшей розы и, порывшись в журналах по вязанию, нашла невозможно сложный растительный узор. Свитер из скучного, серого, практически бабушкиного, превратился в эксклюзивный, дизайнерский. И теперь она узнала его...
«Двадцать лет, день за днем,
Я не ждал этой встречи,
Не томился один,
Не терялся в толпе,
Не готовил тебе
Я красивые речи,
Не наглаживал брюк,
Не ходил по воде,
Не писал телеграмм
И стихов на листочках,
Я не строил домов,
Не рожал сыновей...
Но не ставил в конце
Предложения точку...», – снова запело грузное «Я» со сцены, Настя вздрогнула, встала и, сделав шаг, дернула Солнцезащитного за рукав своего свитера.
– Откуда у вас этот свитер?
– Что?
– Откуда у вас этот свитер?
– Зачем вам?
– Это мой свитер! В том смысле, что я связала его своими собственными руками двадцать лет назад...
– И что потом?
– Потом я его подарила. Откуда он у вас?
– А кому вы его подарили? Вы его помните?
– Разумеется, я его помню! Пряжа стоила пять рублей за моток. Дорогая была пряжа. Это серая. А другая, цвета увядшей розы, с ангоркой, – двенадцать!
– Я спросил не о свитере... Вы помните того, кому его подарили?
Солнцезащитный кивнул на сцену. Настя взглянула в указанном им направлении так же послушно, как минуту назад глухим шепотом отвечала на вопросы.
– Он вас ждет.
Одобрительно кивнув аплодирующему залу, мужчина двинулся в сторону сцены, а Настя, запинаясь за неровно расстеленную по проходу дорожку, кинулась к своему исчезнувшему прошлому, на ходу складывая два и два. Ее единственный, самый милый и любимый мальчишка, стройный, изящный как юный бардовский князь, каким-то образом узнал, где она и что с ней, узнал, что она свободна, и выбрал такой странный способ вернуть ее... Фантазер и вечный выдумщик!
Они столкнулись в пустынном фойе.
– Наверное, я должна сказать, что ты совсем не изменился? Но. Я. Не. Могу. Так. Сказать.
Ты неузнаваемо изменился!
– Ты – тоже. Но. Это. Ничего. Не. Меняет.
«Glock!»*** – еле слышно проговорилось откуда-то сверху, и грузное «Я» стало медленно оседать на зеркально блестевшие плитки пола.
– ААААААААААААААААААААААААА!!!
Настя в ужасе открыла глаза. Кто-то звонил в дверь. Накинув халатик, она взглянула на часы, успела удивиться – ого! – 12.16 – и бросилась в прихожую. Погремев с минуту замками и цепочкой, открыла дверь. На пороге стоял мужчина, одетый в солнцезащитные очки, поношенный свитер и джинсы, и протягивал Насте белый картонный прямоугольник. Она взяла карточку, пробежала глазами текст:



«Идти или не идти – вот в чем вопрос!» – твердо решила для себя Настя. И пока она принимала единственно верное, как ей в тот миг казалось, решение, Солнцезащитный исчез. Испарился. Как будто и не было его.
И только где-то внизу («в преисподней, что ли?» – подумалось Насте) выстрелила-хлопнула дверь парадной.


* Jugendstil – (нем. «молодой стиль»), немецкое название стиля «модерн».
** устрашающие локоны
*** «Glock» – марка пистолета австрийской компании