От аллеи отделилась узкая едва приметная тропинка и змейкой скользнула за высокий пышно разросшийся куст старой сирени.
Виталий замедлил шаг и остановился, с лёгким недоумением глядя на эту, невесть откуда взявшуюся дорожку. Выглядела она давно протоптанной, однако же, прежде её никогда здесь не было – это совершенно точно, потому что он гулял одним и тем же маршрутом изо дня в день уже не первый год. Виталий знал наперечёт все скамейки, кусты, пеньки и камешки в небольшом городском парке. Наверное, если бы напрячься, то смог бы даже высчитать по памяти количество тротуарной плитки, которой была вымощена сама аллея. Получаса вполне хватало, чтобы неспеша обойти всю территорию.
Но сейчас он стоял и глядел на хорошо утоптанную узкую дорожку, которой вчера ещё не было. Собственно говоря, тропинка и тропинка – что в ней особенного? Но она вела в никуда, потому что там, метрах в пятнадцати была высокая ограда, опоясывающая весь парк, между прутьями которой мог протиснуться ну разве что какой-нибудь кот, да и то весьма тощий.
Пока Виталий рассуждал, из-за куста высунулась рыжая остроносая мордашка. Настороженно принюхиваясь, зверёк повернул голову и встретился взглядом с человеком. На мгновение оба замерли от неожиданности, а затем обитатель чащобы быстро юркнул обратно.
- Откуда лисица могла взяться почти в центре города? – вслух растерянно пробормотал Виталий.
- Что вы говорите? – переспросил его старичок, проходивший мимо.
Он остановился с явной готовностью поболтать о чём угодно и выжидательно уставился на потенциального собеседника.
- Там лиса…
Виталий вытянул руку в направлении сиреневого куста. Старичок проследил взглядом, а затем недоверчиво покосился на незнакомца.
- Откуда же здесь, в центре города может взяться лиса, молодой человек? – проворчал он. – Вам наверняка показалось. Скорее всего, это какая-нибудь рыжая кошка…
- Но я же видел собственными глазами.
Старичок настороженно прищурился и с подозрением принюхался. В его глазах промелькнула какая-то мыслишка, а на губах проявилась презрительная ухмылка.
- А зелёных человечков случайно вы ещё не видели? – ехидно поинтересовался он и сердито добавил. – Нанюхаются всякой дряни, а потом видения их посещают…
Потеряв интерес к собеседнику, старый ворчун направился дальше, провожаемый растерянным взглядом. Виталий недоумённо пожал плечами и, подняв руки, понюхал ладони. Всё оказалось очень просто: от левого рукава шёл запах растворителя, которым он недавно отмывал пятно художественной краски. Очевидно, старичок принял встречного за наркомана "ацетонщика".
В этот момент за кустом что-то хрустнуло, и между веток мелькнуло рыжее пятно.
Повинуясь взыгравшему любопытству, Виталий сошёл с аллеи и направился по тропинке к зарослям сирени, не обращая внимания на осуждающие взгляды редких прохожих. Подойдя ближе, он осторожно заглянул за куст.
Тропинка вильнула в сторону и спряталась за старым орехом. Опять что-то рыжее мелькнуло впереди.
"Ну, погоди, - подумал Виталий. – Я тебя всё равно выслежу…"
В нём пробудился охотничий азарт. Став на цыпочки, осторожно подкрался к ореху и резко заглянул за него.
Там никого не было. Вернее, не было лисицы, зато он увидел нечто такое, от чего даже рот приоткрыл.
Сразу за орехом от его корней тропинка превращалась в дорожку, вымощенную старым красным кирпичом, поросшим мохом. Она вела прямиком к небольшому мостику, перекинутому на другой берег весело журчащего ручья.
Виталий несколько раз моргнул, не веря собственным глазам, но ручей с мостиком не исчез. За ним мощёная дорожка плавно заворачивала влево за невысокий холмик, поросший пышным лилово-розовым ковром цветущего вереска. Вправо зелёными островками, пробитыми желтизной первых осенних листьев, уходил орешник, над которым, словно исполинский утёс, возвышался старый дуб. Своей могучей кроной он уходил далеко ввысь. А прямо начинался густой ельник.
Ничего подобного здесь не могло быть. Виталий невольно зажмурился и помотал головой, а затем снова открыл глаза. Видение не исчезло. Он неуверенно отступил на шаг, и тотчас мостик с ручьём, а за ним и весь невероятный пейзаж подёрнулся лёгкой дымкой. Оглянувшись назад, Виталий увидел сиреневый куст на своём месте. Из-за него доносились голоса детей, резвящихся на игровой площадке. Но звучали они слегка приглушённо, словно сквозь вату.
Осторожно отступил ещё на шаг – голоса зазвучали чётче и ближе, но зато загадочное видение мостика и ручья стало размытым и задрожало, словно собираясь исчезнуть. Виталий торопливо шагнул вперёд – видение стало резче.
- Ну и дела, - пробормотал он. – Это что, скрытая камера или ещё какой-то розыгрыш?
На месте ручья должна была находиться кованая ограда из прутьев, а за ней широкий тротуар, отделяющий серой асфальтовой полосой городской парк от проспекта. Но ничего этого в упор не наблюдалось.
Словно завороженный, Виталий двинулся вперёд, отдавшись на волю чувств, которые вкрадчиво нашёптывали о том, что впереди его ждёт что-то невероятное и прекрасное. Ступив на мостик, он замер на мгновение, оглянулся назад, словно прощаясь, а затем нетерпеливо перебежал на другой берег и решительно зашагал в направлении манящего неведомого.
Он был художником. Знакомые говорили, что очень даже хорошим, но и только. Его картины не покупали. Потенциальных клиентов с тугими кошельками интересовали только лишь портреты собственных персон – тут они не скупились. А ещё готовы были платить за знаменитое имя – для них даже не было важно, что именно изображено на холсте. Поскольку такого имени у Виталия не было, а портреты он не писал из принципа, то и никакого интереса к нему толстосумы не испытывали.
Зато пейзажи, натюрморты и цветы он писал, вкладывая в полотна всю душу без остатка. Обычные люди, которым удавалось увидеть эти работы, восхищались, хотя и не имели возможность их приобрести. Если Виталий замечал искренность в их глазах, то просто дарил картины от чистого сердца. За это его потом "пилила" жена, упрекая отсутствием предпринимательской жилки и сетуя на загубленную по его вине собственную молодость. Обычно в такие минуты он старался улизнуть из квартиры и побродить где-нибудь в тишине и, желательно, в одиночестве. Поэтому небольшой городской парк был его самым любимым местом.
Словом, жизнь не удалась. Даже близких друзей у Виталия не было. Увлечённо занимаясь живописью, он постоянно пропускал вечеринки, на которые поначалу его приглашали сокурсники по художественной академии, не ходил с ними в походы и на танцы. Лишь один раз, уже после окончания академии он попал на день рождения к знакомым и там, неожиданно для самого себя, выпил лишнего. Дальше всё было смутно, как в тумане – в результате через некоторое время Виталий оказался женат на Светлане.
Вот так вышло, что на рубеже тридцати лет художник был фактически одинок и ничего не нажил, не считая благодарности владельцев раздаренных картин. Часто, гуляя в парке, он рисовал в своём воображении чудесную уютную долину, находящуюся где-то в безвременье. Там не нужно было никуда спешить, что-то кому-то доказывать, пробиваться к "кормушке", распихивая всех локтями. Там не было лживых политиков с их никогда не сбывающимися обещаниями, не было богатых, бедных и обездоленных. Одним словом – это была его личная утопия. Но, странное дело, возвратившись домой, он никогда не мог изобразить на холсте то, что так ярко представлял в своём воображении. Это относилось лишь к видению дивной долины – всё остальное у Виталия получалось превосходно.
Кирпичная дорожка плавно обегала холм, покрытый цветущим вереском, над которым стоял неумолчный гул пчёл. Они взимали последнюю осеннюю дань с мельчайших цветов-медоносов. Любуясь игрой цветовых оттенков от белоснежного до тёмно-красного, Виталий обогнул возвышенность и увидел впереди пологий спуск в уютную долину. Она была замкнута кольцом пологих холмов, поросших разнообразными пышными деревьями, уже слегка тронутыми первой желтизной и лёгким багрянцем ранней осени.
На мгновение приостановившись, словно не веря собственным глазам, художник впился взглядом в открывшийся вид. Да, это была именно та самая долина, которую так часто рисовало его воображение. Недоверчиво оглянувшись по сторонам, он двинулся вперёд.
Незаметно кирпичная дорожка расширилась и превратилась в дорогу, вымощенную каменными плитами различной формы, но при этом хорошо подогнанными друг к другу. Дорога уверенно устремилась к небольшому посёлку, расположившемуся у подножия одинокой скалы, возвышавшейся посреди долины, словно страж. За ней поблёскивала зеркальная поверхность озера. Издалека были видны тропы, ведущие от селения в самых разнообразных направлениях.
Виталий шагал и вдыхал полной грудью пьянящий чистый воздух. Он не видел ни одного автомобиля, да и, как ему показалось, присутствие любой техники здесь было бы кощунством. Наверное, жители посёлка вообще ею не пользовались, хотя в современном мире без неё нигде не обходились.
"А при чём здесь современный мир, - сам себе мысленно возразил художник. – Это место вообще нереально и почему-то мне кажется, не имеет к нему никакого отношения…"
Он подошёл уже к самой околице посёлка, в который дорога вливалась прямой улицей. У крайнего дома, расположенного посреди сада из раскидистых низкорослых деревьев, возле ульев что-то делал совсем седой, но ещё довольно крепкий на вид старик. Завидев приближающегося путника, он выпрямился и, вытерев лоб рукавом просторной рубахи, приветливо улыбнулся.
- День добрый, - первым поздоровался Виталий.
- Добро пожаловать, - откликнулся хозяин. – Ноги не устали с дороги?
- Нет, я даже и не заметил, как сюда добрался…
Виталий огляделся по сторонам и неуверенно добавил:
- Честно говоря, даже не понимаю, где я оказался и каким образом?
Приглашающе указав на калитку чуть дальше по улице, старик предложил:
- Заходи, Виталий Степаныч, гостем будешь.
Художник направился, было, к калитке, но остановился, как вкопанный. Резко обернувшись, он изумлённо уставился на незнакомца.
- Откуда вы меня знаете? Что-то я вас не припоминаю…
- Ну, так ведь трудновато вспомнить того, кого ни разу не видел, - усмехнулся старик. – Ты заходи во двор, побеседуем.
Виталий подчинился. Хоть незнакомец и обращался к нему на "ты", но в его голосе не чувствовалось превосходства или заносчивости. Это звучало так, как если бы разговаривал дядя с племянником.
Пройдя вдоль забора, Виталий отворил калитку и вошёл во двор.
Рядом с дорожкой, ведущей к дому, под большим раскидистым орехом стоял дощатый стол и скамья со спинкой. Из-под неё резво выскочил рыжий лопоухий щенок. Подбежав к художнику, он весело тявкнул и, недолго думая, вцепился зубами в штанину. Видно было, что делает это он не со зла, а просто ради забавы.
- Трезор, ну-ка отстань немедля!
Хозяин поспешил на помощь. Присев на корточки он отцепил щенка от штанины, поставил его на землю и ласковым шлепком направил в сторону скамейки. Отбежав на несколько шагов, Трезор остановился и задорно вильнул хвостиком. Но его внимание отвлекла
