На войну

                     


Митька неожиданно проснулся среди ночи от ощущения тревоги. Проспал! Он вскочил с кровати и, шлепая босыми ногами по холодному полу, подошел к окну и откинул занавеску. За окном была густая темень, лишь сверху чуть брезжила полоса рассветного неба. У Митьки отлегло от сердца. Рано еще! Слава богу, не проспал!

Он вернулся в кровать, нырнул под одеяло и завернулся как можно плотнее, потому что было зябко. Лето было в исходе, и ночи уже стояли прохладные, а под утро на траву выпадала роса.

Митька — великий человек. Невысокий, плотный бутуз, из-под насупленных бровей строго смотрят карие глаза, небольшой рот с плотно сжатыми губами, за который его прозвали «Маленький ротик». Митьке десять лет от роду, но это ничего не значит. Случись ему сегодня проспать, не выйти вовремя из дому, и произошло бы ужасное: не состоялась бы военная операция, которую сельские мальчишки задумали давно — конечно же, с подачи Митьки. Рано утром на окраине села намечался сбор всего мальчишечьего войска, а затем — военный поход и сражение с армией «той стороны», то есть, такой же армии ребят, живущих по другую сторону реки, и без Митьки ни поход, ни сражение не состоятся.

Он, конечно, не генерал в своем войске, есть ребята и постарше, которые желали бы покомандовать, которые всегда и командуют, но без него не то, что воевать — даже с места никто не сдвинется. Митька знает про войну и разные военные штучки все, и во всех военных играх он не только непременный участник, но и авторитетный консультант. Он рано научился читать, читал много и жадно, перечитал почти все, что было про войну в сельской библиотеке, посмотрел все военные фильмы, которые демонстрировались в сельском клубе. Были и другие увлечения: любил книги о приключениях, о морских походах, о путешествиях. А еще — любил играть в футбол, но военные игры перевешивали все.

В центре села были какие-то развалины, все называли их «ратуша», очевидно, в довоенные времена здесь было здание местной администрации, совершенно разрушенное во время войны. Судя по всему, в те годы здесь шли нешуточные бои, потому что, спустя много лет, сельские мальчишки находили в этих развалинах пустые пулеметные ленты, детали оружия, проржавевшие насквозь и пробитые каски. А уж сколько находили патронов! Из них выковыривали пули, высыпали порох, а из пуль выплавляли свинец и делали грузила для удочек. Порох шел на другие, жуткие забавы: его просто поджигали, либо делали «самопал» — медную трубку расклепывали на одном конце и привязывали ее проволокой к деревянной ручке. Получалось нечто вроде пистолета, в ствол которого засыпали порох и поджигали его через дырочку, заранее проделанную возле расклепанного конца. Это было опасное занятие, иногда сила взрыва разворачивала конец трубки, и только каким-то чудом стрелявший не оставался без глаза. Однажды двоих Митькиных одноклассников после такой забавы увезли в районную больницу с серьезными ожогами лица.

На этих развалинах Митька нашел старый, заржавленный винтовочный ствол, принес его домой, почистил, промыл в керосине, приделал приклад, ремень — и получилась вполне приличная винтовка. Только что не стреляла. Ребятишки в очередь стояли, чтобы поиграть этой винтовкой. И вот сегодня утром пойдет Митька со своей винтовкой в поход, затем — сражение. Можно ли спать в такую ночь?

До рассвета оставалось еще часа два, Митька уже согрелся под одеялом. Спать бы еще и спать, но сон не шел. Митька еще повертелся немного, затем откинул одеяло и стал одеваться. Надо идти.

Выходить в такую темень было страшновато, Митька всегда боялся темноты, но сегодня он откинул все страхи. Ведь он — солдат! Конечно, хорошо бы разбудить старшего брата, Николку, и пойти вместе. С ним веселее, да и лишний человек в войске не помешает. Но Николка не пойдет, он — человек серьезный, такими глупостями заниматься не будет. Он уже большой, старше Митьки на три года, учится в школе «на отлично» и увлекается  серьёзными делами: изучает радиотехнику, и в последнее время занят тем, что пытается собрать детекторный приемник. Он, конечно же, не пойдет!

Митька на цыпочках вышел в сенцы, притворил за собой дверь, нащупал в углу свою винтовку и шагнул в темноту ночи.

По темным улицам идти было страшно, но делать нечего — надо идти. В селе почти не было фонарей, так, кое-где висели лампочки под ржавыми конусообразными абажурами, но это было в центре, возле здания правления колхоза. Те улицы, по которым предстояло идти Митьке, не освещались совсем. Со всех сторон наступали какие-то ужасные шевелящиеся темные громады, и леденящий страх заползал в душу, но надо было идти, ведь настоящий солдат не должен бояться. Единственное, что мог позволить себе Митька, это поминутно оглядываться — он боялся темноты и ничего не мог с этим поделать.

Когда уже была пройдена половина темной улицы, Митька вдруг с ужасом вспомнил, что забыл дома солдатскую пилотку. Эту пилотку ему подарил приятель, который жил по соседству: стащил у своего отца и подарил Митьке. Митька очень гордился пилоткой. Еще бы, настоящая солдатская пилотка, отец того приятеля побывал с ней на настоящей войне! Она была Митьке великовата, висела на ушах и сваливалась при каждом шаге, но Митька вооружился иголкой с нитками и целый день возился, подгонял и ушивал по размеру. Кое-как сцепил нитками, так что пилотка сидела более-менее устойчиво, не сваливалась, и Митька остался доволен. И надо же — забыл! А без пилотки — что за солдат? Не солдат, а так, посмешище!

Он досадливо остановился. Надо идти обратно. А вокруг темно, дороги не видно, Митька уже несколько раз споткнулся, пока преодолел этот путь, и один раз упал, больно ударившись о засохший ком земли… И теперь надо возвращаться обратно по темной, страшной улице, снова спотыкаться… Конечно, Митьке очень хотелось пощеголять перед ребятами пилоткой, но возвращаться обратно не хотелось, да еще, не ровен час, мама проснется и не пустит… Ладно, бог с ней, с пилоткой! Обойдется! Митька вздохнул и зашагал дальше.

Светало. Звезды на небе становились бледнее, темные громады вдоль улицы постепенно приобретали более четкие очертания домов, ветвистых крон деревьев или больших кустов сирени. Постепенно в сумерках вырисовывалась улица, идти становилось легче, и ночные страхи понемногу улетучивались. Кое-где в домах уже зажигались окна, и свет их падал на дорогу, освещая неровности сельской улицы.

Когда Митька добрался, наконец, до околицы, уже немного рассвело, но над полями висел густой туман, его клубы заползали в село, обволакивая близлежащие хаты и надворные постройки. На месте сбора в такую рань, конечно, никого еще не было. Митька вышел на околицу и стал нетерпеливо прогуливаться вдоль кукурузного поля и поминутно оглядываться, ожидая друзей. Кукуруза подступала плотной высокой стеной, почти неразличима в густом тумане.

Он прохаживался вдоль поля, обдумывал план предстоящего похода, прикидывал в уме, как лучше начинать сражение с «той стороной», где его лучше начать, кого послать в разведку, кого — оставить в арьеграде. В том, что руководить сражением придется ему, Митька не сомневался: кто еще так знает военное дело?.. Каким-то непонятным образом он забрел в кукурузные заросли. В глубокой задумчивости шел по междурядьям, отводя от лица шуршащие кукурузные листья, и не заметил, как углубился в поле, даже страхи куда-то улетучились. Спохватился, когда кукурузный стебель больно хлестнул по лицу. Надо же, забрел на поле! Надо возвращаться, а то все соберутся, а его нет.

Митька повернул обратно и пошел по междурядью. Долго шел, но конца полю что-то не было  видно. Он ускорил шаг: светало и туман понемногу рассеивался, не ровен час — опоздает!

А кукуруза все не кончалась. По Митькиным подсчетам, он прошел в глубь поля не больше ста, ста пятидесяти метров, затем повернул назад. И уже назад прошел метров триста, а выхода все не было, впереди все те же кукурузные заросли. Митька запаниковал. Он шарахнулся в сторону, пошел — почти побежал, но кукуруза по-прежнему стояла плотной стеной и по-прежнему хлестала его по лицу. Но Митька уже ничего не замечал, одна мысль стучала в висках: заблудился! Опоздает! Он кинулся в другую сторону и побежал по междурядьям, но и здесь выхода не было…

Кукурузу сажают так называемым «квадратно-гнездовым способом», то есть, каждое зернышко на равном расстоянии от другого по прямой линии, на таком же расстоянии в поперечном направлении. Куда ни глянь — прямо, вправо-влево или по диагонали, — всюду длинные ровные ряды высоких растений с ветвистыми листьями и густыми метлами наверху стебля. Казалось бы, в таких зарослях ориентироваться легко: посмотрел вдоль междурядий и сразу видно — что там: или заканчивается поле, или продолжаются кукурузные джунгли. Как бы не так! Куда бы ни посмотрел Митька, везде длинные, нескончаемые ряды, высокие стебли и широкие листья, и просвета не видать.

Постепенно совсем рассвело, развеялся туман, и над полем брызнул первый солнечный луч, а Митька все метался по кукурузному полю, пока совсем не выбился из сил. Захотелось плакать, но плакать никак нельзя: настоящие солдаты не плачут! Он остановился, собрал свою волю в кулак и попытался осмыслить случившееся. Как поступали в таких случаях герои любимых книг? Как поступил бы солдат на настоящей войне?

Прежде всего, надо сориентироваться, вспомнить все, чему учили в школе, чему научился из книг. Ориентироваться надо по солнцу, это он читал. Значит, так: река, вдоль которой раскинулось село, течет с запада на восток, и село тоже протянулось вдоль реки, с запада на восток. Околица, где намечен был сбор, находится на юго-западе, или по-морскому, на зюйд-вест, но кукурузные ряды в поле ориентированы так же, с запада на восток,  стало быть, солнце должно светить в спину. Главное — определить откуда светит солнце, потому что можно попасть на диагональный ряд и уйти вообще черт знает куда.

Из густых зарослей солнца не видать, но на междурядьях пролегли длинные  тени от стеблей, по которым Митька и определил направление на восток, и, закинув за плечи вдруг потяжелевшую винтовку, решительно зашагал в ту сторону, куда легли тени. Перед этим он долго блудил в зарослях, поэтому, может выйти не там, где входил, но это уже не страшно: главное — выйти! Шел долго, а выхода все не было, но Митька сцепил зубы и твердо решил идти прямо, чего бы это ему ни стоило. И шел…

Когда он вышел из кукурузы, солнце стояло уже достаточно высоко. Оказывается, кружил Митька совсем недалеко от околицы. На месте сбора никого не было. У Митьки упало сердце. Все! Ушли!.. Без него! И — куда ушли? Ведь вчера, когда договаривались воевать, не успели выработать план, диспозицию, а решили отложить  на завтра, то есть — на сегодня, а сегодня Митька, главный стратег и заводила, не пришел! Как смотреть в глаза ребятам? Сам всех завел, и — нате вам! Чувствовал себя предателем, дезертиром, сбежавшим с поля боя.

Долго ходил по околице, ожидая, что кто-нибудь тоже опоздал, или, может, кто прибежит за ним — как же без него! Какая же война без Митьки! Наверняка проиграют сражение «той стороне» без него! Однако, никто не появлялся, и Митька,