возлюбленной - Ядзи Гусакивской писал по- польски, по просьбе княжны Репниной- по русски, а Элькан даже упоминал о его французких стихах)...
А побратимами они стали благодаря первому Тарасовому побратиму Васе Штенбергу, с которым Виктор Забила познакомился и побратася в 1839 году у Тарновского. Тарновский любил запрашивать на свои обеды знаменитостей. Приехал к нему тогда из Москвы великий русский композитор Михаил Глинка, который как раз работал над оперой „Руслан и Людмила”. На встречу со столичной знаменитостью Тарновский пригласил и местных знаменитостей. Но не думайте, что ими для него, богача, были знатные соседи типа Репниных или Капнистов. Он пригласил поэта Виктора Забилу и слепого кобзаря Остапа Вересая. Когда кобзарь пел Забилины “Не щебечи соловейку” и “Гуде витер вельмы в поли”, все собравшиеся плакали…
Эти песни настолько запали в душу великому Глинке, что он отложил работу над пушкинской «Руслан и Людмила» и не успокоился, пока не написал романсы на слова Забилы…
Окончилась его командировка на Украину, вернулся он в Петербург с новыми песнями. И вот в России, России «мракобеса» Николая 1 и «шовиниста» Белинского, на любой вечеринке, в будь каком обществе пели украинские «Не щебечи соловейку” и “Гуде витер вельми в поли”...
Имя бедного украинского поэта прогремело на всю российскую империю.
В 1839/40 г на студиях в Качановке был Вася Штенберг.
Он познакомился здесь с Забилой и во все визиты последнего в Качановку, они были неразлучными. Вернувшись в Петербург, свое висхищение Забилой Виктор передал и Шевченко, который заочно влюбился в чародея-песенника. Даже стилистика его тогдашних стихов стала подобной Забилиным .Вот разберите, где Шевченко, а где Забила –
«Витре буйный, витре буйный!
Ты з морем говорыш...”
“Повиялы витры буйни
Та над сыним морем...” или:
“Плаче козак молоденькый
Долю проклынае...”
“Шука козак свою долю
А доли немае...”
Как видите, не только великие Котляревский и Мицкевич сделали Тараса Шевченко Великим Кобзарем, но и забытый нене хуторской поэт Виктор Забила... http://s56.radikal.ru/i152/1101/95/a91ccecfe76a.jpg
Когда им довелось встретиться впервые, неизвестно.По нашим семейным преданиям, Тарас, осенью 1841, получив первый гонорар за стихи, опубликованные в “Ластивке”,а главное, за свой первый “Кобзарь”, драпанул с Яковом де Бальменом на Черноре море, и познакомился с Забилой, проезжая через Борзну. Увы, нигде я не смог найти подтверждения этому. Разве только рапорт надзирателя Академии, генерала Сапожкова от 15 мая 1842 года о семимесячном „отстутствии без уважительных причин” Тараса в Академии...
Во всяком случае мемуары Репниной, Тарновского-младшего и других современников так описывают их встречу во время Плэнэра, который Тарас совершал в 1843 году.-
Остановившись у Тарновского Тарас первым делом попросил послать гонца за Виктором Забилой. Виктор примчался вместе с тем гонцом. За время пребывания Тараса в Качановке они не разлучались. Да и внешне они были как старший и младший брат. Оба приземистые, мужиковатые, кареглазые. Тарас перенял от Виктора привычку, сочинять стихи, подыгрывая себе на кобзе или гитаре, что придавало им песенность. Виктор взял у Тараса его юмористический подход к жизни. Вместо слез, в его песнях появился смех .
Вот его “ В Хугу”:
“ Вечорие, смеркаеться, дедали темние,
Зрывається хуртовына – витер вельмы вие...
Вияв просто мени в пыку уже через миру...
“Поганяй” я обизвався до свого маштмиру.
Був я трошечкы пьяненькый, мав на серци горе,
Тоди, вправду, мени було по колина море...
Пидстырыла мене стыра покохать дивчыну
Не на радисть, не на втиху, на лыху годыну,
Бо бидному без талану любыть не годыться
Йому дулю пид нис сунуть,як схоче женыться!
Нехай буде пречеснишый,нехай прехорошый-
Скажуть:”Пьяныця, нероба, то й немае грошей!”...
Надо сказать, что с детства Виктор никогда не был лидером, поэтому первым в их дуэте всегда был Тарас. Единственное, в чем Тарас беспрекословно уступал ему лидерство, было изготовление настоек, хоть и сам Тарас неплохо знался в этом. Во всяком случае, среди Викторовых рецептов было несколько, на которых было написано « Тарасовы». Но здесь с Забилой не смог бы сравниться и творец российской водки Дмитрий Менделеев. Я и сейчас лечусь от всех болезней его настойками. Знаменитый «Ерофеич» придумал не денщик имератора Александра 111, а Виктор Забила усовершенствовал Разумовский рецепт. Завез же рецептуру во двор императора в Петербург дядя моего прадеда – Черниговский губернатор Сергей Голицын, поклонник Забилиных стихов и настоек. У Виктора для каждой настойки был свой первак тройной перегонки. Для одних- хлебный, для других ягодный или яблочный. «Кохановка»(любовный напиток) делалась из первака, перегнанного из диких груш. Перед второй перегонкой он настаивался на любистке и семенах пастернака и петрушки, к которым для улучшения аромата добавлялась палочка корицы, а перед третьей перегонкой двойной первак настаивался на веточках чёрноё смородины и мяты кудрявой…
За эти настойки местные «мочеморды» сделали его главным виночерпием, а их «войсковой осаул Яков Дибайло»( Яков де Бальмен) http://s003.radikal.ru/i201/1101/8f/395b06259405.jpg изобразил его чуть ли не на каждой третьей своей картине о быте « мочемордов». (см.рисунок - Забила первый слева)
Был он любимым гостем у Закревских. И в том 1843 году, когда Тарас познакомился на балу у Волховской с Ганной Закревской, в гости к Закревским вместе с Гребинкой повез его именно Виктор Забила. Там он обеспечивал им свободное общение, отвлекая злюку Платона Закревского своими знаменитыми настойками под закуску игры в карты, до чего отставной полковник был большой любитель. Тарасу было не до стихов, а балагур Гребинка тогда тоже влюбился в Сонечку Раттенберг и написал свои знаменитые «Очи чёрные», хит и сегодняшнего дня…
Уехал Тарас в Петербург, увозя дюжину бочоночков, полубочоночков, барылец целебных Забилиных настоек на все случаи жизни. В сентябре-октябре 1844 к Тарасу наведывалась Ганна Закревская, сопровождавшая мужа при его очередной поездке в Петербург по тяжбам с соседями. Тарас ради неё даже сменил квартиру. Угощались с нею, подаренною Виктором «кохановкой». А через 9 месяцев, в июле 1845 года Ганна родила дочурку Софию. Крестными были Виктор Закревский и его сестра. Платон не хотел и видеть дочери. Но и Тарасу не дали на нее даже взглянуть. Именно этим объясняется его депрессия и последовавшая болезнь, чуть не приведшая к смерти (во всяком случае «Заповит» он тогда написал). На ноги его поставил побратим Забила. Примчался со своими целебными настойками. Стал петь о своей несчастной любви. Утешал , что у него, Тараса, хоть дочка есть, а у его, Виктора -никого и ничего. Рассказал Тарасу о судьбе небогатого помещика, соседа Закревских. Он влюбился в дочь соседского помещика. Женился на ней.Счастливо прожили 25 лет, имели уже взрослых детей, когда оказалось, что она в юности тайком обвенчалась с заезжим гусаром. Через 25 лет этот «муж» появился и предьявил свои права. Соседа Закревских ждала каторга и позор, а детей бесчестье и крепацтво...
Утешил Виктор Тарасову душу, понял тот, что это Любовь к нему и дочурке заставила Ганну Закревскую скрывать от него ребенка.Ушла из сердца обида, ушла и болезнь.Поехал свататься к влюблённой в него, дочери его бывшего хозяина-священника, Феодосии Кошиц…
Разошлись пути Виктора и Тараса в 1847 году, когда схватили Кирилло-Мефодиевских братчиков и Тараса. Нет, Виктор не сходил с ума, как Костомаров, не наговаривал на себя и всех, как Андрузкий, не падал в обморок, как Вася Белозерский. Он только сжег всю переписку с Тарасом и ни строчки не написал ему в ссылку. Виктора власть не тронула. Привезли, правда, жандармы его к грозному Леонтию Дубельту. На грозный вопрос того, -« какие поддерживал отношения с бунтовщиком Шевченко?- глядя на шефа жандармов правдивыми детскими глазами, Виктор завопил: «Да, я поддерживал отношения с Шевченко. Был у меня вот такой же, как этот, бочоночек вишняка. Пришел я с ним к Тарасу. Выпили мы чуть-чуть, повеселили сердце. Бочоночек я оставил у него. На следующий вечер он пришел с тем бочоночком ко мне. Снова мы повеселили сердце. И так поддерживали наши отношения, пока бочоночек не опустел. Видите, у меня такой же бочоночек с таким же вишняком. Давайте почаркуемся, и у нас будут такие же отношения!» Дубельт, грозный Дубельт, доведший до сумашедствия Костомарова и до обморока Билозерского, рассмеялся и попробовал предложенную чарку. Ему понравились и эта настойка и этот безыскусный селюк-поэт, явно не годящийся в революционеры. Взяток он никогда ни от кого не брал, а вот от Забилы тот бочоночек забрал и заплатил за ежемесячную поставку таких же веселящих настоек. Вот то чаркование с Дубельтом не могли простить Забиле ни Тарас Шевченко, ни Пантелеймон Кулиш. Хотя оба описали Виктора в своих знаменитых повестях. Тарас Шевченко в повести «Капитанша», а Кулиш – в повести «Майор»…
После высылки Тараса, Виктор, на материны деньги, выкупил Борзнянскую почтовую станцию. Стихи он забросил. К службе тоже относился спустя рукава. Занимался только горилками. В 1851 году вернулся из ссылки Афанасий Маркович, считавший поэта Забилу своим отцом-наставником. Заехал к Виктору, а вместо Наставника увидел пьянчужку, полностью отвечающего Забилиному же стиху «При дарунку матери дзвиночка”:
“Задзвены мени дзвиночок,розкажи, як там сыночок?
Може вин того не знае, мати як за ным скучае?
Задзвены мени дзвиночок! Неслухняный мий сыночок
Мене стару забувае и частенько запыває...”
Написал о Забиле и его недруг –Пантелеймон Кулиш:
„ Может кто и удивится, но я скажу, что и у нас бы был второй Гоголь, до того же Гоголь, пишущий по-украински, если бы у него была такая судьба, как у Гоголя и такие приятели, как у того. Надо добавить к этому, что и скот свой спустил этот дорогой человек не на одних картах да пирушках по старосветским обычаям гостеприимства. Он был очень милосерден к убогим и без всякой меры великодушен ко всем друзьям. Много всякого Добра было в сем несчастливом человеке, и все то сожрала ленивая панская жизнь, та самая жизнь, которую так горько рисовал Гоголь, а нарисовавши молвил «Скучно на этом свете, господа!»
Почему я назвал своего прапрадеда недругом Забилы, перед которым преклонялась вся наша семья? Дело в том, что Виктор устругнул бонвиану http://s40.radikal.ru/i090/1101/8b/0dd25063c5df.jpg Пантелеймону Кулишу такую шутку, над которой смеялась вся империя. Кулиш тогда бегал за женой Афанасия Марковича Марией. У той была та же болезнь, что и у Екатерины Великой. Мало ей было одного мужа. Пантелеймон хвастался, что грешит с Марковичкой, из благодарности за любовь даже великого украинского писателя Марка Вовчка из нее сделал, (переписанными мужниными «Оповиданнями з украинского життя»). Страдала жена Пантелеймона, Александра Билозерская, младшая сестра Любы Билозерской. Мучился и Мариин муж,
