ГЛАВА 8
В семействе друзей - садовников случилась беда: у Толи украли машину, годичную «Ниву - Шевроле»
Весть мигом облетела знакомых, стукнула по головам, и все, не сговариваясь, потянулись к Мишалкиным на участок.
Там, на веранде, уныло повесив нос, Толя скорбно рассказывал о случившемся. Окружающие его с интересом слушали, сочувственно кивали головами. А случилось это так…
Заехав в обеденный перерыв домой, Анатолий поставил машину у подъезда, поднялся в квартиру, пообедал, прихватил два ящика с рассадой и спустился вниз. Машины уже не было. Консьержка с камерой наружного наблюдения ничего не видела. Охранник на выезде со двора – тоже!
В машине остались документы, энная сумма денег, продукты для сада и семена цветов. Особенно почему-то обидно Толе было, что «с пятнадцатого этажа рассаду волок – лифт не работал! Стою на крыльце, как дурак – машины нет! А ящики обратно тащить надо!»
Толя рассказывал эту историю уже, наверное, раз в десятый, поэтому боль от утраты отошла куда-то на второй план, хотя голос оставался таким же скорбным, и нос всё также уныло свешивался книзу. Но глаза периодически посматривали на слушателей, как бы изучая их степень сочувствия. Ежели реакция, по мнению Толи, была неадекватной рассказанному, он обиженно оттопыривал нижнюю губу и намеренно сгущал краски, приводя новые жуткие подробности.
Сумма случайно оставленных в машине конторских денег с тридцати тысяч возросла к обеду до двухсот восьмидесяти девяти.
Семена цветов оказались какими-то суперэлитными.
Документы в барсетке были на: машину, гараж, сад, квартиру и т.д., и т.п. Всем показалось, что не хватало только оплаченных квитанций за свет за май 1996 года.
В ассортимент садовых продуктов через некоторое время вошли черная икра, полтора килограмма стерляди, вальдшнепы, две бутылки «Камю» и плод манго.
Кто-то предложил залить это горе. Сорвали с грядки зелень. Толя притащил жареной рыбы. Чинно расселись за стол. Лена принесла клюкву на спирту.
- Что думаете делать?- спросила Валентина.
- Ну, что делать… ссуду, наверное, будем брать…
- Опять «Шевроле»?
- Нет, мы с Леной решили – РАФ – 4.
Дарья подергала отца за рукав:
- Пап, пап, а когда нашу «ниву» украдут, ты тоже РАФ купишь?
Вовка, поперхнувшись наливкой, изменился в лице.
- Да типун тебе!.. Что ты такое плетешь?.. Иди к матери! Такой-то…– и сразу же замахнул вторую рюмку.
- Одно только радует,- скорбно промолвил Анатолий. – Туалет успел сделать. А то бы и профнастил спёрли.
Все оглянулись. Действительно: новый «толчок» блестел профнастильной гофрированостью.
-Толь, ну, ты, умелец! – восхищенно и льстиво начали хвалить хозяина, рассчитывая на «посошковые» рюмки.
- Да чего там, - смущался тот. – Помнят рученьки, помнят родимые…
- Да и тылы помнят… родимые…
- Толь, иди, опробуй!
Анатолий «купился», ушел опробовать.
И в это время дунул резкий порыв ветра с гроздью дождевых горошин. Повалило рюмки.
- Ничего, ничего, у меня ещё есть, - успокоила всех Ленка. – Оповещали же: штормовое предупреждение…
И тут, не дослушав её, налетел шквал. Сверкающий серебром туалет как-то странно завибрировал, застонал в потугах, накренился и рухнул набок!
На помосте, в позе орла (но намного крупнее того!) гордо сидел первосиделец-Анатолий с толстым журналом в руках и, блестя очками, затравленно озирался.
- Обосратушки-перепрятушки, - удрученно выдавил из себя Никола, придерживая рвущуюся с головы детскую панаму. – Хреново закрепил. Парусность большая. Надо бы окна с двух сторон вырезать. Заодно и вентилировало бы… Но как он красиво завалился! Как «Титаник»!
- Не - е! Обмыть просто не успели! – сквозь новый порыв ветра прокричал ему Топтыгин. И – Толе: - Прикройся! Не травмируй Рику!
Сибиряки, уезжающие домой завтра поутру, чувствовали себя как-то скованно, неловко, будто они явились причиной кражи и урагана. Для приличия посидели еще немного. Но словами делу не помочь, поэтому все потихоньку засобирались и разошлись по дачам. Всю дорогу не могли успокоиться, обсуждая кражу.
На веранде Николай отыскал листы чистой бумаги, карандаш и, усевшись у бани, начал что- то чертить-писать.
Сибирячки паковали вещи, стаскивали к машинам.
Челябинки сортировали банки с грибами, вареньем, компотами : «Сергею… Димке… Сергею … Димке…»
Володька, с сожаленьем посмотрев на ржавую пудовую гирю (нет, слишком большие габариты) запихал на дно Димкиной сумки две трехкилограммовые гантели. И старый порванный Рикин ошейник.
В это время во дворе сильно загомонили, кто-то даже испуганно вскрикнул. Володька выбежал из комнаты.
На крыльце сидел Николай. Правая сторона лица была перепачкана кровью. Девчата суетились вокруг, пытаясь обработать рану. Николай не давался, посылал всех куда подальше и просил дать ему зеркало. Принесли зеркало. Николай обтер лицо мокрой ватой. На мочке уха капельками крови обозначился порез.
- Фу ты, а крови, как с порося! – в сердцах плюнула Валентина. – На пластырь! Подожди, йодом обработаю… Как тебя угораздило?..
- Карандаш точил…
- Так ты что, как шашкой махал?..
- Дураки… У меня ухо зачесалось… А лезвие в руке было. Тише ты, жжет!
- Сиди давай, Чапаев! Всю шею йодом измазала!
- Хорошо, хоть не т а м зачесалось, а то бы никакая Анна Осеменович не помогла.
Николай шипел от боли. Сережка Братский поднес ему «анестезию». Николай выпил. Кровь свернулась.
- Налей еще! Может, зарубцуется!
- Я тебя сейчас сковородкой так «зарубцую» - все швы рассосутся!
- Ой, ой, страшно-то как… Неси, Серега! – и опять шипение: Валентина приклеила пластырь.
Ночью лишь Димка, Володька да Рика дрыхли на втором этаже.
Остальные же сидели до утра на нагретой за день веранде и говорили, говорили, будто и не переговорено было все за прошедшие две недели.
…В четыре утра гости уехали.
ГЛАВА 9
Все-таки цифра 9 обладает загадочной мистикой. Ведь именно на главе под номером «девять» я понял: чего-то не хватает у меня в описании садово-дачной жизни, какой-то малости, какого-то штриха, нюанса! И понял: нет полновесного отражения дачных работ. Фрагментарность – да, есть : сборка туалета, скворечника, копание червей, ловля рыбы, кормление собаки… Но вот объемности этих работ…Пусть они занимают малую незначительную часть садового периода, но ведь занимают!?
Итак, приступаем.
Весна. Середина марта. Топтыгин с Рикой впервые приезжают на участок.
Отбрасывание снега с тропинок под деревья и кусты. Рика носится вдоль забора, мешая снег с землей – готовит «мертвую» зону для посева, а себе – беговую дорожку на лето. Топтыгин растапливает печи в доме и в бане. Воздуховоды «не тянут». Дымом затянуты оба помещения. Топтыгин по-пластунски выбирается наружу, глубокими вздохами прочищает легкие и лезет обратно. Мудрая Рика, развалившись на подстилке, наблюдает за происходящим. Наконец, все налаживается. Володька очищает от снега пару клочков земли под редиску и закрывает их полиэтиленовой пленкой. Затем разогревает на печи еду для себя и Рики. Подмерзшие батарейки еле выдают звук из транзистора. Топтыгин, сидя у печки, курит свою маленькую трубочку, по-идиотски улыбается, сам не замечая этого. Изо рта вырывается комнатный морозный воздух. На обоях проступают капли конденсата: иней потихоньку тает.
-Ну, что, родная, чавкать будем? – спрашивает Топтыгин напарницу, и они начинают «чавкать». Затем выходят в сад. Володька выискивает перевязанные еще с осени больные и ненужные ветви и щелкает секатором. Рика, помогая ему, яростно дерет нижние ярусы. Он пробует отогнать ее ногой, но сапог соскальзывает с ноги и шмякается в лужу. Топтыгин матерится и одноногим зайчиком прыгает к сапогу. Рика на четырех лапах добирается до сапога быстрее и с добычей в зубах начинает носиться по саду. Топтыгин, уже молча, прыгает к дому.
Начало апреля. На даче все. Владимир копает отопревшую под пленкой землю. Лопата входит на пол-штыка и упирается в мерзлоту. Топтыгин ровняет грядки граблями. Через два часа в подсушенную ветром землю женщины сажают редиску. В конце грядки натыкаются на втоптанные в грязь вешки.
-Надь, мы же здесь по осени морковь озимую садили! Топтыгин!!!
-Чего орете? Говорили: «Копай, где удобней», а? Палки надо было ставить, а не спички!
Николай рубит дрова. Рика дремлет в нагретой тропиночной луже. Скворец зазывает самок. Летает первый комар.
Середина мая. Женщины чистят ведро карасей. Рой мух столбом нависает над рыбьей требухой. Все вскопано и почти все посажено. Горланят скворчата. Сорняки, как цыгане, лезут изо всех мест. Припекает.
Середина июня. Редкие прополочные работы. Жарит солнце. Или льет беспрестанно дождь. В любую погоду народ упорно играет в карты, лото, ездит на рыбалку, на пляж и – уже! – за грибами.
Конец июня. Попёр, попёр урожай! О рыбалке и грибах временно забывают. Идет мощная переработка и консервирование. И прополка. Сорняк, собака, бьет по темпам роста любой бамбук! Полив, полив, полив…
Конец июля. Второй слой грибов. И, почему-то, опять бешеный клев карася. Не до работ. Сбором, прополкой, копкой, поливом, заготовками занимаются те, кто свободен.
Август. То же самое плюс масса дней рождений. Не до работы.
Сентябрь. Дурацкий месяц. Целых пять или даже шесть дней приходится вкалывать по-настоящему: помечать веревочками ветви под весеннюю вырезку, вспахивать мотоблоком п о ч т и в е с ь у ч а с т о к, заготавливать дрова, разбрасывать силосные ямы.
Октябрь. Опять балдеж. Ежедневные шашлыки с сопутствующими ингредиентами.
Потом ноябрь. Потом снега, снега…
Вот, вкратце, неполная правдивая история нашего любимого садоводческого товарищества. Даже далеко неполная. В этот маленький опус не вошли и тушение весенних пожаров, и ссоры между соседями, и высказывания садоводок-блондинок, и борьба с фитофторой, и периодическая борьба женщин с «зеленым змеем»… Многое не вошло…
Но хочется верить, что то, что вошло, надолго засядет светлой мечтой об Эдеме Челябинской области в головах читателей.
Если они, конечно, будут.
