Перверт.
Сэм сидел на земле, оперевшись спиной о ствол дерева и смотрел на свою правую ногу. По камуфляжной штанине на уровне бедра расползлось влажное пятно с едва заметной прорехой посередине. Он достал складной нож, осторожно оттянул материю и просунул в прореху остриё клинка. Бритвенно-острое лезвие развалило штанину пополам с лёгким свистом. Чуть выше колена обнаружилась небольшая ранка с кольцевой припухлостью, крови было немного. Сэм провёл ладонью по задней поверхности бедра, - выходное отверстие отсутствовало. Направление пули прощупывалось в передней части бедра через усиление боли вдоль раневого канала. Пуля вошла над коленом, скользнула вдоль бедренной кости и остановилась в верхней части четырёхглавой мышцы, Сэм мог ощутить это кончиками пальцев. Анестетика у него не было. Но, пока он ещё держался на собственном эндорфине.
Сэм достал зажигалку, продезинфецировал клинок в пламени и сделал надрез над пулей. Надрез мгновенно наполнился кровью. Но, с первого раза не получилось. Сэм ещё раз провёл лезвием внутри раны. Клинок зацепил пулю, ногу дёрнуло, как электричеством, боль пронзила его до паха.
Сэм уронил нож, откинул голову и глубоко задышал, превозмогая дурноту. Определение «дурнота» не подходило, он ощущал скорее эйфорию, как перед потерей сознания, но терять сознание было нельзя.
Он находился в лесополосе, разделяющей два пшеничных поля. То, что виднелось за деревьями перед его глазами, пшеничным перестало быть, похоже, уже давно, оно выгорело. Но трупы на нём лежали свежие. Там же чадила, подбитая БМП, в которой, в любой момент мог взорваться боезапас.
Сэм заполз сюда после скоротечного боя, где получил пулю и контузию. Бой был совершенно безалаберным, как и вся эта война. Сейчас он не понимал, где свои, где чужие и в каком направлении отсюда выбираться.
Деревья в поле его зрения извивались, как струи дыма в такт его глубокому дыханию. За деревьями или за струями дыма Сэм увидел девчонку лет 12-ти, которая шла по полю. На ней была куртка со взрослого мужчины, в одной руке пластиковый пакет, в другой пистолет. Она нагибалась над трупами и что-то с ними делала.
Сэм хотел её окликнуть, но понимал, что она может со страху выстрелить на голос. Поэтому, он застонал, достаточно громко, чтобы она услышала, и как можно более жалко, чтобы не испугалась.
Девчонка повернула голову.
- Подойди, пожалуйста, сюда, - чуть громче сказал Сэм. – Я ранен, я тебе ничего не сделаю.
Девчонка осторожно приблизилась.
- Может, там есть у кого-то водка, или спирт, или аптечка, - сказал Сэм. – На убитых, понимаешь? Мне надо промыть рану и вынуть пулю, понимаешь?
Девчонка достала из своего пластикового пакета армейскую флягу и протянула ему. Сэм открутил крышку и нюхнул. Там был коньяк лет трёх, «Коктебель» или «Таврия». Сэм плеснул это в рану, и боль дошла до него как-то издалека, как будто проползла по нервам за пару километров от источника боли. Кровь в ране, разбавленная коньяком, просветлела и потекла по бедру, разрез очистился.
- Теперь я прошу тебя сделать вот что, - сказал Сэм, его собственный голос донёсся до него, из очень далёкого далека, ему пришлось напрягаться, чтобы услышать. – Я сделаю надрез. А ты будешь сжимать пальцами вокруг раны, чтобы выдавить пулю. Она близко, она должна выйти.
Девчонка кивнула.
Сэм поднял нож, промыл клинок и сделал надрез. Помощница сжала рану, её пальцы были грязными, с чёрной каймой под ногтями, но мыть ей руки было уже поздно. Из чёрного зеркальца крови внутри раны показался жёлтый кончик пули. Сэм почувствовал запах пота от своей помощницы. Он понимал, что боль и болевой шок могут обрушиться на него в любой момент. Поэтому, он сконцентрировался на запахе пота. Своего тела он почти не чувствовал, руки двигались усилием воли. Но, если бы он мог, то сунул бы сейчас нос ей под мышку.
Помощница глубоко задышала, зубы она тоже не чистила никогда.
Сэм обхватил её пальцы своими и сжал. Пуля выскользнула из раны и скатилась по бедру на землю. В это мгновение Сэм ощутил что-то очень похожее на оргазм.
За Сэмом так никто и не пришёл. А куда идти самому он не знал и не мог. Огонь всё -таки добрался до боеприпасов в бээмпэшке, там начали рваться снаряды и пришлось отползти метров на 200. Сэм просидел трое суток в посадке, пока его не вытащили оттуда местные пацаны, которые решили пошмонать по полю боя насчёт оружия. Коньяк у него закончился, а другого не нашлось. Но помощница притащила ему аптечку с просроченным ещё в 97-м году омнопоном и гентамицином. Возможно, это предохранило его от гангрены, а возможно, её моча, которую она вливала в его рану. Своей у него не было. Что-то перемкнуло после ранения и из него выползали только какие-то зеленоватые капли, но потом это прошло. Потом прошло.
Когда его посадили в дээнэровский автобус, идущий в Донецк, он совершенно опупел от радости и забыл про свою помощницу. Она осталась где-то там, на дороге, со своим пластиковым пакетом и пистолетом в нём. Больше там ничего не было, за трое суток они успели всё сожрать, что она собирала на поле. Да, потом он возвращался, но не нашёл её. Надо было сразу забирать.
Теперь он остался со своей абсолютно здоровой ногой и гангренозной совестью, несущим свой грех дальше по жизни, вместе с сувенирной пулей на шее.
Честно говоря, - козёл, этот Сэм.
