ПРОСТО СЮР
ИСКУШЕНИЕ
Вот послушайте.
Если вы эту историю уже слышали, я расскажу её ещё раз, чтобы угодить вам.
В том году осень была до невозможности дождливой. Казалось, там, в высших сферах, затейливые небожители долго, старательно копили влагу, а потом решили, что нет достойного смысла создавать столь большие запасы, и поспешили обрушить неукротимые холодные потоки прямо на головы не заслуживающих снисхождения жителей Земли.
Страшные душат кошмары сон неспокойный Приама…
Как-то раз в то время пришли ко мне незнакомые люди.
Один из них тащил на поводке мокрого пса неизвестной мне породы. Собака ворчала и упиралась всеми четырьмя лапами. Наверное, я ей чем-то не понравился.
Незнакомые люди отряхнули свои влажные ризы, цыкнули на беспокойного друга человека и предложили мне стать Самым Главным Начальником.
Так сразу?
Да.
Необычное предложение, -- сказал я и подпрыгнул.
Они сделали несколько танцевальных па и согласились: действительно, необычное.
А почему вы пришли с этим ко мне? -- спросил я и принял асану, соответствующую полному непониманию. -- Это шутка?
Я был положительно взволнован. Ладони стали липкими, чего раньше не случалось. Муха кончила ползать по оконному стеклу. Выхода у неё не было.
Нет, не шутка, -- успокоили меня.
На улице, за окном задиристо завыла «Скорая». Кому-то не повезло. А моя очередь (о, радость!) не сегодня.
Разве я давал какой-нибудь повод?
Они покраснели и признались, что не давал.
Тогда почему?
Долго объяснять, как-то неопределённо сказали они, распрощались и быстренько ушли вместе с собакой, которая так ничего и не поняла.
Хорошие, видно, люди: я после проверил и убедился, что с вешалки в передней ничего не пропало.
Греки разрушили Трою. Боги им в том помогали…
Размышляя об увиденном, стал я думать, пытаясь уразуметь, что зачем. Разные мысли, большие и маленькие, толпились в потревоженной голове моей. Им было тесно, и они всё время натыкались друг на друга, как розовые фламинго, напуганные бабуинами.
Заглянув в себя поглубже, я пришёл к убеждению, что никогда не хотел быть Начальником. И не захочу. Ужасно хлопотное занятие, и что-то очень нездоровое чудится мне в самом стремлении к вершине власти. Нет, не на меня шита шапка Мономаха. Конечно, оно приятно, когда на инаугурации все прелестные дамы строят тебе глазки. Это немало развлекает, но сильно мешает природная скромность, когда она есть.
Прошло какое-то время, и хорошие люди снова переступили мой порог. В этот раз собаки с ними почему-то не было, но самый длинный и костлявый из гостей бережно держал за верхнее колечко позолоченную клетку с попугаем.
А Самым Главным Интеллигентом согласитесь быть?
Вы думаете, что я сумею?
Ходит слух, что вы умны и образованны.
Этот слух я сам когда-то распустил. Молод был и неосторожен.
А ещё в простом народе поговаривают, что вы очень любите читать классиков. Или, может, люди врут?
Нет, на этот раз определённо не врут. Но со мной эта любовь случилась совершенно нечаянно. Я тут почти не при чём. Даже совсем не при чём. Погодите, я сейчас вам всё объясню.
Годить гости не захотели. И попугай посмотрел на меня как-то косо.
В другой раз, -- сказали незнакомцы и снова быстро ретировались.
Время шло. Долго никто не приходил. Мне стало скучно.
Точит клинок Клитемнестра. Плачет в плену Андромаха…
¬ В следующий раз,-- решил я,-- если меня заманивать начнут, не буду долго раздумывать. Сразу дам согласие, что бы ни предложили.
И вот пришли. Не было с ними в тот день ни собаки, ни птицы. Зато было чучело игуаны.
А не хотите ли вы… -- начали они.
Хочу, хочу! -- закричал я.
Хотеть -- мало,-- назидательно сказали желанные гости и ушли. Быстрым шагом.
На этот раз навсегда.
СЛОВО
У каждого приличного литератора [а я без лишней скромности к таким себя отношу, потому что мне так угодно; поди разберись, насколько я прав или, наоборот, чудовищно неправ, откуда непременно выходит, что одно нисколько не лучше и не хуже другого, из чего ровным счётом ничего не следует] так случается, наступает тот беспокойный день и тот неопределённый час, когда писатель не знает, как управиться с неодолимым нашествием мыслей, чувств и впечатлений, в этот раз решительно неспособных принять законченную форму, без которой всякое творение никогда не свершится, не перельётся в душу читателя.
Вот и со мной такое приключилось.
Тогда - вопреки!
Буду писать о вечном и нетленном, решил я и попробовал устроиться поудобнее в кресле, которое давно уже пора безжалостно выбросить к чертям собачим, но замены ему всё не находится, как обычно бывает, когда мировой порядок вещей нарушается вторжением непредвиденных сил, обстоятельств и чужой недоброй воли, от которых не уберечься, если ты слаб и нерешителен.
Куда я сегодня направлю мысли мои и мечтанья?
- А послушаю-ка я Арнольда Шёнберга!
Я вижу прозрачных нимф. Обнажённые, они пробегают мимо меня. Каждая линия их совершенна. Стуча копытами, поднимая до неба мелкую прилипающую к выпуклым, могучим торсам пыль, проносятся молодцеватые сатиры. Жёсткие вьющиеся бороды обрамляют их обожжённые полуденным солнцем лица с выпученными глазами.
Я вижу: красное небо и чёрная земля. Не знаю -- рассвет ли грядёт или тьма приступает? Что день подарит, что подарит ночь? Страшно подумать: придёт время и останутся одни крокодилы. Самые старые из них, которым даже хвостом шевельнуть трудно, расскажут молоденьким зубастикам печальную повесть. Поведают о тех, кто прямо ходил и тем бросал небу вызов, о тех, кого больше нет; они были необыкновенно умны и так высоко возомнили, что совсем перестали различать добро и зло.
Я вижу: земля расступилась, горы обрушились, моря вскипели, воздух изогнулся и распался на вихри -- они истошно завыли -- и стал рвать в клочья чёрные, переполненные водой тучи.
Я не хочу тонуть в болоте, не желаю прятаться в пещере.
Художники соединяют краски, музыканты -- звуки, путешественники – страны и континенты. Я не сумел достичь ни той, ни другой, ни третьей высоты. Тогда я буду соединять слова! Это будет моя Сикстинская Капелла, моё Кольцо Нибелунга и мои Гималайские пики. Моё богатство неисчислимо, моя свобода не знает границ.
Кто-то стал Духом. Я стану Словом. Даже если никто не услышит его, кроме ветра.
Мысль изреченная есть сюр.
Я ВИДЕЛ ВСЁ И ВИДЕЛ ВСЕХ
Я встречался с поэтами, хорошо и плохо одетыми, ежами и енотами, орлами и волчатами, зайчатами и совами, медведем и росомахой, комарами и леммингами, алкоголиками, академиками, пловцами и песцами, чемпионами, скорпионами, верблюдами, лизоблюдами, девушками, орнитологами, стоматологами и спелеологами, пьющими и неимущими, песни поющими, за душу берущими, шахматистами и массажистами, колхозниками и безбожниками, прекрасными глазами, напрасными мечтами, а ещё я встречался с учёными бессонными, простодушными героями и осторожными, неустроенными, невозможными, ошалелыми, неумелыми, среди дня и среди ночи очень умными и не очень, пеликанами безымянными, акробатами и богатыми, адвокатами и лгунами, депутатами и ослами.
В горах Тянь-Шаня я познакомился с пастухом курдом. Он был добрым и открытым.
У меня дочь красавица, -- гордо сказал Исмаил. -- Все зубы золотые!
Потом он рассказал, как убил человека и долго прятался в горах от советской власти.
Igor.boiko.35@mail.ru
