Доминантный признак

Страх словно играет в какую-то игру с другим, непонятным чувством во мне. То отступает, подталкивая меня к необъяснимым действиям, то вдруг снова прихватывает за горло, парализуя волю.
- Ты что, малыш! - Макс рассмеялся. - Шучу я. Расслабься. Ну какая же из такой юной милашки спецслужба?
Он снова дотянулся до моего лица и бережно провёл кончиками пальцев по щеке. Точь-в-точь будто тогда, лаская свой „зонтик“.
Я не сделала попытки отстраниться, как в первый раз. Не смогла или не захотела? Не знаю...
- Да? А Мата Хари? А Чапмен?
Не знаю, что за нелёгкая вновь тянула меня за язык.
- Ой! Ой! Сдаюсь! - он дурашливо вздёрнул руки над головой. - „Матахаре“ я бы поведал все тайны, которые помню. И даже выдумал парочку от себя, если бы остались силы. Правда, какие тут могут быть особые тайны? Любой дружащий с мозгами человек понимает, что только последний идиот попробует подложить в такой самолёт бомбу.
- Вот видишь! - поддразнила его я. - Ты сам себе противоречишь.
- Ничуть. - Его лицо приняло важный вид. - Я лишь хотел сказать, что на самолёт не обязательно воздействовать изнутри.
- Неужели выстрел снаружи тебе кажется менее идиотской затеей?
- Бред. Полный бред. - Он оставался невозмутим. - Мы же с тобой не фанатики-смертники, малыш. Не какие-нибудь отчаянные авантюристы. Мы с тобой разумные существа. Пораскинь извилинами! Кто тебе сказал, малыш, что обязательно нужно стрелять или взрывать?
- А как ещё? - слово в слово повторила я его вопрос двухминутной давности.
- Хм. Кабы знать, малыш. Вот к примеру, что тебе известно о Бермудском Треугольнике?
- Ну, думаю, то же, что и всем. Там бесследно пропадают корабли и самолёты. Если, конечно, это не очередная красивая легенда газетчиков. Причём, популярная во времена моей бабушки. Почему ты вдруг вспомнил?
- Не вдруг, Люба, не вдруг. Ты же сама видишь эту груду металла, бывшую когда-то стремительным белокрылым соколом! Представь себе, малыш, создатели „Фалкона“ тоже поверили в те легенды. И, представь, постарались заложить в его систему безопасности средства против всех, даже фантастических версий о причинах падения самолётов в так называемых аномальных зонах. Благодаря этой детской вере конструкторов в сказки „Фалкон“ сто тысяч раз летал над Карибским бассейном без малейшего инцидента. Думаешь, просто совпадение?
- Не знаю, но...
- Никаких но, Любушка! Малыш, ты пойми, конструкторы учли даже гипотезу о „Летучем голландце“! Будто бы инфразвук, издаваемый китами или - по другой версии - самим океаном, сводит команду с ума, и моряки в паническом ужасе бросаются за борт. Кабина „Фалкона“ защищает лётчиков от любых  излучений. Электромагнитных, акустических - любых. В известной степени даже от радиации. Пилотов нельзя заставить выполнять неадекватные действия, человеческий фактор практически исключён!
- Получается, прагматичные западные умы не сумели предсказать лишь русского пьяного васю за рулём снегоуборщика?
Мой почти риторический вопрос остался без внимания. Макса словно примагнитило к экрану.

... как нам только что стало известно, работа аэропорта Внуково возобновлена в полном объёме, вылет и прибытие осуществляется по расписанию...

- Чёрт, оперативненько, - пробурчал себе под нос Макс и рывком поднялся на ноги. - Неужели…

...часть отложенных рейсов переведена в Шереметьево...

- Твою же мать!..
Макс достал из кармана смартфон и, набрав номер, зашагал по комнате, деловито уточняя необходимую информацию у невидимого собеседника.
Я напрягла слух. Не сразу поймала себя на мысли, что прислушиваюсь, скорее, к тележурналисту, чем к происходящему за стеной.
Закончив разговор, Макс вернулся в кухню. Бодр и весел. «Мне бы его выдержку».
- Ну, малыш, не скучала?
- Я пыталась. - Я постаралась придать лицу безмятежный вид. Не уверена, получилось ли у меня убедительно. Макс замер. Задержал на мне немигающий взгляд, открыл было рот, но промолчал. Не возьмусь предположить, что почудилось ему в моих глазах.
Он подошёл к „СТРЕЛе“, нажал кнопку индикатора заряда, досадливо поцокал языком; затем, решительно махнув головой, выдернул вилку из розетки и спрятал провод в кармашек чехла. Посмотрел на часы.
- Малыш, извини, мне необходимо побыть немного одному. Если я попрошу тебя поскучать ещё самую чуточку, ты будешь сильно сердиться?
Голос звучал почти заискивающе, но что-то едва уловимое в лице дало мне понять, что ему навряд ли требуется моё одобрение. Кроткое воркование, по правде, больше походило на приказ.
Я вздохнула. Не смогла сдержаться. Ведь я бы и сама многое отдала, чтобы быть от него сейчас подальше. Боялась, он догадается, что это был вздох облегчения.
- Не расстраивайся, малыш. - Он не заметил. Или продолжал играть роль? Я уже ничего почти не соображала.
- Приму душ. - Я щёлкнула выключателем в ванной.
- Ты прелесть. - Бесстрастный, отстранённый. Его уже не было со мной. Отвернувшись к окну, он отдёргивал занавеску…

...мы не прощаемся, уважаемые телезрители... Вернёмся через несколько минут...

Не знаю, что подсказало мне - пора выходить. Может, еле заметно мигнувшая лампочка на стене. Или струи воды из душа, на миг превратившиеся в кипяток. Не знаю.
Когда я, растирая затёкшую спину и охая, выкарабкалась из ванны, где сидела, согнувшись в три погибели, всё было кончено. Я осторожно высунула голову за дверь. У окна на кафельном полу дымился чёрно-серый холмик. Из-под него причудливой кляксой багровел слиток металла. Всё, что осталось от Макса: кучка золы и расплавленный пистолет. Оплывшая „СТРЕЛА“ валялась тут же, у подоконника.
Не знаю. Не знаю, как решилась действовать именно так. Не могу сказать, в какой момент я обо всём догадалась. Не знаю…
Не потому ли люди и придумали себе интуицию - чтобы объяснять и оправдывать все наши „не знаю“. Да, просто потому, что не научились пока контролировать мыслительный процесс, бурлящий в подсознании. Когда даже не подозреваешь ни о чём, и вдруг раз - вспышка. Подсознание выдаёт тебе готовый ответ. Хотите, можете называть это озарением.
К моменту, когда в новостях сообщили о самолёте с детьми, ожидавшими вылета в аэропорту, я уже знала всё. Знала, как погиб „Фалкон“. Знала, для чего Максу „СТРЕЛА“. Знала, что делает он у меня в хрущовке на окраине подмосковной Лобни.
Его разговор со справочной аэропорта не просто подтвердил мои догадки. Он дал мне шанс. Шанс спасти детишек, которым президент недавно подарил другой спасительный шанс, отправив на лечение к морю.
Я вспомнила о милом розыгрыше, которому под большим секретом научил меня Феликс. Пара женских шпилек, засунутая в „нужные“ места „СТРЕЛы“, обращает её действие на самого стрелка. Правда, в нашей работе подобный трюк действительно выглядит безобидной шуткой. Коллеги, вдоволь посмеявшись над недотёпой сослуживцем, вкалывают бедолаге дозу антидота, и все дружной компанией идут обмывать происшествие в ближайший паб.
Я немного не учла особенностей устройства орудия Макса. Впрочем, выбора у меня всё равно не было. Перед глазами стояли обречённые дети.
Но я, клянусь, не ожидала настолько большой мощности. „СТРЕЛА“ в руках Макса превратилась в микроволновую печь. Не в глянцевый шкафчик с окошком, в котором незадачливой домохозяйке случается разве что сварить любимую кошку по недосмотру. А в ту чудовищную махину, что в заводских цехах в один присест плавит полтонны чугуна.

...благодарность нашим телезрителям... неравнодушные граждане... отправить слово „ДОБРО“ на короткий номер...

В ушах шумело и немного кружилась голова. Перед глазами плыли цветные круги. Дрожь в руках не позволяла как следует одеться. Ослабшие ноги, едва не уронив, опустили меня на табурет.
Какая ирония. Бутылка шампанского, открытая руками Макса, как ни в чём не бывало стоит по центру стола. «Что ж, земля пухом, Макс» - я ополовинила бутылку в три глотка прямо из горлышка. Потеплело. Заиграло, закружило сильнее. Дрожь унялась.
«Поздравляю. Убийца. Сеятель любви, блин! Какой, к чертям!..»
Я встала. Время ли думать о присяге и инструкциях, когда я преступила самое главное, отняла саму жизнь?!
Решение опять пришло спонтанно. Или алкоголь добавил мне бравады - вперемешку с чёрным юморком? Я схватила совок с веником и, отодвинув в сторону потемневший, но по-прежнему горячий слиток, собрала кучку пепла и смыла в унитаз.
«Одним бандитом больше, одним меньше...гы-ы...» - не знаю, говорила ли так я сама или то подтрунивал надо мной „Лев Голицын“.
Последствия? О них я не думала. А слезы... Слёзы покатились сами. Всё понимающий мудрый князь „Голицын“ не мешал, не торопил, не мучил. Наоборот, поддерживал меня как мог.
- Дурочка! - послышалось мне. - Какая же ты дурочка.
Дверь ванной описала дугу и стукнулась ручкой о стену. Я остолбенела.
Макс чуть задержался на пороге, вытирая мокрые волосы моим любимым полотенцем.
- Глупенькая моя. Девочка... - он встал совсем рядом и гладил меня по голове. Полотенце небрежно повязано вокруг голого торса. - Глупыш... Разве можно убить Зло? Как порождение человеческого разума, оно будет жить вечно; и умрёт само, но лишь со смертью последнего человека на Земле. Пока человеку нужна борьба, я буду жив. - Он гладил, гладил. Медленно,  поначалу едва касаясь. И всё крепче прижимал мою голову к своему плечу. - Это обычных смертных отправляют в ад или рай, а меня, малыш, снова воскрешают в этом Мире. Я буду возвращаться раз и другой, и третий, ибо всякий раз человек будет придумывать меня заново. Так он устроен. Зло давно стало доминантным признаком, малыш, который передаётся из поколения в поколение по наследству.
- Но зачем? - Я пыталась взять себя в руки, но проклятущие слезинки всё катились и катились, обжигая подбородок и соединяясь ручейком на его груди. - Что сделали тебе все эти люди? А дети? За что - дети?!
- А что сделал детёныш антилопы крокодилу? Ничего, малыш. Крокодил просто хочет есть. Это не повод называть его злым. Вот и Мир - никакой. Человек сам поделил Мир на добро и зло, на моральное и гнусное, сам придумал небеса и преисподнюю. Я лишь призван воплощать в жизнь его скрытые чаяния.
- Ты разве хотел есть, Макс? - тихо спросила я. Я впервые назвала его по имени.
- Малыш... - его рука замерла, - человеческая „пищевая цепочка“ гораздо сложнее и путанее. Человек порой сам не понимает цели поручаемых ему начальством заданий. Это всего лишь моя работа, малыш.
Я мягко выпуталась из его объятий, скользнула в комнату. Словно в раздумьях задержалась рядом с постелью, у туалетного столика. Флакончик духов как бы сам собой оказался в руках...


             Феликс

Она молодец, моя Люба! Моя лучшая ученица! Ухитриться соблазнить этого упыря, чтобы усыпить его бдительность, мог лишь настоящий мастер своего дела.
Не буду оспаривать пальму первенства, но профессия наша тоже из самых древних. Мы имеем право гордиться. Да, было так, что мы почти проиграли борьбу. Не войны. Не болезни. Деньги. C деньгами ложь и зависть - вот что совсем было уничтожило любовь в нашем Мире. Но мы нашли в себе силы. Воспрянули духом.
Правда, наши луки со стрелами  - давно уже история. Хранятся в музее рядом с картинами известных художников про шалости мифических амуров и купидонов. На смену пришли современные технологии. Дистанционный