- Эта березка такая тонкая, а дотянулась аж до пятого этажа!
Мы стоим с моей подругой на балконе, остывая после долгих разговоров, - не встречались-то шесть лет! – и после только что прошедшего обильного летнего дождя никак не надышимся благоуханием, сотканным из ароматов леса и трав.
- Да уж… дотянулась. И теперь из-за неё соседнего балкона не видать.
- А зачем тебе его видеть? – усмехается.
- А, впрочем, ты права. Зачем я… о балконе? Теперь в той квартире живёт молодая семья и балкон у них такой же, как и рядом: беленький, аккуратненький, с крышей, ставнями и жалюзи. Теперь не прежние времена, когда в помине не было «балконной отрасли» и стояли они без крыш, рам, а на некоторых по периметру даже травка зеленела… как бахрома.
- Прежние… это когда?
- Пожалуй, лет двадцать с лишним… А эта тонкая и веселая березка, что закрывает теперь тот балкон, часто напоминает мне о Таисии Николаевне, иногда и ошарашивая заново, - не унимается моя маленькая «вторая вселенная», распалённая предыдущими разговорами: - Ну почему судьба сводит столь разных людей под одной крышей? Случайность ли то или какая-то неведомая нам закономерность?
Моя собеседница смотрит на меня какое-то время, и я соображаю: зря затронула такую, почти тупиковую тему и, вдыхая последождевой «парфюм» поглубже, уже ищу более легкий мотивчик для нашего неумолчного щебетания, но тут слышу:
- А почему эта березка напоминает тебе некую Таисию Вас… Васильевну?
- Николаевну, - поправляю. – Да она часто посиживала на том балкончике, которого теперь не видать, и была…
А, впрочем, стоит ли?.. и время ли рассказывать Дине о ней? Ведь то была грустная история. Но она, моя цепкая на разные гатовники подруга уже настаивает:
- И что там за «была»? И что за Таисия жила напротив двадцать с лишним лет назад?
- Ну, если хочешь… А была она добрейшей старушкой и как-то… А, впрочем, идём-ка в мой уголок, я быстренько найду и прочту тебе о ней из своих компьютерных дневников. – И она покорно идет за мной в комнату. - Знаешь, компьютер - такая прелесть! Только одно ключевое слово тиснешь в «Найти» и сразу выскакивает то, что ищешь, - щебечу в надежде, что всё же передумает слушать о старушке. - Чудо! Живу и не перестаю удивляться достижениям науки… и не перестаю сожалеть, что лишь ничтожное меньшинство пользуется такими их благами.
Нет, моя подруга идет… и уже берет стул… и уже садится рядом с моим Компом:
- Давай, вставляй своё ключевое слово в «Найти».
- Ну что ж, найти так найти. Но вначале послушай это… для зацепки.
«Вперевалочку ходит по квартире смешной топтышка, и не верится, что это - мой сын. Найдёт что-либо на полу и бросит в мусорное ведро. Дочка делала так же, но, пожалуй, это у них – единственное похожее, а в остальном - уж очень разные! Как будут относиться друг к другу, подрастая? А сейчас, как только малыш просыпается, так сразу кричит:
- Аля, Аля! - с ударением на первую и последнюю буквы.
Кое-как «протянули» мы с ним год, - то я взяла отпуск после положенных двух месяцев «по уходу за ребенком», то Платон, - и вот теперь проблема: с кем оставить сына? Очередь в ясли ещё не подошла, а няню не найти. Но часто, занимаясь кухонными делами, поглядываю на балкон, что как раз напротив нашего, - иногда там посиживает старушка, - может её попросить посидеть с сыном?»
И сходила я тогда к этой бабульке. Доброй, улыбчивой оказалась. Вначале всплеснула руками: «Да нет, что Вы! Не смогу», а потом всё же согласилась, и я вышла на свою любимую работу. Но всего только месяц и посидела Таисия Николавна с нашим сыном, - «Не те силы», - и пришлось мужу брать отпуск за свой счет, благо редактор оказался покладистым, а потом и я…
Да, конечно, жалко было, что эта добрая бабулька не смогла больше оставаться с нами, таких солнечных старушек еще не встречала, и ещё… Мало того, что не взяла с нас денег «по уходу», но даже ничего не ела, когда я приезжала на перерыв, чтобы покормить сына и ее.
- И это весь рассказ о ней? – тихо удивляется Дина.
- Ну, записок о ней больше нет, но помню…
- Вот о «помню» и рассказывай, раз начала.
- А была Таисия… Знаешь, никак не могу её - по отчеству, Таисия она для меня… ибо есть в этом имени нечто светлое, загадочное. Так вот, была Таисия маленькая, сутуленькая, с белыми прядками волос из-под цветастого платочка, - начинаю увлекаться воспоминаниями, - и с глазами, так и не утратившими голубизны, из которых струилась тихая благодать. Иногда, возвращаясь с работы, встречала её у подъезда, и она совала мне в руку несколько десяток: «На, возьми… Пригодятся».
- Но ты, конечно…
- И я, конечно, отказывалась, но она тихо настаивала: «Бери, бери. Мне они не нужны, а то Раиса отнимет, хотя денег у неё и на две машины хватит».
- Что за Раиса?
- Слушай, мой рассказ начинает разрастаться, так что давай-ка от Комп… от компьютера перейдем в зал, заварю кофейку и потом…
И Дина с готовностью поднимается со стула.
- А было Таисии уже за семьдесят и жила она в однокомнатной квартирке вместе с племянницей Раисой, преподавателем истории.
- А кем Таисия работала? – Дина попивает кофе и, кажется, уже слушает мой рассказ с интересом.
- Медсестрой. На фронте медсестрой и после войны… А вот была ли замужем? Не знаю. Но детей у неё не было, только племянница. И племянница эта была полной её противоположностью, громкой, агрессивной, со стреляющим взглядом серых холодных глаз. Такой тип людей мне хорошо знаком, ибо всегда своим боковым зрением высматривают себе очередную жертву, которую потом можно будет разобрать по косточкам и непременно осудить. А таких я не то чтобы побаиваюсь, а сторонюсь, и когда Раиса стала к нам захаживать, то это обернулось для меня настоящим бедствием…
- Ну да, знаю тебя… - благожелательно проворчала подруга, - не любишь болтовни.
- Не люблю. А она не уходила часа по два! И всё рассказывала, талдычила о своих соседях: какие, мол, плохие! И мне, вымотанной на работе, из последних сил приходилось поддерживать разговор.
- Как сейчас – со мной? – пошутила Дина, почувствовав мою усталость. – Ладно, расскажешь о Таисии, и я уйду… к своей тетке.
- Ну, если уйдешь… - тоже пошутила, - то продолжу. И еще у Раисы была какая-то удивительная особенность: о чём бы или о ком ни говорила, в конце непременно всплывала «тема денег». И даже к своим увлечениям… любила норковый мех, золотые кольца и относилась к ним не как к красивым вещам, а согревали ее прежде всего цены на них, за которыми и следила.
- Ну и что? Таких большинство…
- Да знаю я… Но всё же как-то решилась посоветовать ей: Вы бы, Раиса, из своих норковых шкурок сшили себе в ателье шапочку, накидку, а потом – в театр… «Ой, да что Вы! – и серые глаза её нахмурились под сдвинутыми бровями: - В этих ателье одни воры! Или отрежут от меха себе на воротник, или подменят». «Но зачем же Вы собираете эти шкурки? – искренне удивилась. «Как зачем? Вкладываю деньги».
- И что ж ты ответила?
- Да ничего. Мне тогда было не до вкладываний, поэтому поддержать разговор на такую тему не хотела, а она повернулась, вышла на мой балкон, постояла там и я услышала: «Смотрите-ка… К моему балкону березка прицепилась».
- Как это? – не поняла Дина.
- А вот так… Ма-аленькая такая берёзочка, и на солнце ве-есело лепестками играла! Но то лето было сухое…
- Никогда не видела на балконах берёз, - перебила Дина и, допив кофе, отодвинула чашку. – Но раз говоришь…
- Говорю, говорю, - подхватила. – И даже всё восхищалась этой березкой: ну, надо ж какая отчаянно-живучая, растёт себе да растёт, тянется к солнцу…
- Но ты же сказала, что тогда лето было сухое…
- Да, сухое. И на соседних балконах трава пожелтела, а вот эта березка… И потому, что её Таисия спасала. Видела я раз, как она поливала ее да, видно, перелила и потом через перильца смотрела, как вода с балкона капала: не попала б кому на голову?
- Добрая душа была твоя Таисия… - почему-то вдруг загрустила Дина.
- Добрая и… даже чересчур, - зачем-то прибавила это «чересчур» и, чтобы встряхнуть подругу, без обиняков перешла к конфликтному эпизоду своего рассказа: - Так вот… Увидела Раиса эту отчаянную березку и сразу выпалила: «Надо выдернуть её, а то…» «Ой, не надо! Не выдергивайте, – почти взмолилась я: – Пусть растёт, а потом…» «А что потом? – перебила. – Всё равно погибнет».
- И выдернула?
- Нет, не выдернула. Но когда выходила на балкон и растягивала на перильце коврик для просушки, то накрывала им и березку и я вздрагивала: сейчас сломает или стряхнёт мою красавицу! Но видать березка крепко вцепилась в скудный клочок землицы и каждый раз выныривала целой и невредимой. И всё лето любовалась я этой отчаянно-храброй березкой, а осенью…
- А осенью?.. – и в глазах Дины мелькнул оживший интерес?
- А осенью… - Я притормозила свой рассказ, соображая: достаточно ли прорисовала образ моей старушки? И, решив, что недостаточно, улыбнулась: - Нет, о березке – потом, послушай-ка еще немного о Таисии. – Дина взяла подушку, сунула за спину, показывая этим, что согласна. – Так вот… Иногда я навещала Таисию, принося незамысловатые угощения, и она благодарила, хвалила мои блинчики с творогом, но каждый раз в глазах её племянницы читала я еле сдерживаемое раздражение из-за этих гостинцев, поэтому и старалась потом забегать тогда, когда старушка была одна и однажды увидела в их тесном коридорчике раскладушку. «У вас гости?» - спросила. «Да нет…- застеснялась Таисия, - это я теперь здесь…» «Как же так?..» - растерялась я. И оказалось, что племянница выселила свою тётку к порогу квартиры, которая той и принадлежала, но добрая старушка даже не пожаловалась мне.
- И ты не пробовала защитить её?
- Ну как я могла защитить, Дин? Как вмешиваться в чужие семейные отношения?.. Молчишь. Пожимаешь плечами. Вот и я тогда… Но чего не могу простить себе, так того, что потом только пару раз и навестила добрую старушку, когда та заболела. А ведь как-то прокричала она сыну с балкона, когда тот бегал во дворе: «Скажи маме… пусть зайдет», а я…
- Что ж ты так…
- Знаешь… Работа допоздна, дети, поездки на выходные к маме, которая тогда тоже лежала со сломанной ногой в гипсе, а потом и вовсе долгая командировка… - Дина взглянула почти с упреком. - Да нет, это – не оправдание, но…
- И больше вы не виделись?
- Нет, не виделись… А на похороны Таисии Николаевны пришла я с огромными белыми хризантемами… которых потом не оказалось на могиле.
- Племянница оставила себе? – Дина даже оторвалась от заспинной подушки.
- Оставила. И когда через неделю пригласила меня на «поминальный чай», хризантемы были еще свежи, белоснежны… И знаешь, за чаем Раиса всё повторяла: «Кольцо тёти Таси куда-то запропастилось… никак не могу найти! Ищу, ищу…» - и каждый раз посматривала на меня вопрошающе.
- Думала, что ты?.. кольцо…
И Дина,
