БАРОНОМ СТАТЬ – НЕ РЕЧКУ ПЕРЕПЛЫТЬ
Год после того минул, пошел другой. Продолжаю нести свой нетяжкий крест. Можно сказать, приятный: Кристиночка, оказывается, большая искусница по части любви; вьюном вьется – на мне и подо мной. Из моего длинного послужного списка - первая такая мастерица. Само собой, я также не промах: изо всех сил стараюсь. Уже не по обязанности, а благодаря пламенным порывам моей души, об этом, правда, министру – ни слова. Наоборот, охаю и ахаю, расписывая, как мне тяжко раздваиваться, обманывать Кристиночку, волчком вертеться перед ней. Министр же слушает и, похлопывая меня по плечу, говорит всегда одно и то же: служи, братец, служи дальше, а я уж твои труды каторжные не забуду, оценю.
И оценивал. Не пообижусь.
Принужден был кое-чем пожертвовать… ради общего благополучия.
Напомню: попервости на два же фронта трудился. С одной стороны, ненасытная пассия министра. С другой стороны, напоминаю, молоденькая блондинка, у которой ноги от ушей и которая также требует долю удовольствия. Кристинка, как выражается нынешняя молодежь, просекла, что работаю на износ, ну и последовал ультиматум: или она, или сволочь-кадровичка. Что было делать? Принял для себя тяжелое решение…
Пригласил на разговор Светку-кадровичку. Обрисовал в самых темных красках ситуацию.
— Кто-то, - сказал я, - настучал министру про нашу связь. Министр потребовал прекратить использовать служебные обязанности в личных интересах, то есть блядство на работе. Не потерплю, сказал, разврата в руководимом им министерстве.
Светка раскраснелась, глаза засверкали.
— А он, старпёр, не тем ли занимается с начальницей секретариата?! – выкрикнула она.
— Тише, - приложив палец к губам, предупредил я. – У стен могут быть уши. Запомни главное: что позволено Юпитеру, того не позволено быку.
Светка тише прежнего процедила:
— Что за Юпитер, из которого песок сыплется? Лежал бы на печи да старые кости грел.
— На то и министр, чтобы… - я многозначительно устремил взгляд вверх и продолжил. – Короче, не нашего ума дело. Требование министра не подлежит обсуждению, поэтому больше между нами ничего не может быть. Спасибо, Светка, за все и прости: обстоятельства, знаешь ли, непреодолимой силы. Выше головы не прыгнешь. Плетью обуха не перешибёшь.
Засыпал Светку поговорками. Она долго не сдавалась, отыскивая варианты обхода требования министра. Предлагала тайно встречаться, так, чтобы никто не знал.
— Это, - заметил я, - возможно, но при одном условии: если ты оставишь должность столоначальницы и покинешь мой департамент.
— Нашел дуру! – вырвалось из нее.
Я рассчитывал именно на такую ее реакцию.
— Вот видишь? Значит, без вариантов.
На том, в конце концов, и сошлись. Перед Кристиночкой отчитался о проделанной работе. Кристиночка поморщилась, но ничего не сказала. Очевидно, надеялась на большее: пойду на крайние меры и вытурю соперницу из департамента. Подумав минут пять, предупредила:
— Не вздумай обманывать… Узнаю – большую беду обещаю.
Встав на колени, поклялся, что ни за какие блага на свете не изменю. Кажется, поверила. Особенно после того, как дал ей несколько последовательных сеансов любви.
Тем временем, у меня возникло новое желание, и им поделился с товарищем министром. Выслушав, тот покачал головой.
— Зачем тебе?
— Титулованным, - отвечаю, - захотелось стать.
— Дурью, братец, маешься… Головокружение от успехов у тебя. Хочешь, заместителем своим сделаю, а? Официальным, потому что на деле ты уже меня давно замещаешь.
Решительно отверг предложение.
— Хочешь, сделаю тебя сенатором или членом Государственного Совета?
— Не хочу, - ответил я. – Выньте и положите передо мной баронство и ничего другого.
Старичок-боровичок крутит пальцем у виска.
— Свихнулся, братец. Ей-Богу, умом тронулся.
— Не скажите: это мечта детства.
Министр (после того, как пригрозил Кристиночке дать отставку), выдвинул последний из имеющихся у него аргументов:
— Но, для этого мало одного моего представления… Требуется такое же ходатайство еще одного члена Кабинета Министров, причем, такого, который близок к Кремлю. А иначе… Меня признают сумасшедшим стариком и отправят в психушку.
Обнаглев окончательно, заявил:
— Такой министр есть.
— Интересно, кто же?
— Якушкин!
— Вот как?
— Да!
— Не верю.
— А вы позвоните и скажите только ему, за кого хлопочете.
Министр долго еще фыркал, крутил головой и сердито вращал глазами, но сдался-таки. Правда, после того, как сказал ему:
— Вы только представьте себе, что ваша внучка – баронесса.
Дело два министра провернули быстрёхонько: появился секретный именной Указ о присвоении мне титула барона и наделении, в связи с этим, поместьем в сто гектаров дорогущей подмосковной земли.
…Дед Тимошка хотел стать всем, но не стал, а я, его внук, в баронах числюсь. Жизнь удалась. Передо мной многие министры, поясно кланяясь, шапки ломают. И таперича, как выражались в старину, пред парадным подъездом моего замка в день именин выстраивается колонна холопьих крутых тачек: их владельцы спешат поздравить и что-нибудь необыкновенное презентовать. Но удивить меня чем-то трудновато, поэтому со всеми разговариваю через губу и с неизменно брезгливым выражением чрезвычайно простецкой хари или рыла, если хотите.
Недавно женился: внучку министра, когда ей исполнилось восемнадцать, сделал баронессой. И, что важно, нынче сам министр у меня служит на посылках, хотя по бумагам по-прежнему прохожу по его ведомству.
Что с Кристинкой? Ничего особенного: дал отставку. Закочевряжилась. Прикрикнул:
— Заткнись, старуха! И чтобы – ни-ни! И если, напомнил ей, не станешь ублажать по полной программе моего любимого тестюшку, - как пробка вылетишь из министерства, причем, без выходного пособия. Кому будешь нужна, старая дура?
Смирилась. По словам тестя, не хуже прежнего ублажает. Тесть веселенький такой ходит по министерству: радуется жизни.
Я же доказал, что любая мечта в наших палестинах осуществима, какой бы бредовой поначалу она не казалась.
